Послание к Евреям - Реймонд Браун

8. Иисус – уникальная жертва Бога

В начале первой, чрезвычайно сильной и выразительной главы, посвященной Божьему Сыну, наряду с великой миссией творения отмечается еще одна сторона творческой деятельности Христа – Его искупительная работа, которая станет центральной темой всего последующего повествования. Здесь внимание читателя переводится от того, Кто есть Христос, к тому, что Он совершил. Филипп Хьюгз напоминает нам в этой связи об одном контрастном образе, которым нельзя пренебрегать. Иисус есть непрестанно «излучаемый свет славы Бога и совершенная копия Его природы» (JB). Он постоянно держит «вселенную силой Своего слова». Но, предав Себя крестной смерти, Он пролил Свою кровь однажды, то есть однократно, и больше уже нет необходимости ни в каких других жертвах ради спасения, никаких усилий с нашей стороны ради достижения этого спасения. В Христе заложено уникальное жертвенное содержание, как ключ к решению величайшей проблемы человечества, – проблемы греха. Автор разъясняет, что жертвенная смерть Христа в ту предпасхальную пятницу оказалась совершенно, полно и окончательно исполненным делом.

Только такой вселенский Христос мог совершить великое дело освобождения людей от греха, находясь в полном одиночестве. В некоторых манускриптах, в части, посвященной жертвенной миссии Христа, говорится, что Он выполнил ее «самостоятельно». Каким бы ни был оригинальный вариант, эта истина многократно провозглашается на протяжении всего послания. Грешный человек не способен сделать то, что сделал для него Христос. Закон требовал: «Поступай так». Он требовал от человека дел. Но Христос пришел и Своей жертвенной смертью очистил человека от греха. Он сказал: «Верь в это». Человеку пришлось поверить не в свои собственные дела, а в дело Христа, потому что спасение достигается не множеством добрых дел, а лишь искупительным деянием Христа.

Когда эта великая и совершенная миссия по очищению человека от греха была триумфально завершена смертью и воскресением Христа, наш Господь воссел одесную (престола) величия на высоте (1:3). Первые читатели послания не могли не обратить на это внимания, однако, чтобы еще лучше донести эту истину до их сознания, автор возвращается к ней вновь (10:11,12). Культовые обряды, совершаемые ветхозаветными священниками, нуждались в постоянном повторении, ибо имели лишь временное действие. Христос же «принес одну жертву за грехи навсегда». Священник был вынужден всегда стоять, потому что его работа не прекращалась никогда, и только жертва, принесенная Христом, была поистине эффективной и достаточной, и Он воссел, потому что Его работа была сделана полностью. В тот момент, когда Он взял на Свою плоть все наши грехи, Его уста исторгли возглас: «Совершилось!» (Ин. 19:30).

Исследуемое нами вступительное слово о превосходстве Христа уже свидетельствует об уникальности Его учения (1:2), Его природы (1:2,3) и совершенного Им дела. Далее в этой главе говорится об уникальности Его статуса: Он выше ангелов (1:4);

Он вознесен к престолу Бога, ибо сидеть «по правую руку» Его (рассуждения автора основаны на английском переводе Библии. – Примеч. пер.) – особая честь. Жертвенная очистительная работа Христа признана и удостоверена Самим Богом, так как Ему дано место высшей степени привилегированности. Сын, униженный на земле (12:3), воцарился на небесном троне.

Следующее за этим повествование касается одной из важнейших тем современных богословских дискуссий – доктрины личности Христа. Как видно, в каждом новом поколении подвергается сомнениям и заново исследуется какой-нибудь конкретный аспект библейского учения. В нашем веке люди уже испытывали доктрину о Боге, и лозунг «Бог умер» уже прозвучал из уст некоторых богословов. Говорят, что человек уже «вошел в возраст» своего интеллектуального развития настолько, что больше не нуждается в устаревших религиозных идеях и церковных подпорках. Появившийся в 1960-х гг. лозунг «Честны перед Богом» был квинтэссенцией идей, захвативших некоторых богословов и в течение почти двадцати лет владевших ими. Подобно налетевшему урагану, он потряс весь англоговорящий мир, произведя, как всякий ураган, невообразимый хаос и разрушение. Позднее, примерно на заре расцветавших тогда доктринальных предубеждений, цинизма и неверия, библейская доктрина о Христе подверглась жестокой критике, а боговоплощение было объявлено некоторыми наиболее резвыми богословами неприемлемой доктринальной ересью.

Высокое учение о личности и деле Христа, изложенное на страницах Послания к Евреям и подкрепленное сильнейшими аргументами в форме величественных титулов, которых Он один достоин[8], звучит резким вызовом современной гуманистической христологии, пытающейся умалить Иисуса, представляя Его то высокодуховным человеком уникальной религиозной судьбы, то выдающимся благотворителем и альтруистом, то ярым зелотом с выраженным политическим уклоном, одержимым страстью к освобождению своего народа. Представляя важнейшую истину о полноценной человечности Иисуса, автор послания также ставит своих читателей лицом к лицу с откровением о ни с чем не сравнимой Божественности Его природы. Он есть Господь, воцарившийся на троне, достойный всяческой хвалы и поклонения.

В противовес ясному и бескомпромиссному учению Послания к Евреям, авторы и сторонники произведения «Миф о боговоплощении»[9], как правило, игнорируют постулат о Божественности Христа, доказывая, что такие идеи были вполне уместны в контексте учений ранней церкви, однако нет никаких оснований навязывать их верующим XX в. Эту тему развил Дон Капитт, заявивший, что титул «Божий Сын» вовсе не подразумевает Божественного происхождения Христа[10]. Он начинает с того, что «все наше историческое знание очень относительно, и в нем нет ничего определенного», а затем спрашивает, «существует ли доказательство, способное убедить нас в том, что какая-то историческая личность, во всех отношениях человеческая по своей природе, может быть больше, чем таковая, то есть быть равной Богу?»[11] Но со страниц Послания к Евреям встает такой Христос, совершенная и безгрешная сущность Которого является уникальным откровением, одной жертвы Которого достаточно для нашего спасения и величию Которого нет равных ни на небе, ни на земле. Как видно из нижеследующих стихов, ангелы поклоняются Христу и превозносят Его, потому что признают Его Божественность. Мы, верующие, с готовностью и радостью выражаем свое восхищение, потому что, кроме всего, мы лично приняли от Него спасение. Естественно, что на протяжении веков христиане повторяют исповедание, сорвавшееся с уст одного обратившегося скептика, избавившегося от своего недоверия: «Господь мой и Бог мой!» (Ин. 20:28).

1:4-14

2. Превыше ангелов

Прежде чем обратиться к следующему разделу, необходимо остановиться на одной чрезвычайно важной теме, свидетельствующей об очень внимательном отношении автора к Ветхому Завету. Он обращается к Ветхому Завету и приводит многочисленные примеры из его истории; мы встречаем множество имен, цитат, персонажей и ветхозаветных концепций. В этой связи, во избежание непонимания, важно понять отношение автора к Ветхому Завету. Возьмем, к примеру, два момента в анализируемом нами отрывке. Здесь автор приводит несколько цитат, подтверждающих превосходство Христа над ангелами. Чтобы четко обозначить Божественность Христа, в 1:8 цитируется Пс. 44:7, первоначально адресованный ветхозаветному царю; в другом стихе (1:10) цитируется Пс. 101:26, где говорится о созидательном творчестве Бога и об участии Христа в акте творения, о чем шла речь в первых стихах рассматриваемой главы. Можно усомниться в правомерности приложения этих древних стихов – первого, поскольку он посвящен земному царю, и второго, поскольку он посвящен всемогуществу Бога, – к концепции Божественного происхождения Иисуса. В связи с этими обстоятельствами уместно рассмотреть несколько моментов.

Во-первых, автор глубоко убежден в христоцентричности содержания книг Ветхого Завета, потому что их авторы часто обращали свой взор за пределы описываемых ими событий, вглядываясь в тот день, когда должны были исполниться их пророчества, а за непосредственными обстоятельствами вставали великие реалии будущего, о чем говорится великолепным по своей выразительности языком. Такой подход характерен не только для автора Послания к Евреям. Когда пророк Исаия описывает страдания раба Господня в своей знаменитой песне о Рабе Израиля, на память приходят некоторые персонажи ветхозаветного времени как возможные кандидаты на исполнение этой весьма трудной и даже непосильной миссии. Может быть, это сам пророк, или его верный соратник, или какой-то новый народный герой, или сам израильский народ, или его остаток? Но когда эфиопский евнух спросил, кто же на самом деле этот Раб Израиля, о котором говорится в Ис. 53, Филипп сказал ему, что это пророчество уже исполнилось в Христе (Деян. 8:34,35). Цитируя в гл. 1 два упомянутых нами псалма, автор, совсем не отрицая ценности заложенного в них первоначального значения, смотрит вперед, за его пределы, извлекая из этих текстов более глубокое и более важное содержание. Он не пытается найти в них что-то, он просто извлекает истину, в них заключенную; он уверен в том, что идея Христа пронизывает все ветхозаветное Писание, хотя его авторы, по-видимому, не вполне это сознавали.