Ленинский броневик - Николай Григорьев

Ни спортивных еще магазинов в городе, ни фабрик, которые бы работали на спортсменов...

Но молодежь не унывала. Это даже интересно: из домашних обносков, которые не жалко дотрепать в лесу, скомбинировать костюм - да так, что заплаты говорили не о скудости гардероба, а о веселой фантазии советских девушек и ребят.

Домокуров как обычно примкнул к студенческой компании. Шумно и весело! А в это воскресенье ему выпало дежурство по лыжной вылазке, приехать пришлось спозаранку.

Отстояв длиннющую очередь к кассам, он купил на всех билеты и вышел маячить на площадь. Стоял, мерз, а перед ним Финляндский вокзал.

Мелькнула мысль: ведь здесь, на этом самом месте, в семнадцатом году был митинг. Встречали товарища Ленина. Ну-ка, кто ближе всех мог пробраться к броневику? Железнодорожники! Они же здесь хозяева, как у себя-то на вокзале!

* * *

С 3 апреля 1917 года, почти за десять лет, состав железнодорожников на Финляндском вокзале, конечно, изменился. Но старожилы нашлись.

Домокурову устроили свидание с товарищем Пресси.

Сергей застал железнодорожника за арифмометром, среди листов со статистическими таблицами.

Познакомились.

- Товарищ Пресси, когда Владимир Ильич говорил, вы откуда слушали? Не очень далеко были?

Тот улыбнулся.

- Это же вокзал. А я железнодорожник. Так что место у меня, считай, было литерное. Чтобы не соврать вам... - Он подумал немного, потом уверенно вытянул перед собой руку.

- Так близко?! - воскликнул Домокуров, замирая. - У самого броневика?

Пресси поправил:

- Ну, нельзя сказать - у самого. У самого броневика были матросы, а я сразу за ними. Метрах в двух...

"В двух метрах! - торжествовал Сергей. - Да тут можно было каждую гайку на броне разглядеть!"

Домокуров раскрыл блокнот.

Однако Пресси начал издалека. Должно быть, встреча с молодым человеком, в котором он увидел заинтересованного слушателя, расположила его к воспоминаниям.

- Итак, молодой человек, знаете ли вы, что такое "кастрюлька"?

И перед Сергеем раскрылась жизнь железнодорожного рабочего из сезонников.

Эстонец. С малолетства батрачил на немецких баронов. Эстония в те царские времена даже и называлась на немецкий лад: Эстляндия.

Батрак пахал, сеял, косил, поспевал и в свинарник, и в птичник, и на конюшню, и в оранжерею-розарий, однако досыта не едал. Даже скудным батрацким хлебом не могла оделить Эстония эстонца. Покинул батрак отчий дом, пристал к толпам полуголодных людей, что тянулись отовсюду к Петербургу, надеясь прокормиться в блистательной царской столице.

Но и в Петербурге хлеб для батрака оказался не слаще.

Вот тут и началась погоня за "кастрюлькой".

Открылся дачный сезон, и Пресси повезло - устроился грузчиком на Финляндский вокзал. Только и успевал подставлять спину под сундуки, ящики и пианино выезжавших на дачу столичных господ. И так весь день, дотемна. Зато когда распрямишься, можно не спеша и с достоинством войти в трактир, сесть и небрежно кинуть на стол монету.

Появилась привычка каждый день есть досыта. Сам перед собой загордился. Ночлежкой стал брезговать, снял угол у чистоплотной вдовы. Но кончился дачный сезон - и финны ему: "Убирайся, больше не нужен!"

А впереди зима. Огромный, незнакомый город сразу показался страшным. Услышал, что иной голодный, бесприютный человек и до весны не доживает, помирает на улице...

И возмечтал Пресси о "кастрюльке".

Загляденье, какой осанистый финский железнодорожник! Особую значительность придает фигуре форменная фуражка: высокая тулья с кантом, длинный лакированный козырек... "Кастрюлькой" прозвали эту фуражку. Она и в самом деле похожа на предмет кухонного инвентаря. Но смысл понятия глубже: "кастрюлька" - символ недосягаемого для сезонника житейского благополучия железнодорожника штатной службы. Впрочем, путь к благополучию никому не заказан: научись говорить по-фински и изучи железнодорожное дело.

Апрель 1917-го застал Пресси на Финляндском вокзале все тем же поденщиком, "кастрюлька" осталась в мечтах... И вот 3 апреля с поезда сошел Ленин...

- Товарищ Пресси! - Домокуров решил наконец направить разговор непосредственно к цели. - Расскажите, пожалуйста, о броневике. Каков он с виду, башни там или что... Нам каждая гаечка важна!

- Гаечка?.. - Старик заморгал и потер озадаченно лоб. - Гаечка, говорите? Гм... - С усмешкой он откинулся на спинку стула. - Эх, товарищ вы мой... - В словах сочувствие. - Сразу видать, не были вы на площади... При чем тут гайка? Ну при чем? На Ленина каждый смотрел. Слова его ловил... А слова жгучие, дух забирало от его слов! Посудите: вдруг из речи Владимира Ильича открывается мне, что вовсе я не какая-то там черная кость, враки это! А есть я, Густав Пресси, - пролетарий. Даже государством могу управлять!

Оживилось, помолодело у человека лицо, Пресси кивнул на блокнот в руках Домокурова:

- Это можно и записать. Про со-циа-ли-стическую революцию речь была! А тебе - гаечки... Да посуди же сам - Ленин говорил... Ленин! И стоял он, как известно, на броневике. А что там за устройство у броневика, ну какое это имело значение? Чудак ты, товарищ. Да любого спроси, кто в тот вечер был на площади: "Куда глядел? Под ноги Ильичу?" Осмеют же!

Домокуров медленно закрыл блокнот. Поблагодарил железнодорожника, вышел на улицу.

Захотелось постоять, чтобы опомниться...

"Все ясно! - подумал Сергей. - Вот она, товарищ Семибратов, психологическая разгадка: в тот памятный вечер никто со вниманием не взглянул на броневик. Владимира Ильича слушал рабочий класс!"

Но как же поиски?

"А никак, - с горечью заключил он. - Ни одной приметы в руках. Никто ничего не запомнил... Какие уж тут поиски броневика!"

* * *

Сергей Иванович Домокуров несколько огрузневшей походкой (годы брали свое!) шел по Суворовскому проспекту. Он направлялся в Смольный. Аллея разросшихся деревьев, которых в 1917 году не было.

Колоннада, крыльцо. По широким его ступеням в семнадцатом году поздним октябрьским вечером быстро, деловито прошагал внутрь Владимир Ильич Ленин. Перед крыльцом, охраняя штаб социалистической революции, стоял тогда броневик...

"Где же он теперь, неуловимый? - с огорчением подумал Сергей Иванович. - Миновало десятилетие Советского государства, приближается двадцатилетие, сколько же можно искать?.. Ясно, что в Смольном забеспокоились".

Домокуров был рад вызову. В самом деле, пора о броневике поговорить под флагом Смольного!

* * *

Утро Сергей Иванович провел в Мраморном дворце. Дворец, памятник архитектуры XVIII века, обживался заново. Он еще не был открыт для посетителей, но над входом уже горели новенькие бронзовые буквы: "Музей В. И, Ленина. Ленинградский филиал".

Обком партии подобрал для работы в музее группу научной молодежи во главе с солидным ученым, исследователем ленинского наследства. Крепкий, дружный образовался коллектив. Но и работу поднимали немалую. Это ведь музей особенный, каких раньше не бывало.

Надо было построить экспозицию - настолько выразительную, доходчивую, чтобы посетители, даже самые неподготовленные из них, пройдя потоком анфиладу залов, уносили бы живой образ Ленина в свою жизнь, в повседневную работу, в раздумья о будущем.

Домокуров уже несколько лет учительствовал, но был счастлив, попав в этот коллектив энтузиастов. Кто-то, видать, запомнил его по Музею Революции в Зимнем дворце, хотя и музея-то этого уже давно не существует. Оказалось, что и его скромный опыт полезен молодежи, которая, переступая порог Мраморного дворца, и вовсе не имела понятия о музейной работе.

Вспомнил Домокуров о бесплодных своих поисках броневика и вновь загорелся надеждой: "Рождается Музей Ленина, а это ли не первостепенная его задача - разыскать броневик!"

Но пока что под мраморными сводами дворца царила горячка завершающихся работ. В залах появились макетчики, столяры, обойщики, слесари, отопители, стекольщики. Всюду пилили, строгали, стучали...

Открыть музей предстояло к 7 ноября 1937 года - в ознаменование 20-летия Октябрьской революции.

- Дайте срок, Сергей Иванович, дайте срок... Смилуйтесь! - подшучивал директор над нетерпением Домокурова. - Вот откроем музей, впустим народ - и сразу за поиски броневика!

* * *

Сергей Иванович шел в Смольный не с пустыми руками. В портфеле у него тетрадка в твердых корочках, где на титульном листе красовалась надпись: "Паспорт бронеавтомобиля". Когда он завел эту тетрадку? Давно, уже чернила поблекли от времени, были черными, стали желтыми...

Но за годы поисков броневика не все кончалось неудачами. Были и открытия, находки. Только паспорт броневика из них не составлялся.

* * *

Вот одна из примет броневика, попавшая в тетрадку.

Ехал Домокуров в трамвае по Выборгской, мимо Финляндского вокзала. Здесь, огибая памятник, вагон притормаживает на крутом повороте. Монумент огромен, из окна вагона не охватишь взглядом.