Избушка на костях - Ксения Власова

– Отец говорит, после страды, – откликнулся Тим. Я чувствовала на себе его пытливый взгляд. – Как урожай соберем.

Я подняла лежавшую под ногами сухую веточку и, чтобы хоть чем-то занять руки (слегка подрагивающие), принялась рисовать ею на земле – на том месте, где трава соседствовала с песком.

– Портрет невесты видел?

– Видел. Красивая.

Я наклонилась еще ниже, чтобы выпавшие из не тугой косы пряди волос прикрыли лицо. Не хватало еще выдать горечь, которая оплела меня, словно змея своими кольцами.

– Какая хорошая новость, – солгала я. – Еще раз поздравляю!

Мысли, подобно смерчу, закружили разум. Будет ли Тим дружить со мной после женитьбы? Не станет ли ревновать его суженая? И… смогу ли я видеть Тима, влюбленного в другую?

Горло сжало, будто кто-то обхватил его, мешая дышать. Я с трудом проглотила ком, бездумно рисуя что-то на песке. На тонко прочерченные линии легла тень: Тим, оставаясь позади, склонился надо мной. Его подбородок уперся мне в плечо.

– Это я?

Я моргнула и словно впервые посмотрела на линии, поспешно рождающиеся на песке. И правда, в них угадывался мужской облик.

– Не ты, – нарочито беззаботно отмахнулась я. – Молодец красный. Из моих снов.

Молодец красный – такими словами бросались разве что девки на гаданиях. Я сначала смутилась, а потом выпрямила спину. Пусть думает, что я пошутила.

Тим усмехнулся, а затем продолжил подначивания, которые я же сама и завела:

– Это что же за молодец красный тебе снится?

Несмотря на общий шутливый тон, в голосе Тима прорезалась темная нотка – опасная, низкая, бьющая тревогой. По сердцу разлилась блаженная теплота.

– Ревнуешь?

– Не к чужаку из снов.

Между нами ненадолго повисла тишина, разбавляемая только шумом леса. Первым молчание нарушил Тим.

– Я не женюсь, – сухо сказал он.

Я резко обернулась. Друг сорвал травинку и обхватил ее губами, катая из одного уголка рта в другой.

– Почему? – тихо спросила я, стараясь не поддаваться радости, озарившей душу. – Сам сказал, невеста красивая. Ты старший сын, тебе все равно придется обзавестись семьей.

– Мне не нужна семья! – непривычно яростно выплюнул Тим и отвел взгляд в сторону – к ручью, шелестящему чуть в отдалении от нас. – У меня есть все, чего я мог бы желать.

Его ладонь, до этого покоящаяся на траве, вдруг легла на мою. Тим, все так же не глядя на меня, уверенно сжал мои пальцы. В голове зашумело. Я замерла, боясь спугнуть этот миг, испортить его. Пусть потом буду жалеть, но сейчас мне хотелось продлить этот момент – бесконечно сладкий, с чуть кисловато-горьким послевкусием, как спелая клюква в меду.

Резкие слова Тима, брошенные так искренне, так зло, таили в себе недомолвки. Что именно хотел сказать друг? Я могла бы переспросить, но тяжелее всего отказываться от надежды – редкого и самого драгоценного подношения, позволяющего мне… нет, не жить, но выживать.

Потому я промолчала.

Наши пальцы сплелись. Рядом валялась брошенная веточка и виднелся размытый от соприкосновения с нашими ладонями рисунок. Перед глазами звонко шумел быстрый ручей. Где-то за спинами пофыркивал Ветерок. Но весь мир для меня сузился до этого пятачка, где мы с Тимом сидели на траве, соприкасаясь руками и не смея взглянуть друг на друга.

– Отец тебя не простит, – негромко предупредила я. – Ты старший сын, ты должен продолжить род.

– Знаю.

И снова уже хорошо знакомое мне равнодушие, слегка разбавленное, словно чернила водой, беспечностью. Тима не пугали последствия. Как и всегда, он опирался только на свое мнение, ничье другое не имело для него значения.

– Смело и глупо! – вырвалось у меня.

Тим хмыкнул и покосился на так и не тронутые два пирожка. Я вспыхнула, легко догадываясь о том, что он мог бы сказать, но не стал.

– Кто бы говорил, – прошептал Тим в сторону, а затем решительно поднялся на ноги и меня за собой утянул. – Теперь и за земляникой можно.

Позади остались и ручей, и рисунок, и даже пирожки, к которым ни один из нас так и не притронулся, – упрямства нам обоим было не занимать. Ветерок безмятежно трусил по лесной тропе к одной из облюбованных мною полянок, где в тени деревьев растеклось целое озеро тройчатых темно-зеленых листочков, скрывающих сочные бархатистые ягоды. Я по-прежнему сидела на спине коня позади Тима. Мои руки покоились на его поясе. Тряска укачала меня, а солнце, пробивающееся сквозь густые кроны, почти сморило. Казалось, я лишь на мгновение прикрыла глаза… и тут же возле моего лица пролетел камень. Его острые грани не зацепили щеку только чудом!

Я намертво вцепилась в Тима. Тот натянул поводья, пытаясь предотвратить беду. В морду коню полетел залп мелких камешков. Ветерок встал на дыбы и громко заржал.

Взгляд заметался между коричневыми, пахнущими смолой стволами деревьев. Среди них промелькнули мальчишеские лица, эхом прокатился детский смех.

– Исчезни, ведьма! – крикнул один.

– Отправляйся к Бабе-Яге! – вторил второй.

Я растерялась. Травили меня не впервые, но никогда прежде под удар не попадал Тим. Грудь почему-то сдавило стыдом, будто это я сделала что-то мерзкое, а в глазах закипели слезы. Но не от страха – от злости.

Прежде чем я успела что-то сказать, Тим хлестнул Ветерка по боку. Конь взвился, не привыкший к такому обращению, и понесся вперед. Я, чтобы не упасть, крепко прижалась к Тиму.

– Что ты делаешь? – прокричала я ему в ухо.

Ветер, бьющий в лицо, заглушал часть слов. Мы свернули с тропы и мчались теперь уже среди деревьев, петляя, как зайцы. Молодые зеленые ветки норовили отхлестать нас. Я спрятала лицо, укрывшись за спиной Тима.

– Не спущу им этого!

Возле щеки снова просвистело: то ли камень, то ли ветка – так с ходу и не разобрать. И я зажмурилась, чтобы не лишиться глаз.

– Тим, остановись!

Но друг меня не слушал. Ветерок, подгоняемый хозяином, мчался за одним из мальчишек. Тот, испуганно оглядываясь, бежал от нас так, что пятки сверкали. Но удача сегодня была не на его стороне.

Мальчишка запнулся за какой-то корень и распластался по земле. Его еще детские ладони заскользили по траве, словно в поисках опоры. Он попытался встать или отползти, но не успел – прямо над ним, ведомый сильной рукой Тима, уже встал на дыбы Ветерок. Лошадиное копыто должно было приземлиться ровно на спину мальца, обернувшегося на нас. Его рот застыл в немом крике.

В последний миг я перехватила поводья и резко направила коня в сторону. Будь он хуже обучен, мальчишка бы получил свое, но в семье Тима много времени уделяли лошадям, их воспитанию и уходу. Ветерок обиженно заржал, оглашая лес, но корпус немного повернул. Этого оказалось достаточно. Копыто припечатало землю совсем рядом с мальчишкой. Тот побелел, затрясся от страха и не посмел подняться.

Тим соскочил с коня. В пару шагов он, словно коршун, подлетел к мальчишке и схватил его за шиворот.

– Что замер, а? Ноги от ужаса отнялись?

– Я… Я…

Тим хорошенько встряхнул моего обидчика. Так, что голова мотнулась из стороны в сторону, а зубы клацнули.

Я торопливо спешилась, почти упала, потому что нога зацепилась за стремена. Злость, которая еще пару мгновений назад душила и туманила, исчезла. Мальчишка больше не казался мне врагом. Возможно, из-за той расправы, что застыла над ним занесенным над головой мечом.

Я даже знала имя этого меча.

– Тим, хватит!

Путаясь в сарафане и плохо понимая, что происходит (чуяла только, что беда рядом), я быстро оказалась за спиной Тима и успокаивающе положила руку ему на плечо. Мальчишка в руках друга дрожал, как заяц, пойманный в капкан охотником. В синих глазах на еще по-детски пухлом лице застыла мольба. Сколько этому мальчонке? Зим восемь?

Плечо Тима на ощупь казалось крепким, словно камень. Да и сам он был напряженным, как натянутая тетива лука. Мне подумалось: только моргни – и назад пути уже не будет.

– Никто не смеет тебя обижать, – хрипло ответил Тим. Слова он выплевывал, словно те были ядовиты. – А уж тем более, когда я рядом!

Костяшки пальцев Тима, сжимающих ворот рубахи мальчишки, побелели. На скулах друга пылал непривычный румянец. А от него самого разило такой чистой злостью, что она сбивала с ног, заставляла отступить.

– Тим, – с усилием, твердо сказала я. – Он дитя еще, неразумное, несмышленое.

Мальчишка шмыгнул носом. Его ноги не касались земли. Тим держал его высоко, и я впервые заметила, как мой друг силен. Пожалуй, сильнее, чем по нему скажешь.

– Все должны платить за свои поступки.

Чутье подсказало, что Тим сдается. Это принесло облегчение, даже дышать стало свободнее. Я сместила руку