Магический укус - Илона Эндрюс

—С радостью. Последняя дверь направо.

— Спасибо.

Она улыбнулась мне и вернулась к своей работе. Замечательно.

Я дошла до кабинета Грега и остановилась на пороге. Что-то было не так.

Свет падал сквозь квадратное окно на пол, узкий стол и два старых кресла. Слева глубокий книжный шкаф закрывал всю стену, грозя упасть под тяжестью аккуратно расставленных книг. Четыре металлические картотеки с меня ростом возвышались у противоположной стены. Стопки файлов и бумаг громоздились в углах, оккупируя кресла и сдавливая стол.

Кто-то осторожно покопался в бумагах Грега. В них не рылись, но просмотрели каждый его файл и не вернули их на прежнее место, решив сложить в стопку на первой доступной горизонтальной поверхности. Это были личные документы Оракула. Почему-то мысль о том, что кто-то трогал вещи Грега, осматривал их и читал его мысли после смерти, беспокоила меня.

Войдя в комнату, я почувствовала защитные заклинания. Скрытые символы раскалились до оранжевого цвета, образуя сложный узор на сером ковре. Длинные переплетающиеся линии соединялись с символами, извиваясь по всей комнате, места их пересечения светились красными точками. Грег запечатал комнату своей кровью, более того, он закрыл ее специально для меня, иначе я бы не увидела заклинания. Теперь любая магия, которую я использую, останется здесь, не отдаваясь за дверью. Нужны недели, чтобы поставить заклинание такой сложности. Судя по интенсивности раскаленных линий, они впитают любые отголоски магии. Зачем он это сделал?

Я прошла между файлами к книжной полке. Достала старое издание Альманаха Мистических Существ, еще более древнюю версию Словаря Тайной Магии, Библию, красивое издание Корана, обтянутое кожей и инкрустированное золотом, несколько других религиозных томов и тонкую копию Королевы Фей Спенсера.

Я подошла к металлическому шкафчику. Как и ожидалось, полки оказались пусты. Они были маркированы собственным, уникальным шифром Грега, который мне не удалось прочитать. Я подняла ближайшую стопку и аккуратно положила первый файл на металлические ящики.

Два часа спустя я закончила с бумагами на полу и креслах и уже собралась разобрать стопки на столе, когда мое внимание привлек большой желтый конверт. Он лежал сверху центральной стопки, и мое имя, написанное черным маркером почерком Грега, было хорошо заметно.

Я опустила стопку на пол, пододвинула кресло и вытащила содержимое конверта на стол. Две фотографии и письмо. На первом фото две пары стоят рядом друг с другом. Я узнала своего отца, крупного широкоплечего мужчину с рыжими волосами, одной рукой обнимавшего женщину, скорее всего, мою мать. Некоторые дети помнят своих умерших родителей: тембр их голосов, запахи, образы. Я не помнила о ней ничего, словно её никогда не существовало. Отец не хранил маминых фотографий — это было слишком болезненно для него — и я знала только то, что он мне рассказывал. Она была прелестна, как он и говорил, с длинными светлыми волосами. Я уставилась на женщину на фотографии. Невысокая и очень изящная. Её лицо имело правильную форму, нежные, но не хрупкие черты. Она стояла уверенно, в легкой естественной позе, полная волшебного очарования и прекрасная в своей женственности. Красавица.

И отец, и Грег говорили мне, что я похожа на нее, но, сколько бы ни всматривалась в ее изображение, не могла найти сходства. Мои черты лица крупнее, но глаза у меня ее цвета, темно-карего, только с другим разрезом, миндалевидным и слегка вытянутым. И кожа темнее. Если переборщу с подводкой для глаз и тенями, то легко сойду за египтянку.

Лицо мамы по-женски мягкое. Мое нет. Если бы мы встали рядом в комнате, полной людей, я бы не удостоилась ни единого взгляда. А если бы кто-то остановился поговорить со мной, она смогла бы украсть его одной лишь улыбкой.

Прелестная… Да… Славное преуменьшение, пап.

С другой стороны, если бы те же люди выбирали из нас ту, кто пнет в коленную чашечку плохого парня, я бы без проблем выиграла.

Рядом с мамой и папой стоял Грег с привлекательной азиаткой. Анна. Его первая жена. В отличие от моих родителей, эти двое стояли раздельно: каждый старался держаться на некотором расстоянии, будто их прикосновение друг к другу вызвало бы бурю. Глаза Грега были мрачными.

Я положила фотографию на стол изображением вниз.

На другом фото десятилетняя я ныряла в озеро с ветвей огромного тополя. Не знала, что у него есть такой снимок, и даже не догадываюсь, когда он его сделал. Я прочитала письмо — точнее несколько редких линий на белом кусочке бумаги — часть стихотворения Спенсера.

«Я вывел ее имя на песке, 

Но море смыло надпись ту волной. 

Тогда доверил имя я другой руке, 

Но вновь прилив забрал всю боль с собой».

Снизу четыре слова были написаны кровью Грега:

Amehe

Tervan

Senehe

Ud

Слова светились красным огнем. Мощный спазм схватил меня. Легкие сузились, комната размылась, и стук сердца сквозь густой туман был подобен церковному колоколу. Силы клубились вокруг, ловя меня в свою скользкую паутину, в гибкий поток. Я потянулась и схватила их, а они несли меня далеко вперед к сочетанию света и звука. Свет пронизывал и наполнял разум, посылая бесчисленные искры сквозь кожу. Кровь в венах светилась, как расплавленный металл.

Потеряна. Потеряна в световом смерче.

В безуспешной попытке произнести хоть слово я открыла рот. Мне показалось, что я умираю, и тогда, вложив всю силу в слабый звук, я произнесла:

— Hesaad.

Мое.

Мир перестал вращаться, и я нашла в нем свое место. Четыре слова возвышались передо мной. Мне нужно произнести их. Собрав все силы, я проговорила, желая и вынуждая стать моими.

— Amehe. Tervan. Senehe. Ud.

Поток силы ослабевал. Я смотрела на белый лист бумаги. Слова исчезли, а по листу растеклась темно-красная лужица. Я дотронулась до нее и почувствовала покалывание магии. Из носа текла кровь.

Достав из кармана повязку, которую всегда носила с собой, я приложила ее к носу и откинулась на спинку кресла. Позже я сожгу тряпку. Часы на моем запястье показывали 12:17. Каким-то образом полтора часа пролетели за несколько секунд.

Четыре слова Силы. Повиновение, Убийство, Защита и Смерть. Такие примитивные, опасные и могущественные слова, в которых была заключена первородная магия. Никто не знал, как много их, когда они появились и почему в них столько мощи. Даже те, кто никогда не использовал магию, понимали их значение и были подвластны этим словам, будто они были частью древней расовой памяти, которую мы несли.