Солотчинский призрак - Анна Попова

– Читал про город Глупов.

– Ага, вот он это как раз писал, когда здесь служил. А еще у него есть рассказ «Миша и Ваня», так там примерно такой же сюжет: два дворовых мальчика решили покончить с собой, чтобы избавиться от издевательств своей барыни. Так же пошли на мост и так же пытались зарезаться ножом. Один мальчик погиб, а второго смогли спасти. Возможно, Щедрин прочитал это дело и придумал свой рассказ, только снизив возраст героев, так более трагично. Прочти, хороший рассказ, только печальный.

– Прочту, а какой мост, в рассказе указано?

– Нет, а в деле?

– Тоже нет. Я так понял, в Рязани несколько мостов?

– Да, есть вот здесь, на Астраханской, через Лыбедь, еще на Мясницкой, а еще есть Горбатый мост, он у Лазаревского кладбища. Да дело не в том, какой мост, а в том, что правосудие было в то время подобно бездушной машине, для которой люди из крепостных – вроде винтиков. Мы как раз призваны это искоренить. Закон должен давать защиту каждому, независимо от звания и благосостояния.

Потом, немного подумав, он добавил:

– Возможно, сейчас как раз есть повод на практике реализовать эти постулаты.

– Ты о чем? Вообще, куда ты выезжал сегодня?

Зазнаев кратко поведал о поездке в Солотчу:

– Вот знаешь, по первому впечатлению – это чисто русское убийство. Двое сели, выпили, поспорили, один другого сгоряча ударил ножом. Потом убийца уснул рядом с трупом прямо с ножом в руке, а труп остался остывать рядом.

– То есть ты нашел труп, спящего рядом подозреваемого, а следы застолья были? Что указывает на пьяную посиделку?

– Да, все. И штоф из-под водки пустой валяется, и закуска нехитрая осталась. Более того, от подозреваемого водкой разит, руки в крови, а в руках даже нож имеется. Врач сказал, что рана нанесена именно им, – слова Зазнаева звучали не просто устало, а безрадостно, даже несколько безнадежно.

– А чем ты тогда недоволен? Вроде и в самом деле «чисто русское убийство»? – не понял Петр.

– Да понимаешь, не складывается тут что-то. Во-первых, сами фигуранты. Убитый – гувернер, человек образованный, любитель романов на немецком языке, а подозреваемый – дворник, человек неграмотный, ни одной книжки в жизни не прочел.

– Ну так они не литературу обсуждать встретились, а выпить, или ты считаешь, что два таких разных по социальному и образовательному уровню человека вместе пить не будут?

– Да нет, совместная выпивка тут возможна, и не такое бывало, проблема только в том, что они оба непьющие были, ну не пили они вообще, ни друг с другом, ни поодиночке. С чего вдруг взяли и напились вместе и еще подрались? Правда, один из племянников этой Сабанеевой, Петровский, утверждает, что видел пару раз гувернера нетрезвым. Но у меня есть сомнение по этому поводу.

– Почему?

– Да ты знаешь, от человека иногда может пахнуть алкоголем, ну при некоторых болезнях, мне врач однажды объяснял это. К тому же этот Петровский очень своеобразный тип. У меня такое ощущение, что он только и думает, как сказать о ком-то плохо. Больно высокомерно себя держит.

– Мог просто так сказать, просто из-за желания сказать гадость?

– Ну, вроде того.

– Надо самого этого дворника расспросить обо всем, – разумно предложил Железманов.

– Правильно, вот завтра и спрошу, пусть пока в камере проспится.

– А я с тобой?

– Да неплохо было бы. Давай я посмотрю, что ты написал, потом решим.

Зазнаев погрузился в чтение, Петр уставился в окно. Минут через 15 Иван Васильевич поднял голову:

– Молодец, толково написал, у меня только пара замечаний есть.

Он начал пояснять молодому коллеге, что надо подправить, тот внимательно слушал, а потом предложил:

– Слушай, а давай я сегодня вечером дома набело перепишу, а потом завтра утром подошью, и вместе пойдем в тюремный замок этого дворника допрашивать.

Ой, неправильно это – выносить из здания служебные бумаги и переписывать их дома! Но тогда представления о режиме секретности были намного либеральнее, чем сейчас, и брать работу домой предосудительным не считалось, такое встречается в мемуарах известных судебных деятелей, поэтому ничего криминального для своего времени молодой стажер не предложил. И также поэтому Иван Васильевич легко согласился:

– Давай, мне проще будет, а тебе наука. А сейчас по домам, давно уже пора, присутственное время уже час как закончилось.

Оба пошли по пустому коридору суда, провожаемые недовольным взглядом Василия, мол, чего тут ходят, когда их время уже истекло и мое давно настало? Понятно, что его статус ночного директора никто оспаривать не собирался.

Утром Петр прибежал в суд за полчаса до начала присутственного времени, ему очень хотелось как можно скорее подшить обвинительный акт в дело, чтобы его наставник обязательно взял его на допрос в тюремный замок. Когда Иван вошел в кабинет, листы были практически подшиты. Зазнаев еще раз пролистал дело, поставил, где надо, подписи и понес его прокурору. Потом, когда одно дело подошло к своему логическому концу, можно было заняться и новым делом.

Тюремный замок в Рязани находился по меркам начала ХХ века довольно далеко от здания суда, впрочем, оба эти учреждения и по сей день размещены в тех же зданиях и их расположение уже не воспринимается как очень удаленное, пешком можно дойти. Но в 1908 году для маленького города они были близки к позиции «на другом конце» или «через весь город». Поэтому наши герои приехали на извозчике.

Трудно сказать, многое ли изменилось в тюремных стенах за столетие. Конечно, стало больше комфорта: провели электричество в камеры, центральное отопление, современную канализацию, но все так же сопоставляются камеры на южную и северную сторону и, самое главное, так же царствует здесь тревога и неопределенность, порой переходящая в безысходность.

В помещение для допроса арестованного Жукова конвоир привел, поддерживая под руки. Дворника заметно шатало, причем штормило порой так, что он даже вынужен был опираться на стены, и конвоир даже помог ему сесть на табурет.

– Что, плохо тебе? Может, водички? – в голосе Зазнаева смешались сочувствие и ехидство.

– Зачем? – непонимающе переспросил арестованный.

– Чего зачем? Водички зачем? Так небось сушняк мучает с похмелья?

– С какого похмелья? Не пил я вчера, и пить не хочу, я спать хочу. Зачем, ироды, разбудили?

– Затем, что ты вчера человека убил по пьяни.

– Кого это я убил? Да и не пил я вчера!

– Гувернера Григория Ведрова ты убил, вчера вас обоих нашли на заднем дворе, ты лежал мертвецки пьяный, а он реально мертвый, его ножом пырнули, ТВОИМ ножом, его даже у тебя в руках нашли, весь окровавленный, а на пенечке лежали пустой штоф водки, закуска. Вроде как выпивали вы вместе, – монотонно убеждал Зазнаев.

– Да не убивал я его, барин, и не пил. Я вообще только по праздникам употребляю, а уж с гувернером этим мне что пить, он человек образованный, у меня своя жизнь, а у него своя, – Жуков несколько оживился, словно просыпаясь на ходу.

– А это твоя вещь? – Зазнаев положил на стол нож, который вытащил из бумажного конверта.

Жуков посмотрел на нож так, как будто увидел живого скорпиона, потом кивнул головой:

– Мой, вот тут даже зазубринка на рукоятке имеется. Мой, бесспорно мой.

– А что же он в крови?

– Не знаю, я им даже куриц не резал.

– Так мы можем узнать, кровь человека на нем или птицы, – подал голос Железманов. Он был прав, наука на тот момент уже научилась отличать кровь человека от крови животного, даже о группах крови человечество уже знало. Другой вопрос, могли ли сделать такое исследование в маленькой провинциальной Рязани, но подозреваемому это знать было совсем не обязательно.

– Все равно не я этого гувернера зарезал, я его даже и не видел вчера, я днем в Рязань ездил, гвозди покупал, к вечеру только приехал.

– А кроме гвоздей в Рязани ничего не покупал? – задал новый вопрос Зазнаев.

– Нет, а что я мог покупать?

– Водку, например.

– Да говорю же я: не пью, ну если только по праздникам, – видимо, дворнику слегка полегчало, он стал активнее защищаться.

– А убитый?

– Что убитый?

– Он пил?

– Да не знаю я, может и пил. Я за ним не следил.

– Хорошо, когда в усадьбу вернулся?

– Да часов шесть уже было.

– Что делал?

– На кухне с бабами посудачил, потом поел, мне Агафья щей налила, потом чай пил, ну то се, помню, пошел покурить я на задний двор, там присел на пенек и все, больше ничего не помню. Проснулся уже здесь, давно так не спал и сейчас голова мутная какая-то.

– А кто же тогда Ведрова убил, если ты ни при чем? – опять встрял в разговор Железманов.

– Так его это, наверное, призрак убил. Точно он!

– Кто?! – в один голос вскричали Зазнаев и Железманов.

– Призрак.

– Какой призрак?