Люби на вдохе. Стреляй на выдохе (СИ) - "Jean-Tarrou"

- Ты чего творишь... Марк!

- Щас вместе потерпим! - я вжикнул молнией на штанах Щелковского, его член уткнулся мне в руку. Ох! Как там кричал тот омежка: "какой большой, какой твердый"? Готов подписаться под каждым словом и добавить "какой идеальный", с его члена можно было снимать слепок и ставить в храме плодородия на мраморный алтарь. Я бы ему поклонялся.

А еще у него стоял, как обелиск на площади Повиновения.

- Марк, - Щелковский выдохнул сквозь зубы, - ну что ты задумал? Мы уже близко...

- Я задумал, - я нагнулся, с силой провел языком от толстого солоноватого корня к самому концу, - отсосать тебе, Алекс, и ты кончишь,  - подул на розовую головку, - только когда разгонишь свою крошку до двухсот.

Я посмотрел на него и жадно облизнулся. Щелковский сглотнул, перевел напряженный взгляд на мелькающее полотно дороги.

- Марк... - начал Щелковский и подавился фразой, когда я, расслабив горло, заглотнул его большой горячий член не до конца, меня хватило до половины, но бьюсь об заклад, никто не брал его глубже. Чудесная наполненность во рту напомнила о тянущей пустоте в заднице. Я взял быстрый темп, пошлые причпокивания, хрипы на выдохе - древний, как мир, саундтрек. Тяжелая ладонь опустилась мне на голову, но не чтобы надавить, а придерживая, оберегая.

- Мааарк..., я на крайней левой... Я не могу...ааах...остановиться... Че ж ты, сученыш, творишь...

С характерным чпоком я оторвался от его члена. Вскинулся вверх, всосал кожу на шее, да, горькая на вкус, как и на запах, черный кофе, мой персональный энергетик.  Я залез себе в штаны и провел ладонью между ягодиц, собирая обильную смазку. Вылизывая судорожно бьющийся на шее пульс, я начал надрачивать ему член в том же ритме, в котором секундой раньше сосал.

- Я, кажется, просил разогнаться до двухсот, - я укусил его за мочку, - а не тормозить, - большой палец аккуратно обвел влажную головку, и мой кулак, истекающий смазкой, снова задвигался, хлюпая, вверх-вниз, вверх-вниз, чаще, чаще, - и уж тем более не останавливаться. Чуешь мой запах, Алекс? Он на твоем члене, твой огромный хуй весь во мне. Я так теку, для тебя...Пожалуйста, кончи, - я шептал, как в бреду, покусывая его ухо, - кончи в мою глотку так, чтобы я захлебнулся, чтобы сперма потекла у меня изо рта, чтобы мне пришлось вылизывать тебя и сиденье. Сейчас, Алекс, я хочу. Кончи, будь хорошим альфой...

Щедро вымазанный в моей смазке, его член пах сладко, как клубника в сахаре. Я взял его слишком глубоко и закашлялся, стенки горла сокращались, выжимая из альфы оргазм, его правая нога дернулась, вдавила педаль газа, стрелка спидометра взлетела к "200", с обреченным мягким стоном Алекс начал спускать мне в рот.

Тишина, и наш теперь смешанный запах. Впервые с пубертатных времен я кончил, не прикасаясь ни к заднице, ни к члену, просто от того, что чья-то пряная струя ударилась в горло. Себе хоть не ври, Марк, не "чья-то". Машина остановилась, я упал на сиденье, вытирая рукавом сперму с подбородка, рубашка от Riony мне этого не простит, ну и хуй с ней. Мы стояли возле знакомого по слежке трехэтажного дома. Щелковский обошел машину, распахнул дверь с моей стороны и просунул голову в салон;

- Ну все, парень, - он ухмыльнулся, глаза, выгоревшие до золота, блестели, - ты попал.

Он выдернул меня из машины и потащил к дому. На крыльце я споткнулся, и Щелковский, одной рукой подхватив меня под задницу, свободной - провел электронной карточкой вдоль замка, жужжание, дверь отъехала в сторону, он легко взбежал на второй этаж и, пинком открыв дверь, бросил меня на кровать. Смирившись, я заметил, что даже покачивание на мягком матрасе, способно завести меня еще сильнее. Я мало что соображал, запах альфы полностью овладел мной. То, что в моих брюках настойчиво звонит телефон, услышал Щелковский, он склонился надо мной, опираясь на руки:

- Кому там неймется? - залез в передний карман моих джинсов, вытаскивая телефон, я нетерпеливо вильнул бедрами. - Сейчас, малыш, все будет... Тут у тебя "брат" на дисплее, я вырублю?

А я думал, ничто не может привести меня в чувства, и нате - ведро ледяной воды в жару. Под "братом" я забил номер заказчика, вернее одного из его посредников, звонить он мог только в случае непредвиденных обстоятельств.

- Я отвечу, это быстро, - голос, как у смертельно больного, я вставил беспроводной наушник в ухо и нажал на "принять". - Слушаю.

- Доброе время суток, Марк.

Я завороженно наблюдал, как Щелковский снимает с себя пиджак, откидывает в сторону, потом сдергивает галстук... Я потянулся к нему, помогая справиться с пуговицами на манжетах, провел пальцами вдоль выраженных вен на широких запястьях.

- Что случилось? - спросил я, рубашка летит на пол, и я не могу оторвать масляного взгляда от могучего разворота плеч, вспомнились индийские скульптуры в Карли.

- Все отлично, Марк, просто хотел узнать, как наше дело.

- Какого черта? Мы договорились, что я позвоню, - темные соски, блестящие от пота кубики пресса...

- Марк, у Вас все под контролем?

Щелковский стянул штаны и, поддев двумя пальцами боксеры, медленно потянул их вниз... Я громко сглотнул.

- Все под контролем.

Да, я уже видел его голым на мониторе, когда он принимал душ, да и пять минут назад я держал его член во рту. Но вот так близко и целиком, в жарком облаке собственных феромонов, полностью обнаженный, сильный, Щелковский вышибал мозг на раз, он был похож на доброго хищника. Доброго только ко мне.

- Марк, мы долго искали лучшего специалиста и, стоит признаться, были удивлены, когда лучшим назвали Вас. Без обид, но все же слабый прекрасный пол..., - Щелковский слегка подтолкнул меня, заставляя откинуться на подушки, жадно втянул носом мой запах. - Так вот. Я надеюсь, наши предрассудки останутся всего лишь предрассудками. Мы не те люди, которых стоит расстраивать.

"Мы не те люди", мы потеряли власть над собой: самец, почуявший течку, и омега, жаждущая отдаться. Мы смотрим в восторженном оцепенении, осознавая, что вот-вот сорвемся.

- Я позвоню, когда дело будет сделано, - отчеканил я и вырубил связь. - Иди ко мне.

Я притянул его за шею, впиваясь губами в плечи, ключицы, обхватывая ногами, прижимая туда, где все было мокро, туда, где он был мне так нужен.

- Какого хрена я еще одет?

- Ты долго болтал. Все в порядке?

- Нет, не в порядке, этот член, - я сжал его дубинку, которая пребывала в боевой готовности, - должен быть на двадцать сантиметров глубже.

- Он будет глубже на двадцать пять, обещаю, - он зарылся носом в мои волосы.  - Твой запах - это что-то, - ловкие пальцы расстегнули рубашку, как бы случайно задели соски, во рту у меня скопилась слюна с металлическим привкусом, я зажмурился. - Нет, открой глаза, смотри, как я ласкаю тебя, -  губы прошлись от груди вниз, кончик языка занырнул в пупок, пощекотал,  - ты думаешь, что сильный, но тебя хочется нежить и ублажать, - он наконец стянул с меня штаны и перевернул на живот, возбужденный член уткнулся в одеяло. Его язык прошелся от щиколотки к ступне, и я вздрогнул, когда он слегка прикусил мизинец. В обычной жизни ноги были моей засекреченной эрогенной зоной, я даже обтягивающие штаны не носил по этой причине. Сейчас, в течку, мне захотелось вопить, я задохнулся, когда горячий рот всосал кожу на внутренней стороне колена, и губы двинулись вверх к бедру, оставляя влажный след. Я до крови прикусил ладонь, из глаз потекли предательские слезы. Щелковский что-то почувствовал, потому что подтянулся вверх, придавив меня своим телом.