Кловис Дардантор - Верн Жюль Габриэль

Разумеется, Марсель не посмел оспаривать решение, принятое семью греческими мудрецами, и в результате 27 апреля оба кузена оказались на борту «Аржелеса».

Марсель отличался высоким ростом, хотя и Жан не был коротышкой, обладал элегантной внешностью и изящными манерами. Лицо его источало приветливость, красивые глаза как бы подернула дымка мечтательной задумчивости, белокурая бородка представляла собой предмет гордости хозяина, и сбрить ее юноша смог бы только по особо строгому приказу начальника, если бы таковой имелся у него. Словом, он относился к тому типу молодых людей, которых в буржуазном мирке именуют «блестящими кавалерами».

Внешность у Жана не была столь эффектной, хотя непривлекательным его никто бы не назвал. Хорошо сложенный брюнет, лицо, выражавшее природный ум, живые глаза, закрученные вверх усики, исполненные грации движения — в общем, славный малый!

Итак, мы уже познакомились с внешностью и характерами этих двух молодых людей и знаем, что кузены, решившись отправиться в путь, оказались среди пассажиров первого класса на пароходе, совершавшем регулярные рейсы между Сетом и Ораном.

Неужто и в самом деле по прибытии на место они станут рядовыми Седьмого африканского стрелкового полка?

— Кто знает? — философски заметил по этому поводу Жан, убежденный, что случай играет в человеческой судьбе решающую роль.

Будучи в пути лишь двадцать пять минут, «Аржелес» пока еще не развил полную скорость и, отойдя от волнореза на милю,[35] готовился взять курс на юго-запад.

В этот момент доктор Брюно, находившийся на юте, схватил подзорную трубу и направил ее в сторону порта на некий быстро перемещавшийся объект, увитый клубами черного дыма и белого пара. Моментально сообразив, что это такое, он, вскрикнув от удивления, помчался к лестнице, взлетел на капитанский мостик и там, задыхаясь от бега, вручил Бюгарашу оптический прибор — и все это за полминуты.

— Взгляните, капитан! — указал он на предмет, который, приближаясь, увеличивался в размере.

— Самоходный баркас.

— Думаю, он пытается догнать нас.

— Без сомнения! Видите, оттуда подают сигналы.

— Может быть, стоит судно остановить?

— Не уверен. Что им нужно от нас?

— Узнаем, когда подойдут поближе.

— Ну-ну, — пробормотал капитан, по-видимому не очень-то расположенный отключать гребной винт.

Но доктор Брюно не сдавался:

— Я думаю, «Аржелес» догоняет опоздавший пассажир.

— А, месье Дардантор, прозевавший отплытие!

Действительно, для подобного предположения имелись все основания. Баркас, набирая скорость, пытался нагнать судно, прежде чем оно выйдет в открытое море. Наверное, господину, чье отсутствие столь горько оплакивали супруги Дезирандель, пришлось раскошелиться.

Капитан Бюгараш не относился к людям, готовым пожертвовать стоимостью билета первого класса, лишь бы не задерживать судно на несколько минут. Громко выругавшись, как и подобает южанину, он приказал застопорить машину.

«Аржелес» прошел на прежней скорости один кабельтов, затем начал постепенно сбавлять ход и, наконец, остановился. Катившиеся наперерез волны стали сильнее прежнего раскачивать пароход, к вящей досаде пассажиров, и так уже страдавших от приступов морской болезни.

Баркас столь стремительно летел к судну, что его форштевень высоко выступал из пенившейся воды. Уже можно было различить фигуру человека, стоявшего на носу лодки и махавшего шляпой. Месье Дезирандель, только что поднявшийся на капитанский мостик, спросил доктора Брюно, стоявшего рядом с Бюгарашем:

— Чего вы ждете?

— Вон тот баркас.

— А что ему надо?

— Одарить нас еще одним пассажиром, наверняка тем, что опоздал.

— Вы имеете в виду месье Дардантора?

— Может быть, если его так зовут.

Месье Дезирандель схватил подзорную трубу, протянутую врачом, и после ряда бесплодных попыток разглядел все же барк в окуляр инструмента.

— Это он! Это он! — вскричал толстячок и поспешил сообщить добрую весть матери Агафокла.

Баркас был уже не более чем в трех кабельтовых от «Аржелеса» слегка покачивавшегося на мелкой зыби и время от времени с шумом выпускавшего из клапанов избыточный пар.

Катер подошел к борту судна в тот миг, когда месье Дезирандель, несколько побледнев после посещения супруги, вновь появился на палубе. С парохода была спущена веревочная лестница с деревянными ступеньками, прижавшаяся к предохранительной сетке.

Пассажир расплатился с хозяином баркаса, причем, по-видимому, по-королевски, поскольку моряк гаркнул: «Благодарю, ваше превосходительство!» — так, как это умеют только лаццарони.[36] Через несколько секунд богач в сопровождении слуги с чемоданом в руке был уже на палубе и, ловко покачиваясь, сияя улыбкой, поприветствовал присутствовавших. Затем, заметив месье Дезиранделя, собиравшегося упрекнуть его, новоприбывший звонко хлопнул толстяка по животу и прокричал:

— А вот и я, папаша!

ГЛАВА III,

в которой герой нашей истории выдвигается на передний план

Месье Кловис Дардантор родился за сорок пять лет до начала нашей истории, в доме номер четыре, на площади Лож, что расположена в административном центре департамента Восточные Пиренеи, славном патриотическом Перпиньяне, известном в древности как Русино — столица княжества Руссильон.[37] Сей господин представлял собой вовсе не редкий в милых провинциальных городах типаж: рост выше среднего, широк в плечах, крепко скроен, голова круглая, волосы редкие, с проседью, каштановая борода лопатой, рот большой, зубы великолепные, взгляд живой, руки ловкие, мускулатура развита больше, чем нервная система, силы и способности в гармоничном равновесии, ноги крепкие, хорошая закалка и телесная, и моральная, бодряк, неутомимый говорун, находчивый и расторопный, — в общем, добрый малый, хотя и властный, и к тому же южанин — насколько может быть им тот, кто родом не из Прованса, где юг Франции находит свое наиполнейшее выражение. Добавим к сказанному, что природа одарила его несокрушимым здоровьем и завидным пищеварением.

Кловис Дардантор оставался холостяком, да и трудно вообразить подобного человека опутанным семейными узами или шептавшим нежные слова своей возлюбленной. И причиной тому не было женоненавистничество — наоборот, этому достопочтенному гражданину нравился прекрасный пол. А не вступал он в брак по более высоким мотивам. Славный перпиньянец даже не представлял себе, чтобы здоровый и телом, и духом мужчина, занятый серьезным делом, нашел время размышлять о супружестве. И был весьма последователен в своих убеждениях, не допуская и мысли о вступлении в брак ни по зову сердца, ни по холодному расчету, где имеют место и общее владение имуществом, и раздельное, — словом, соображения, весьма обычные в нашем низменном мире.

Холостяцкий образ жизни вовсе не означает праздность. И подтверждением этого мог бы служить месье Дардантор. Состояние в два миллиона, которым он обладал, не досталось ему по наследству в виде поместий или иных форм собственности, а явилось исключительно результатом собственного труда. Умело вкладывая капитал во многие промышленные и коммерческие предприятия — в кожевенные заводы, добычу мрамора, изготовление пробок, виноделие, — он неизменно извлекал немалую выгоду. Но большую часть своих способностей и времени наш герой отдал бочарному производству, столь значимому в его родном краю. Достигнув материального благополучия и в сорок лет удалившись от дел, он не захотел довольствоваться ролью богатого рантье-скопидома, озабоченного тем, чтобы как можно экономнее расходовать деньги. Наоборот, Дардантор жил широко, не пренебрегая путешествиями, особенно в Париж, куда он частенько наведывался.