Вампир туманов - Кристи Голден

– Колдовство, – прошептал он. – Будь проклято все колдовство.

– Пойдем, сын мой, – мягко сказал священник, положив руку Джандеру на плечо и подталкивая его к двери. – Ты сам можешь заболеть. Тебя уже знобит. Золотой вампир сбросил его ладонь:

– Нет, – сказал он, – я остаюсь.

– Но…

Джандер в упор посмотрел на старика серебряными глазами.

– Что ж, может, ты и прав, – промолвил священник, – я уверен, это облегчит ее страдания.

Он подошел к деревянной створке, распахнул ее.

– Господин! Священник остановился:

– Да, сын мой.

– Благодарю тебя. Священник горько улыбнулся:

– Я буду молиться за нее. И за тебя, – добавил он и ушел.

Оставшись один с безумной девушкой, Джандер опустился на пол рядом с ней – женщиной, за которой ухаживал тридцать лет. Жар не оставлял Анну и, хотя она была в сознании, она, очевидно, не узнавала его. Джандер прижался щекой к ее волосам и крепко сжал плечо девушки своей мертвенно-холодной рукой.

Он принял страшное решение, не задумываясь. Иного выбора у него не оставалось. Анна умирала, а Джандер не мог разлучиться с ней.

– Анна, любовь моя, – ласково произнес он, – если бы мы могли остаться вместе иначе…

Эльф провел ладонью по щеке, горячей, сухой и красной от ее живой крови. Не в силах дольше сдерживаться, Джандер поцеловал эту щеку. Мертвенно-холодные губы скользнули вниз к ее горлу и прижались к пульсирующей вене. То, что он пытался сделать, было очень опасно. И тут возникла знакомая сладкая боль во рту – появились его клыки, готовые пронзить нежную кожу и насыщаться. Быстро, прежде чем решимость могла покинуть его, Джандер глубоко погрузился в горло Анны – глубже, чем когда-либо. Кожа почти не сопротивлялась, и вот из нее уже потекла струя горячей влаги.

Анна вскрикнула и начала извиваться от боли. Хватка вампира была смертельной, она не могла и пошевелиться. Постепенно девушка успокоилась и вскоре затихла.

Джандер жадно пил теплую соленую жидкость, легко стекавшую ему в горло. Жизненная сила, которую несла эта влага, начала пульсировать по его телу, возвращая ему силы, возрождая чувства. Давно он не позволял себе такого пиршества – он почти уже забыл это возбуждение и тепло. Он чувствовал, как наслаждение захлестывает его. Он смутно ощутил, как начал меняться вкус жидкости – она становилась горькой и пустой. Он тут же прекратил высасывать кровь. Джандер чуть не зашел слишком далеко. Он почти высосал из нее всю влагу, охваченный жаждой. Быстро, поддерживая ее тело сильной рукой, он нанес глубокий порез на собственном горле длинным ногтем. Новая кровь – кровь Анны брызнула из раны. Джандер приподнял ее как куклу, прижал ртом к своему горлу.

– Пей, любовь моя, – хрипло прошептал он, – пей и будь со мной!

Она не двинулась. Внезапно перепугавшись, он ткнул ее в рану лицом.

– Анна, пей!

Она слабо попыталась оттолкнуть его, и он в ужасе заглянул ей в лицо. Она безмятежно улыбнулась – следы крови оставили на ее лице страшную маску. Теперь, когда она была почти при смерти, остатки прежнего здоровья вернулись к ней. Очевидно, возвратился и прежний рассудок – она сделала выбор. Она отказалась от вечной жизни, которую он ей предложил. Силы уже покинули ее, но она сумела все же поднять маленькую ладонь, дотронуться до его золотого лица, довольная и даже счастливая своим решением.

– Господи, – прошептала она, и слеза покатилась по ее посеревшей щеке. Ее восхитительные глаза закрылись навсегда, головка безвольно откинулась назад, упав на его дрожащую руку.

– Анна! – Конечно, Джандер знал, что она мертва, но все равно продолжал повторять:

– Анна?! Анна?!

Он пришел в себя лишь перед самым рассветом. Глаза его были закрыты, когда он вспомнил, где находится. Первым, на что он обратил внимание, была тишина. Ни шороха, ни дыхания не уловил его слух. Ни одного звука. Затем появился запах – горячий, медный привкус, который он знал так же хорошо, как и самого себя. Он лежал на холодном камне и попытался подняться. Лишь тогда он сообразил, что пробыл в беспамятстве несколько часов. Все еще не открывая серебряных глаз, Джандер провел розовым языком по губам, ощутил жидкость, от которой исходил этот медный вкус. Что он наделал? Он не хотел знать, но ему пришлось увидеть свои деяния. Медленно золотой волк открыл серебряные глаза.

Он не оставил в живых ни одной из несчастных узниц. Картина этой чудовищной резни казалась каким-то чудовищным карнавалом. Безумные женщины валялись, как разбросанные детьми куклы – некоторые на своих циновках, другие – на камнях: горла у всех были перерезаны, как будто все они пооткрывали вторые рты. Тут и там распростерлись тела стражников, которые сдуру пытались остановить эту мясорубку. Теперь вся камера была красной, а не бледно-серой, как раньше. Казалось, какой-то ребенок беспорядочно разбросал тела, а потом плескал на них пригоршнями малиновый сок.

Джандер глухо застонал. Вампир даже не помнил, как бросался на них. Раньше он часто убивал. Раньше случалось, что он убивал с удовольствием. Но он не знал, что, оказывается, способен на такую бойню. Люди, от которых теперь остались лишь изуродованные тела, не были его врагами. Они даже не были пищей, способной утолить его противоестественный, ужасный голод. Это было бессмысленное убийство, и та часть Джандера, что по-прежнему оставалась эльфом, которая любила свет, музыку и красоту, помертвела.

Ужас, кошмар от того, что он совершил, навалились на Джандера, как земля наваливается на крышку гроба. Убитые вампиром, они обречены стать вампирами. Он не был уверен, что эти убогие станут вампирами – он просто разорвал их на куски, подумал он с черным юмором, а не высосал их кровь. И все же от такой мысли может похолодеть любое сердце – сотня безумных вампиров на ночном берегу Меча.

Джандер перевел потрясенный взгляд на Анну. Тогда он изменил обличье, острые золотые челюсти волка превратились в туман, а потом приобрели обычные черты эльфа. Он обнял тело мертвой девушки, крепко сжимал его несколько минут. Потом нежно уложил труп на солому, постарался счистить с ее лица засохшую кровь. Джандер пытался сделать Анну равной себе, но она не стала пить его кровь. Когда она восстанет через несколько дней уже бессмертной, она окажется лишь слабым подобострастным вампиром – его рабыней. Такой она и останется навечно – рабы никогда не могут стать самостоятельными, пока существует их создатель.

– Ох, Анна, я никогда не хотел этого, – обреченно произнес он. – Смерть была бы лучше.

Вампир-эльф медленно встал, поглядел на трупы, пока взгляд его не наткнулся на то, что осталось от стражника. Он обыскал окровавленное тело, нащупал связку ключей, отпер тяжелую дверь и прошел во вторую большую камеру. Секунду он сомневался, правильно ли поступает, но все же сохранил свое намерение. Джандер вставил огромный ключ в замок, дважды повернул его и толкнул дверь. Большинство сумасшедших мужчин даже не заметили его, хотя некоторые тут же поползли через порог наружу. С криками эльф заметался по камере, размахивая руками, подгоняя узников навстречу свободе. Когда последний безумец покинул камеру, Джандер прошел по отдельным каморкам и отпер их все без исключения, заставив себя отбросить колебания. Теперь приют был пуст, в нем осталась лишь смерть. Вампир вернулся в женскую камеру и в последний раз опустился на колени перед Анной. Он позволил себе единственный прощальный поцелуй – подарок, которого она так боялась при жизни. Потом Джандер вынул факел, закрепленный на стене, и кинул его на солому, устилавшую пол. Огонь быстро разгорелся, но эльф остался еще несколько мгновений, испытывая сомнения.