Волшебство по наследству - Светлана Лубенец

– Может! Да расскажи же ты наконец, как дело было!

– Ну... дал ему пару раз, и все...

– А он?

– А что он?

– Дрался с тобой?

– Не мог...

– Почему?!

– Да я сзади... Он не видел... – Глаза Брыкуна из злобных стали виноватыми.

– Ну, негодяй! – Яна опять яростно вцепилась в его свитер. – Это же подло!

– А я, может, был в состоянии аффекта. Не контролировал себя, понятно?

– Врешь ты все! Просто от природы ты – злобный гад!

– Я не гад. Ты мне просто здорово нравишься, а встречаешься с ним. Тут любой не выдержал бы!

Яна напоследок ткнула Брыкуна кулачком в грудь, вышла из гардероба в вестибюль и увидела Князева с Танькой.

– Юра! – впервые обратилась она к предмету своих мечтаний без всякого трепета. – Что с Витькой?

– Вроде ногу сломал. Упал неловко. Сложный какой-то перелом, винтовой.

– В какой он больнице?

– В нашей, многопрофильной, у бассейна. Мы с Таней к нему после уроков собираемся. Пойдешь с нами?

– Нет. Я пойду без вас. Вечером. Предупредите его.

Вчера еще смугло-оливковое лицо Шереметьева бледно голубело на желтой казенной подушке.

– Очень болит? – участливо спросила Яна и выложила на тумбочку два апельсина и яблоки.

– Да так... средне... – улыбнулся Витька. – Я рад, что ты пришла.

– Ты прости, что так получилось. Он, конечно, дурак, но не... мерзавец.

– Кто?

– Брыкун.

– А это был Брыкун?

– Да... А ты... разве не видел?

– Так этот твой... который не мерзавец... он, представляешь, сзади... Ты не думай, что я такой слабак, что не смог за себя постоять... Я не ожидал, оступился... А он сбежал. Я не знал, что это Брыкун. А что я ему сделал-то?

Яна почувствовала, как в лицо ей бросилась краска.

– Он... из-за меня... Ему не понравилось, что мы с тобой шли вместе...

– А он тебе кто? – напряг свое бледное лицо Витька.

– Никто. Одноклассник.

– Он в тебя влюблен?

– Вроде того...

– А ты в него?

– А я нет. Но ты все-таки не думай, что он негодяй. Я с ним сегодня разговаривала. Он говорит, что был в состоянии аффекта. Он не ожидал, что ты получишь такую серьезную травму. Он здорово испугался, когда я сказала, что ты в больнице.

– Что-то ты с большим жаром его защищаешь, – холодно сказал Витька. – Врешь, наверное, что он тебе никто.

– Не вру.

– Чего ж тогда так волнуешься?

– Я стараюсь быть справедливой. – Яна вздохнула и перевела разговор на другое: – Что врачи говорят? Долго будешь в больнице?

– Нет. С переломами многие вообще в больницах не лежат, дома находятся. Но у меня кости как-то нестандартно сместились. Как раз сегодня врач приходил, сказал, что пару дней меня еще здесь понаблюдают, рентген контрольный сделают и, скорее всего, отпустят домой. А ты будешь ко мне приходить?

– Буду, – односложно ответила Яна.

– Может, и хорошо, что я ногу сломал, – неожиданно сказал Витька.

– Это еще почему?

– Потому что ты будешь приходить и... возможно... привыкнешь ко мне. Я же вижу, что не особенно тебе нравлюсь...

– Да? – только и смогла вымолвить Яна, удивившаяся необыкновенной шереметьевской прозорливости.

Витя Шереметьев промучился со своим сложным переломом четыре месяца. Яна приходила к нему часто и каждый раз не уставала удивляться тому, что видела в его квартире. Она и раньше знала, что шереметьевский отец, владелец какой-то крупной фирмы, человек небедный, но такого великолепия обстановки не ожидала. Витька всегда одевался очень обыкновенно, как все: в джинсы и джемпера, а дом его оказался набит золочеными светильниками, картинами в тяжелых рамах и потрясающей красоты вазами.

– Вот это да! – в очередной раз изумилась Яна, когда взгляд ее упал на лежащую на столе плоскую коробку, украшенную витыми золотыми шнурами и инкрустированную янтарного цвета пластинками. Раньше она ее не видела. – Настоящий янтарь, да? – Она осторожно тронула пальцем одну из медовых пластинок.

– Похоже на то, – совершенно незаинтересованно отозвался Витька.

– Это шкатулка?

– Нет, альбом для фотографий в футляре. Мать в какой-то антикварной лавке купила. Сдвиг у нее такой в мозгу. Тащит домой все подряд, как сорока из какой-нибудь басни.

– Ну что ты, Витя! Ведь такая красота! – не смогла скрыть своего восхищения Яна. – Наверное, сумасшедших денег стоит?

– Скорее всего, – почему-то сморщился Витька.

– Можно подумать, тебе неприятно, что у вас много денег, – с недоверием посмотрела на Шереметьева Яна.

– Мне не надо столько, – не отвел глаз Витька.

– Вот если бы тебе не хватало, то ты так не говорил бы!

– Я только сказал, что мне не нужно много, – он упрямо гнул свое. – Я в нашей квартире задыхаюсь от всех этих занавесей, ковров и позолоты. Мне все время кажется, что я не дома, а в музее и что вот-вот придет какая-нибудь старушка в очках и попросит выметаться из казенных залов. – Он еще раз поморщился. – Знаешь, пойдем лучше в мою комнату, там все-таки этого... всего... поменьше.

Витькина комната действительно была обставлена попроще, но и в ней мебель была такой богатой, какой не было ни у кого из других Яниных знакомых.

– Неужели тебе вообще ничего здесь не нравится? – продолжала удивляться Яна, усевшись на диван вычурной формы и поглаживая мягкую велюровую темно-зеленую обивку.

– Мне нравятся портреты, которые висят у нас в гостиной напротив окна. И еще есть одна вещь... Погоди... – Он вышел из комнаты и через некоторое время вернулся, что-то сжимая в кулаке. – Вот смотри. – Он разжал руку. На ладони лежало тонкое золотое колечко без всяких украшений с одним продолговатым искристым голубым камнем. – Это фамильная драгоценность. Сапфир. Он очень дорогой. Бабушка мне оставила. Сказала, что та девушка, которой колечко придется впору, станет моей невестой.

– Надо же! – восхитилась Яна. – Как в сказке!

– Хочешь примерить? – спросил Витька.

Яна тут же отдернула руку, которую протянула, чтобы взять кольцо. Еще не хватало, чтобы оно оказалось ее размера! Витька еще что-нибудь такое подумает... век потом не отвяжешься... Ишь, нашел себе Золушку!

Яна с виноватым видом подняла глаза на Шереметьева. Вообще-то она вовсе не хотела его обидеть. Но Витька и не обиделся. Он улыбался, и глаза его смеялись тоже.

– Испугалась? То-то! – весело сказал он. – Гляди! Будешь плохо себя вести, надену тебе кольцо насильно, и никуда ты от меня не денешься. Потому как оно – бабушкой заговоренное.

Видимо, на лице Яны появилось такое испуганное выражение, что Витька рассмеялся в голос и сказал:

– Не бойся, я не Синяя Борода! Возьми кольцо. Просто рассмотри. Камень действительно очень красивый.

Яна осторожно взяла двумя пальцами Витькино наследство и поднесла к настольной лампе. В лицо ей из бездонной прозрачно-синей глубины брызнули голубые искры. Она чуть развернула кольцо, и внутри его из трех граней будто вырвались и скрестились в центре светлые лучи. Их перекрестье зажглось таким нестерпимо ярким светом, что Яна вынуждена была отвести глаза.

– Ух ты! Здорово! – восхитилась она. – Никогда раньше не видела настоящих драгоценных камней. Я даже думала, что их красоту преувеличивают, что на самом деле их от стразов и отличить-то невозможно. Теперь понимаю... – Она с почтением протянула Витьке кольцо.

– Видела три пересекающихся луча? – спросил он.

Яна кивнула.

– Бабушка говорила, что они связаны с тремя великими силами: верой, надеждой и любовью, а само кольцо, или, правильнее сказать, перстень, может влиять на течение времени и даже помогает чувствовать ложь.

– Ну-ка, повлияй на течение времени! – хитро улыбнулась Яна.

– Запросто! Вот как ты думаешь, который сейчас час?

– Я думаю... часа четыре...

– А вот и ошибаешься. Я уже повлиял! – расхохотался Витька. – Сейчас пятнадцать минут шестого.

– Да ну? – удивилась Кузнецова. – Ну и засиделась я у тебя... Вот мама мне задаст! Я же ее не предупредила, что после школы к тебе зайду. Надо срочно идти домой!

– Успеешь. Все равно уж опоздала. Ты лучше скажи, убедил я тебя насчет времени?

– Не морочь мне голову, Витька! Сказки все это, ле-ген-ды!

– Не веришь, значит?

– Нет.

– А как же насчет вранья?

– А что насчет вранья?

– Ну... например, я знаю, что ты постоянно меня обманываешь...

– То есть? – удивилась Яна и под пристальным взглядом Шереметьева вдруг почувствовала, что краснеет.

– Разве я не прав? – перестал улыбаться Витька и довольно-таки сурово сдвинул брови.

Яна не знала, что и сказать. Шереметьев был прав. Даже больше, чем прав, потому что она обманывала всех: и его, и Татьяну Самохину, и Юру Князева, и даже Юльку Широкову.

Витька почувствовал ее смятение и опять рассмеялся:

– Да пошутил я! Клянусь! А скрещенные лучи имеют простое физическое объяснение.

– Какое же? – непослушными губами спросила Яна.

– Этот сапфир имеет включения рутила, благодаря которым при специальной огранке и возникают три скрещенных луча.