Сборник фантастики. Золотой фонд - Бирс Амброз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вскоре подошли и другие, вокруг меня образовалась небольшая группа, может быть, из восьми или десяти этих изысканных существ. Один из них обратился ко мне. Не знаю почему, но мне пришло вдруг в голову, что мой голос должен показаться им слишком грубым и резким. Поэтому я только покачал головой и указал на свои уши.
Тот, кто обратился ко мне, сделал шаг вперед, остановился в нерешительности и дотронулся до моей руки. Я почувствовал еще несколько таких же нежных прикосновений на плечах и на спине. Они хотели убедиться, что я действительно существую. В их движениях не было решительно ничего внушающего опасение. Наоборот, в этих милых маленьких существах было что-то вызывающее доверие, какая-то грациозная мягкость, какая-то детская непринужденность. К тому же они были такие хрупкие, что, казалось, можно совсем легко в случае нужды разбросать их, как кегли, – целую дюжину одним толчком. Однако, заметив, что маленькие руки принялись ощупывать Машину Времени, я сделал предостерегающее движение. Я вдруг вспомнил то, о чем совершенно забыл – что она может внезапно исчезнуть, – вывинтил, нагнувшись над стержнями, рычажки, приводящие Машину в движение, и положил их в карман. Затем снова повернулся к этим людям, раздумывая, как бы мне с ними объясниться.
Я пристально разглядывал их изящные фигурки, напоминавшие дрезденские фарфоровые статуэтки. Их короткие волосы одинаково курчавились, на лице не было видно ни малейшего признака растительности, уши были удивительно маленькие. Рот крошечный, с ярко-пунцовыми, довольно тонкими губами, подбородок заострен. Глаза большие и спокойные, и – это, может быть, нескромно с моей стороны… но мне показалось, с их стороны определенно недоставало того интереса ко мне, на который я рассчитывал.
Они больше не делали попыток объясняться со мной и стояли, улыбаясь и переговариваясь друг с другом нежными воркующими голосами. Я первым начал разговор. Указал рукой на Машину Времени, потом на самого себя. После этого, поколебавшись, как лучше выразить понятие о Времени, указал на солнце. Тотчас же одно изящное существо, одетое в клетчатую пурпурно-белую одежду, повторило мой жест и, несказанно поразив меня, издало звук, подражая грому.
На мгновение я удивился, хотя смысл жеста был вполне ясен. Мне вдруг пришла мысль: а не имею ли я дело просто-напросто с дураками? Вы едва ли поймете, как это поразило меня. Я всегда держался того мнения, что люди эпохи восемьсот второй тысячи лет, куда я залетел, судя по счетчику моей Машины, уйдут невообразимо дальше нас в науке, искусстве и во всем остальном. И вдруг один из них задает мне вопрос, показывающий, что его умственный уровень не выше уровня нашего пятилетнего ребенка: он всерьез спрашивает меня, не упал ли я с солнца во время грозы? И потом, эта их яркая одежда, хрупкое, изящное сложение и нежные черты лица. Я почувствовал разочарование и на мгновение подумал, что напрасно трудился над своей Машиной Времени.
Я кивнул, указал на солнце и так реально изобразил гром, что испугал их. Они все пригнулись и отошли от меня на пару шагов. Но тотчас снова ободрились, и один, смеясь, подошел ко мне с гирляндой чудесных и совершенно неизвестных мне цветов. Он обвил гирляндой мою шею под мелодичные одобрительные возгласы остальных. Все принялись рвать цветы и, смеясь, обвивать ими меня, пока наконец я не стал задыхаться от благоухания. Вы, никогда не видевшие ничего подобного, вряд ли можете представить себе, какие чудесные, нежные цветы создала культура этого невообразимо далекого от нас времени. Кто-то, видимо, подал мысль выставить меня в таком виде в ближайшем здании, и они повели меня к высокому серому, покрытому трещинами каменному дворцу, мимо Сфинкса из белого мрамора, который, казалось, все время с легкой усмешкой смотрел на мое изумление. Идя с ними, я едва удержался от смеха при воспоминании о том, как самоуверенно предсказывал вам несколько дней назад серьезность и глубину ума людей будущего.
Здание, куда меня вели, имело огромный портал, да и все оно было колоссальных размеров. Я с интересом рассматривал огромную, все растущую толпу этих маленьких существ и зияющий вход, темный и таинственный. Общее впечатление от окружающего было таково, как будто весь мир покрыт густой порослью красивых кустов и цветов, словно давно запущенный, но все еще прекрасный сад. Я видел высокие стебли и нежные головки странных белых цветов. Они были около фута в диаметре, имели прозрачный восковой оттенок и росли дико среди разнообразных кустарников; в то время я не мог хорошенько рассмотреть их. Моя Машина Времени осталась без присмотра среди рододендронов.
Вход в арку был богато украшен резьбой, но, естественно, я не мог рассмотреть ее во всех деталях, хотя, когда я проходил под ним, мне показалось, что он сделан в древнефиникийском стиле, и меня поразило, что резьба сильно попорчена и стерта.
Несколько одетых более ярко существ встретили меня в дверях, и так мы вошли: я, одетый в испачканную одежду девятнадцатого века, увешанный гирляндами из цветов, в окружении волнующейся толпы в ярких, просторных одеяниях мягких цветов, с хрупкими белыми конечностями, окруженный мелодичным смехом и речью.
Большая дверь открывала вход в огромный зал, увешанный коричневой тканью. Потолок оставался в тени, а через окна с яркими цветными стеклами, а местами совсем незастекленные, лился мягкий, приятный свет. Пол состоял из какого-то очень твердого белого металла – это были не плитки и не пластинки, а целые глыбы, но шаги бесчисленных поколений даже в этом металле выбили местами глубокие колеи. Поперек зала стояло множество низких столов, сделанных из полированного камня, высотою не больше фута, – на них лежали груды плодов. В некоторых я узнал что-то вроде огромной малины, другие были похожи на апельсины, но большая часть была мне совершенно неизвестна.
Между столов было разбросано множество подушек. Мои спутники расселись, и мне указали мое место. Они довольно непосредственно принялись руками есть фрукты, бросая кожуру, стебли и прочую шелуху в круглые отверстия по краям столов. И я немедля последовал их примеру, почувствовав к этому времени немалую жажду и голод. Как только я подкрепился, принялся осматривать зал.
Возможно, больше всего меня поразило его плачевное состояние. Витражи, которые изображали строгие геометрические узоры, были сломаны во многих местах, а занавеси были покрыты толстым слоем пыли. Мне бросилось в глаза, что угол мраморного столика возле меня отбит. Тем не менее зал производил по-прежнему значительный эффект и был чрезвычайно богат и живописен. В обеденном зале собралось, наверное, человек двести, большинство из них смотрели на меня с интересом, их маленькие глаза блестели. Все были облачены в такие же мягкие, но прочные одежды из шелковистого материала.
Фрукты, кстати, составляли весь их рацион. Встреченные мне люди далекого будущего оказались строгими вегетарианцами, и пока я оставался с ними, несмотря на некоторую потребность в мясе, я тоже был вынужден стать травоядным. Потом выяснилось, что лошади, крупный рогатый скот, овцы, собаки вымерли один за другим как вымерли некогда и динозавры. Однако плоды были восхитительны, в особенности один плод (который, по-видимому, созрел во время моего пребывания там), с мучнистой мякотью, заключенной в трехгранную скорлупу. Он стал моей главной пищей. Я был поражен удивительными плодами и чудесными цветами, но не знал, откуда они берутся: только позднее я начал это понимать.
Итак, я рассказал вам о моем первом обеде в далеком будущем. Немного утолив голод, я решил сделать попытку понять язык этих новых для меня людей. Было ясно, что в дальнейшем это станет необходимостью. Плоды показались мне удобной вещью для начала, и, держа их, я начал серию вопросительных звуков и жестов. Мне стоило немалого труда заставить их понимать меня. Сначала все мои слова и жесты вызывали изумленные взгляды и бесконечные взрывы смеха, но вдруг одно белокурое существо, казалось, поняло мое намерение и несколько раз повторило какое-то слово. Все принялись болтать и перешептываться друг с другом, а потом наперебой начали весело обучать меня своему языку. Несмотря на то что я брал у них уроки, я все-таки чувствовал себя как школьный учитель в кругу детей. Скоро я заучил десятка два существительных, а затем дошел до указательных местоимений и даже до глагола «есть». Но это была трудная работа, быстро наскучившая маленьким существам, и я почувствовал, что они уже избегают моих вопросов. По необходимости пришлось брать уроки понемногу и только тогда, когда мои новые знакомые сами этого хотели. А это бывало нечасто – я никогда не встречал таких беспечных и быстро утомляющихся людей.