Не время почивать на лаврах (СИ) - Селютин Алексей Викторович

Сумман крутил головой некоторое время, смотря на меня то одним своим глазом, то другим.

- Нет, а действительно, - я почесал подбородок. - Всё же я не простой обычный человек. Я ж даже родом не отсюда. Что будет, если попытаться войти в контакт?.. Эй, Сумман, иди-ка сюда...

- Не лезь! - хоть птица отпрянула, слова, мне показалось, я понял. Я уже слышал нечто подобное в его исполнении. Только был не уверен: сирей просто каркнул, а слова раздались в моей голове? Или он действительно говорил?

- Похоже, ты можешь служить лишь одному мастеру, - усмехнулся я. Не впервые Сумман не желает со мной разговаривать. - Может, тогда подыщешь для меня... м-м-м... партнёра? Было бы любопытно попро...

Я так и не договорил. Могу поклясться, что Сумман меня внимательно слушал. Я видел, как он вращал головой. Но поскольку упорхнул в окно, так и не дождавшись конца разговора, конкретных выводов я не мог сделать. Этот сирей мне доверял и нос не воротил, когда я был рядом. Не шёл на контакт и общался только с Ибериком. Но меня никогда не считал врагом. То есть понять, к чему, в итоге, мы пришли, пока не представлялось возможным.

- Ладно, фиг с тобой, - махнул я рукой, когда созданный крыльями ветерок уже затих. - Пора заняться делом...

***

До самого вечера я опять крутился как белка в колесе. Но в этот раз, как довольная белка.

Я собрал всех в местном тронном зале и показал письмо от Тангвина. Письмо успокоило, а последовавшие дебаты на тему прорабатывания ответа ускорили наше желание отбыть в Обертон. Терезин хоть и соскучился по брату, всё же попасть к родителям хотел куда сильнее, чем показывал. Мириам тоже не раздумывала особо. Провести лето в Равенфире, набрать вес и окрепнуть, как предлагал ей Тревин, у неё не было особого желания. Хоть она ни разу не заикнулась о Фелимиде, ни разу не заявила, что соскучилась, утверждала, что хочет попасть в Обертон как можно быстрее. И даже слегка сожалеет, что её отец сменил место жительства. Она бы с удовольствием с ним побеседовала.

Когда Мириам зловеще прищуривала глаза, говоря об отце, все понимали, что она ничего не забыла. И что ничего ему не простит.

Но Эоанит, как я точно знал, был явно не тот, кого может испугать ненависть дочери. Понятное дело, что её смерти он не желал. Иначе бы давно сгноил в казематах. И вряд ли при встрече, если таковая всё же случится, он забьётся в угол от страха. Скорее, перейдёт в наступление. Так что мне, похоже, придётся присматривать за этой чересчур инициативной дамочкой. Боюсь, она не до конца понимает, насколько разные по масштабности они величины.

После всестороннего обсуждения произошедших в Валензоне событий, до самого вечера мы утрясали организационные вопросы. Тревин участвовал в обсуждении наравне со всеми, пообещал предоставить необходимые транспортные средства, фураж и провизию. А так же утвердительно ответил на просьбу Мириам оплатить услуги любого лекаря, который захочет последовать за ней в столицу.

В этом моменте я чувствовал себя так же неловко, как в моменте на званом ужине, когда рассмотрел понимающую улыбку на лице Харгрид. Путь до Обертона неблизок. Минимум месяц придётся путешествовать по каменному тракту. И за этот месяц, я уверен, окончательно станет известно, получилось ли у нас с Мириам, или нет. И лекарь, о котором она попросила, несомненно сможет поставить диагноз.

Мириам была всем довольна и уверенно встретила мой взгляд. И я, хоть чувствовал некую скованность, всё же считал, что поступил правильно. Так или иначе, я обязан исцелить этот мир. И если мне всё же не суждено собрать в себе все двенадцать частей божественной силы, если вместо меня неизвестное божество встретит кто-то другой, я хотя бы попробую наполнить этот мир новой жизнью при помощи своего семени. Да, я помню, что не в этом смысл появления посланников небес. Иначе по земле, траве или камням уже бегали бы сотни маленьких ножек. Но раз уж я единственный живой аниран, кто смог то, чего не ожидал никто, глупо корить себя за попытки. Моральный аспект надо отправить на галёрку. И, как требовал профессор Гуляев, прекратить сомневаться в собственных поступках...

...Организационные вопросы мы утрясли ближе к поздней ночи. В итоге, Тревин выделил нам пару комфортных карет - одну для Терезина, одну для Мириам, - несколько телег, около пятидесяти выносливых лошадей и два десятка солдат. Он утверждал, что на тракте теперь безопасно, и на определённом расстоянии друг от друга находятся не только постоялые дворы, но и охраняемые форпосты. Так что мы ни в чём не будем нуждаться на протяжении всего пути.

Выезд назначили на послезавтра, и в гостевые покои анирана, зажав подмышкой глиняный бутыль с отличным мармасским, держа в одной руке факел, а в другой - рыбину холодного копчения, я входил вполне удовлетворённый.

Но когда в темноте яркое оранжевое пламя отразилось в чьих-то глазах, я вздрогнул и едва не выронил бутыль.

- Чё за на...

Я не договорил, ибо в следующую секунду рассмотрел удивительных гостей.

В абсолютной темноте притаились двое: нахлебник Иберика - Сумман, и ещё один сирей. Окрас первого я хорошо знал. Но второго - чёрного, как смоль, но с очень выразительным белым пятнышком на макушке, - я видел впервые. Ни разу ни один из заводчиков не присылал ко мне с письмом столь крупную особь.

- Притаились? - шутливо фыркнул я. Первый испуг быстро прошёл. - У-у-у, разбойники!.. Кого это ты привёл, Сумман? Дружок твой, что ли?

- Еда! - каркнул этот наглец. И опять я не мог сказать с полной уверенностью: понятливое слово раздалось в моей голове, или он его действительно произнёс.

- Интересное имя, - гыгыкнул я. - Какой балбес назвал сирея "Едой"?

Но птицы юмор не оценили. Сумман недовольно замахал крыльями, а второй гость, до сего момента даже не посмотревший в мою сторону, склонил голову на бок и с намёком уставился в распахнутое окно.

- Ладно, ладно. Не время для шуток, я понял... Похоже, отдохнуть от трудов ратных в компании вина и закуски мне не светит.

Стараясь не делать резких движений, я поставил на стол бутыль, положил рыбину и сделал шаг назад. Не мешкая, Сумман запрыгнул на стол, сжал рыбу за хвост, стащил и аккуратно положил на пол прямо перед клювом молчаливого гостя. Тот, не прокаркав ничего благодарственного, моментально принялся рвать её клювом.

- Ни хрена себе, - тихо присвистнул я. - Это местный авторитет, что ли? А если бы я пришёл с пустыми руками?... Эй! Не разбрасывай чешую! Кто убирать будет? Я?

Но на меня опять не обратили внимания. Пришлось обойти комнату, запалить настенные факелы, а затем присесть на стульчик, налить вина в бокал и молча наблюдать за птичьей трапезой.

К счастью, длилась она недолго: в течение жалких минут от рыбы осталась лишь голова и костлявый хребет.

- Ну-с, милостивые господа-с, - зрелище было довольно забавным, и я опять не удержался от иронии. Всё же не каждый день видишь по-настоящему умных птиц. Умеющих понимать и говорить. - Что это было? Я знаю, что жрать да спать - ваше любимое занятие. Но, может, представимся друг другу?

Неизвестный сирей почесал клюв когтистой лапой, стряхивая налипшую рыбью чешую, а затем устроил молчаливые гляделки с Сумманом. Тот не отвечал и просто пялился в ответ. Следовательно, эти совсем непростые птицы умели общаться невербально.

Так что пришлось проявить инициативу. Всё же я сам попросил Суммана привести напарника. Так что, хочешь не хочешь, придётся налаживать контакт.

Но едва мысли сформировались, обе птицы вспорхнули и приземлились на мой столик. Места оказалось недостаточно, а потому и кружка, и бутыль полетели на пол. Но лишь кружка пережила падение.

Расплывающееся бурое пятно на ковре отвлекло моё внимание лишь на секунду. Потому что я почувствовал странную боль в голове. Будто давление повысилось. Как будто виски начинают сжимать стальные тиски. И лишь оторвав взгляд от ковра и встретившись взглядом с незнакомым сиреем, я понял, что меня пытаются ментально прощупать. Птица склоняла голову то на один бок, то на другой. Косила глазами и, казалось, пыталась пробурить меня насквозь.