Когда молчат письмена. Загадки древней Эгеиды - Александр Кондратов

ша  ше  ши  шу

ва

та

Правда, в этой табличке знаки уже имеют слоговые обозначения, но ведь эта табличка могла иметь и такой вид:

10 6 17 2

5

24

Здесь числа условно обозначают какие-то слоги, звучание которых не установлено, но известно, — как это следует из предыдущего, — что в каждой вертикальной строке стоят слоги, оканчивающиеся на один и тот же гласный, а в горизонтальной — слоги, начинающиеся с одного и того же согласного. Если бы нам удалось, учитывая закономерности текста, добавить в табличку новые знаки, скажем:

10 6 17 2

5 31 8 40

24 35 1 33,

то соответствующая буквенная запись должна была бы приобрести такой вид:

ша ше ши шу

ва ее ви ву

та те ти ту

(ср. например, го-ло-ва, го-ло-ве, го-ло-вы и т. п.).

Чем больше разрасталась бы табличка, тем меньше оставалось бы неясных, неидентифицированных, как говорят ученые, знаков-слогов. Можно представить себе и такую картину: все знаки помещены в табличку, т е. взаимосвязь между ними установлена. Но какие именно слоги передает каждый знак — неясно. Подставляя в табличку слоги разных языков, можно попробовать прочитать тексты — ведь если язык выбран правильно, мы в конце концов должны правильно определить и звучание слогов, особенно если нам известно, что те или иные слова представляют падежные формы, формы собственных имен и т. д. В нашем случае мы должны будем прийти к выводу, что тексты записаны на русском языке.

Вентрис шаг за шагом расширял сетку, начало которой положила Кобер. Работа продвигалась медленно, ибо выявление взаимосвязи знаков оказалось делом крайне трудным. Наконец сетка была готова (правда, не все знаки были помещены на «свои места», но это выявилось позднее). Сетка имела строение, сходное со строением тех таблиц, о которых мы говорили. В верхней части сетки имелись указания на то, в каких грамматических формах и после каких знаков встречаются знаки данной вертикальной графы. Имелась графа и для слогов, состоящих из единичных гласных. Вентрис попробовал подставить в эту сетку этрусский язык — ничего не вышло. Но вот он обращается к греческому языку, называя этот эксперимент «легкомысленным отвлечением от дела...». И эксперимент удается, да как!

Греческие слова обнаруживаются в табличках именно в тех местах и в той грамматической форме, в какой они должны были бы здесь находиться. Вот таблички из Кносса: на многих из них написано одно и то же слово, видимо название города. И действительно, мы читаем: Ко-но-со. Так в линейном письме передается греческое название города Кноссос, Кносс. В табличках из Пилоса находим другое слово — Пу-ро, т. е. Пи-ло, Пилос.[7] Становится ясным, почему в табличках отсутствует столь характерное для греческого окончания именительного падежа с: оно просто не писалось. Греки, позаимствовав письмо у местных жителей после своего прихода на Крит, не позаботились об усовершенствовании графики, созданной для записи минойских, но не подходящей для записи греческих слов. Необычайная графическая форма, которую приобретали греческие слова, дала повод скептикам сомневаться в дешифровке Вентриса.

Однако эта же линейная письменность не только искажала язык, но и сохраняла более древний облик греческих слов — именно такой, какой они теоретически должны были иметь в ту эпоху, когда греки пользовались линейным письмом. Это ли не блестящее подтверждение правильности дешифровки!

Какие же особые качества позволили Вентрису достичь того, чего он достиг? Отвечая на этот вопрос, друг и соратник Вентриса Дж. Чэдуик отмечает прежде всего его необыкновенную работоспособность, умение сосредоточиться, предельную точность и аккуратность.

«Но было еще много такого, что трудно описать, — продолжает Чэдуик. — Его мозг работал с поразительной быстротой, так что он успевал всесторонне обдумать предложение и понять все, что оно может дать, чуть ли не раньше, чем собеседник успевал его высказать... Сам он был так хорошо знаком с табличками, что большие куски текста как бы отпечатались у него в мозгу задолго до того, как они были дешифрованы и наполнились значением. Но простой фотографической памяти еще недостаточно, — вот тут ему и помогло его образование архитектора. Архитектор видит в здании не просто фасад... он проникает вглубь и различает за внешним видом основные части всего сооружения. Точно так же среди запутанного множества таинственных знаков Вентрис умел различать формы и закономерности, которые выдавали кроющуюся за этим хаосом структуру. Именно этим качеством — способностью видеть порядок в кажущемся беспорядке — отмечены работы всех великих людей».

Благодаря открытию Вентриса появилась и стала быстро развиваться новая наука — микенология. Само название науки показывает, что она призвана изучать крито-микенские надписи, т. е. надписи линейного письма Б, найденные на Крите и на греческом материке.

В апреле 1956 года во Франции в Жифе впервые собрались микенологи из разных стран мира. Известные ученые, приехавшие туда, очень тепло отзываются о Вентрисе как о человеке исключительного личного обаяния и душевного благородства. На присутствующих произвела большое впечатление беглая французская речь Вентриса; со швейцарцами он говорил на их родном диалекте, с греками — по-гречески. Он очень внимательно прислушивался к мнению других, задавал вопросы, касающиеся самой сути того или иного доклада, и сам охотно отвечал на вопросы участников коллоквиума. Всех поражали глубокие познания Вентриса в области греческой филологии, — а ведь по специальности он был архитектор. Будучи темпераментным человеком, Вентрис и на коллоквиуме находил время для смеха и шуток, заражая присутствующих своим весельем. «Яркое сочетание юношеского задора и зрелого ума — такое впечатление выносил каждый от встречи с этим человеком», — вспоминает швейцарский ученый Э. Риш.

В своей книге о Вентрисе Дж. Чэдуик следующими словами открывает главу «Дешифровка и ее критики»: «Однажды днем в мае 1953 года в моей кембриджской квартире зазвонил телефон. Звонил Майкл Вентрис из Лондона. Он был очень возбужден. Вообще-то Вентрис редко терял спокойствие, но этот момент был для него поистине драматичным. Причиной возбуждения Вентриса было письмо профессора Блегена, который вел раскопки в Пилосе. Мы знали, что в 1952 году Блеген нашел много новых табличек, но никому еще не удавалось рассмотреть их внимательно: всю зиму их очищали и приводили в порядок».

Далее цитируется письмо К. Блегена, в котором сообщалась сенсационная новость. Была найдена табличка с изображениями сосудов на трех ножках или без ножек, с тремя или четырьмя ручками или без ручек. И вот как были записаны слова, обозначающие сосуды: ти-ри-по (т. е. трипо-) — сосуд на трех ножках, ти-ри-о-ве (триове-) — сосуд с тремя ручками, ке-то-ро-ве (кетрове-) — сосуд с четырьмя ручками. Поскольку язык табличек — греческий, индоевропейский, сразу же становится понятным значение основ, входящих в эти обозначения: три- "три", трипо- "треножник" — греч. трипус (из три-под-с, где -с — окончание именительного падежа); кетро- из кветро- "четыре" (наше слово четыре содержит тот же корень; особенно показательно здесь сравнение с латинским кваттуор "четыре").

Это было потрясающим доказательством правильности дешифровки, и подавляющее большинство ученых именно так и восприняли это известие.

И действительно, эта табличка окончательно убедила многих, но не всех, как это ни странно. В числе немногочисленных скептиков, сомневавшихся в правильности дешифровки Вентриса, оказался учитель Чэдуика А. Дж. Битти.

Уже в первой статье, посвященной дешифровке линейного письма Б, профессор Битти проявил себя наиболее серьезным и активным противником Вентриса. Почему, спрашивал Битти, система записи, которую предлагает Вентрис, не различает долгих и кратких гласных, звонких, глухих и придыхательных согласных? Ведь эти различения «жизненно важны» для греческого языка, на котором написаны тексты линейного Б!

Вентрис предложил чтение 66 слоговых знаков, продолжал далее Битти, но ведь при подстановке этих чтений возможно множество вариантов понимания получающихся сочетаний звуков. Вот, например, сочетание знаков а и ка — оно может дать несколько сотен звуковых сочетаний (причем десятки из них могут быть значащими словами): ака, анка, акан, анкар, арка, аркан и т. п. (в письме, дешифрованном Вентрисом, конечные согласные слогов не писались).