Исповедь волка с Уолл-стрит. История легендарного трейдера - Дафф Терни

«Угощайся», – говорит он.

«Я не курю», – отвечаю я.

«Ты не куришь? – переспрашивает он. Я качаю головой. – Поживи подольше в этом городе, и закуришь».

Если бы он подошел ко мне, пока я пил первую кружку, я бы отвернулся от него. Но после четвертой я явно смягчился. Он выглядит как какой-нибудь Ларри, думаю я про себя. У него кривая ухмылка и волосы торчат в разные стороны. Он спрашивает, откуда я.

«Родился в Кливленде, но вырос в штате Мэн», – отвечаю я.

«Мэн!» – восклицает он, закатывая глаза. Я тихо сижу и жду объяснения, почему упоминание штата, где я вырос, вызвало в нем такую оживленную реакцию. Но вместо этого Ларри спрашивает, сколько мне лет. Когда я отвечаю, он просто качает головой в негодовании, что кому-то может быть 24 года. Наконец, он спрашивает, где я работаю.

«Со следующей недели я приступаю к работе в «Морган Стенли. Это моя первая работа».

Он присвистывает от удивления. «Большая шишка! Ты наверняка какой-нибудь гений или чей-нибудь родственник». Ларри закуривает еще одну сигарету. «Слушай меня, сынок, – говорит он. – Раньше я работал в фирме под названием «Братья Сэндс», слышал когда-нибудь о них?»

«Нет, – отвечаю я и делаю глоток пива. – Я, вообще-то, не очень много знаю об Уолл-стрит».

«Они – кусок дерьма, вот кто они, – говорит он. – Они меня нагло использовали». – Ларри стряхивает пепел с конца сигареты на пол и затягивается. – «Я могу тебе дать совет, парень, – произносит он, выпуская облако густого белого дыма. – Тебе всегда нужно помнить три вещи, если ты хочешь преуспеть в этом бизнесе». Смотреть на Ларри – это как смотреть плохую телепередачу. Я очень хочу переключить канал, но все же что-то в нем притягивает мое внимание. Я слегка киваю. «Первое – это всегда, повторяю, всегда работай после Дня благодарения. Работать надо всего лишь полдня, но это сделает тебя в глазах других героем». Я подаю сигнал бармену, чтобы он мне принес еще одно пиво. Я чувствую, как Ларри сверлит меня взглядом. Он придвигается поближе. «Второе, – говорит он шепотом, выдыхая дым, – тебе нужно подружиться со всеми шесть-три-реями».

«Эээ, с кем?» – спрашиваю я с некоторой опаской.

«С Эскимосами», – говорит он. Вот тут я действительно запутался. «Держись к ним поближе, они управляют бизнесом. Да, «Меррил», «Морган» и «Монтгомери» – все укомплектованы такими же ребятами, как ты и я». Я смотрю на него и пытаюсь понять, что он имел в виду под «такими же, как ты и я»? Я совсем на него не похож. «Но как ты думаешь, кто всем заправляет, кто дергает за ниточки? Это именно они, шесть-три-реи».

«Шесть-три, что?» – спрашиваю я.

«Какая шестая буква в алфавите? А третья?» С помощью пальцев я отсчитываю буквы, получается Е и В. Евреи? Я вырос в городе, где не было ни евреев, ни черных. О расизме мы слышали только в фильмах. Я допиваю то, что осталось у меня в бокале, оставляю все свои деньги, кроме двух долларов. Когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, я чувствую его руку у себя на плече.

«Подожди, я тебе не сказал третьей вещи». Я поворачиваюсь и смотрю на него. У него влажные глаза и кривые зубы цвета школьного автобуса. Он втягивает сигарету так сильно, что его щеки западают. «Привяжи себя к доходу, – говорит он, показывая на меня своей сигаретой. – Если ты это сделаешь, никто тебя не тронет. – Он выдыхает и исчезает в клубе дыма. – Да, именно так просто», – говорит он. А я выбегаю на улицу и пытаюсь понять, в каком направлении находится кинотеатр.

Глава 3

Февраль 1994 года

Я вижу один свободный стул. Конференц-комната «А» находится во внутренней части здания, поэтому здесь нет окон. Семь женщин и двое мужчин, все примерно моего возраста, уже сидят вокруг глянцевого овального стола на комфортабельных черных стульях. Все женщины выглядят привлекательно и пребывают в полной боеготовности. Перед большинством на столе лежат открытые блокноты и ручки со снятыми колпачками. Двое мужчин в комнате кажутся чуть более расслабленными. Они одеты точно так же, как и я: дешевый костюм и галстук. Я занимаю свободный стул и поднимаю глаза на Стефани. Улыбка, которую я помню по собеседованию, больше не появляется на ее лице. Вид у нее суровый, почти злой. Она ждет, пока в комнате установится тишина. И это вынуждает двух других парней сесть прямее и сконцентрироваться на нашем боссе. «Добро пожаловать в отдел услуг для частных клиентов», – говорит она. Мой дядя сказал, что именно этот отдел по сути своей наиболее близок к продажам из тех, куда я могу сейчас попасть. Здешние брокеры управляют огромными состояниями частных лиц, а не организаций. Они – розничные брокеры, но их клиенты не соседи и не знакомые. Они управляют деньгами только тех людей, чье состояние больше десяти-двадцати миллионов долларов. «Я знаю, что некоторые из вас уже работают в «Морган Стенли» пару недель, а остальные, – и тут она посмотрела прямо на меня, – начинают только сегодня».

Она начинает ходить по комнате. «Моя работа – привить вам навыки и научить быть лучшими ассистентами по продажам на планете. – Она останавливается на минуту и вдруг смеется. – Также среди моих обязанностей – следить, чтобы вы не плакали». Она опять хохочет. Я осматриваюсь, но никто больше не смеется. Она снова становится серьезной, как будто у нее есть кнопка включения-выключения смеха, и продолжает медленное движение вокруг нас.

«Знаете ли вы, как долго я работаю в этой фирме? – спрашивает она. Она в упор смотрит на одного из ребят. – Двадцать лет. Хотите знать, почему я работаю здесь на протяжении двадцати лет? И я скажу вам… потому что есть «Морган Стенли» и есть все остальные». Она говорит словами Генри Моргана или Гарри Стенли: «Из «Морган Стенли» можно уйти только один раз».

Она выдерживает паузу, чтобы все смогли усвоить ее слова. Я замечаю, что некоторые женщины записывают их в блокнот. Про себя я думаю, что мне здесь не место. Я хочу быть в торговом зале, который выглядит скорее как компания парней, которые неплохо проводят время. А тут все серьезно. Стефани снова начинает ходить по комнате. У меня возникает ощущение, что я нахожусь в какой-то зловещей игре типа «Утка, утка, утка… Гусь».[20] «Большинство из вас будут «плавающими» сотрудниками, – говорит она, делает несколько шагов, затем останавливается и встает ровно за мной. – Прошлый набор стажерской программы МВА был самым многочисленным за всю историю, и его выпускники скоро начнут искать себе новых ассистентов по продажам. Кто-то из вас получит работу, а остальным придется уйти. – Мне кажется, что она может ударить меня по голове в любой момент. – Поэтому, пока вы здесь еще не закрепились, вы должны доказать свою ценность этим брокерам. Именно они будут решать, нужны ли вы им в качестве ассистентов или нет».

В следующие пять минут Стефани рассказывает, что нам нужно сдать два экзамена (серии 7 и 63[21]), научиться пользоваться телефонами и компьютерами, «читать» результаты исследований, а также познакомиться с работниками почтовой комнаты[22] и бэк-офиса.[23] Я стараюсь «впитать» в себя все, что она говорит, но роль губки мне не слишком удается. Я смотрю на двух других ребят: они кажутся уверенными в себе, даже высокомерными. По их виду не скажешь, что они ощущают что-то подобное. Мысль, что эта работа мне не подходит, потихоньку гложет меня.

Теперь наша очередь представиться. И по мере того, как каждый из моих новых коллег рассказывает о себе, наше общение все больше напоминает телепередачу «Кто есть кто» среди самых талантливых и одаренных; их университеты – из первой десятки рейтинга «Принстонского обозрения».[24] Они упоминают и Дьюк, и Стэнфорд, и Гарвард. Меня никогда не смущало то, где я учился. Я люблю Университет Огайо и считаю его лучшим в мире. Но, когда я говорю: «Меня зовут Терни Дафф, я из Кеннебунка, штат Мэн, учился в Университете Огайо», парень на другом конце стола, который учился в Университете Виргинии, выкрикивает: «Бакайс!»[25]