Фальшивая графиня. Она обманула нацистов и спасла тысячи человек из лагеря смерти - Элизабет Уайт

Когда Генри опять встретился с Яниной, то обнаружил, что серьезная двадцатилетняя девушка, с которой он познакомился в последний год аспирантуры, превратилась в очаровательную, элегантную и стильную женщину в самом расцвете. Теперь она представлялась Юзефой, по своему первому имени, которое казалось более польским и не таким детским, как Пепи. Генри счел ее очень хорошенькой: она была миниатюрная и стройная, с сине-зелеными глазами и роскошными темными волосами, обрамлявшими симпатичное личико. Он наслаждался сочетанием ее женственности с острым умом. Генри был напористым и любил играть ведущую роль в интеллектуальных дискуссиях, что иногда вызывало недовольство его коллег-мужчин. Янина же запросто могла перебить его или отстоять свою точку зрения, причем делала это с таким обезоруживающим юмором, что Генри не обижался, когда они расходились во мнениях, и порой даже принимал ее сторону. Как и он, Янина была просвещена во многих сферах, а не только в своей собственной, и они вели долгие оживленные беседы. Генри, очарованный, решил, что нашел себе интеллектуальную ровню. Янина оценила мужчину, способного прийти к такому заключению.

В 1933 году Янину постигла серьезная беда, заставившая ее страдать духом и телом. Точная ее природа неизвестна, хотя возможно, это было связано со смертью матери в том же году. Генри поддерживал Янину в ее тяжелый период, и их взаимная любовь росла. Они поженились 6 августа в родном городе Генри, Копычинцах, и поселились в Станиславове. Генри надеялся, что в новой обстановке и с его заботой Янина быстрее поправится. К лету 1934 года Янина восстановилась настолько, что смогла подать статью по преподаванию математики в сборник, который редактировал Твардовский, но ее физическое здоровье оставалось слабым. В мае 1935-го с помощью Твардовского Генри сумел устроить Янину на лечение в госпиталь во Львове. После двухнедельной госпитализации ее здоровье и силы начали восстанавливаться[15].

Летом 1935 года у Янины и Генри появился еще один повод радоваться: Генри получил преподавательскую должность во Львове, и они могли вернуться в свой любимый город. Благодарить за это снова надо было Твардовского. Профессор поддерживал его изыскания по философии науки; он постарался, чтобы и другие во львовско-варшавской школе узнали о них. В 1934 году президент Польского философского общества во Львове – бывший студент Твардовского и знаменитый ученый Роман Ингарден – пригласил Генри выступить на заседании общества с лекцией о своих теориях[16]. На следующий год он опубликовал (на французском) свое первое эссе по каузальной природе времени. Даже те, кто ставил его теорию под вопрос, признавали блеск аргументации Генри. Львовский кружок львовско-варшавской школы хотел, чтобы Генри вошел в его ряды, и ему помогли найти работу в городе. Янина тоже получила должность – преподавателя математики в старшей школе для девочек[17].

После переезда во Львов Янина с Генри сделали студийные фотографии. Янина на снимке выглядит бледной и худой – возможно, это последствия долгой болезни, – но демонстрирует тонкое чувство индивидуального стиля. Она не носила волосы короткими волнами, которые тогда были в моде, и никогда не стригла свои длинные густые кудри, спадавшие ниже пояса, когда она распускала их. В тот день она собрала волосы в тяжелый узел сбоку головы. Генри на снимке выглядит как серьезный ученый, с задумчивыми голубыми глазами и редеющими светлыми волосами, зачесанными со лба назад[18].

Мельберги обосновались во Львове с комфортом. Помимо их преподавательских зарплат, Янина получала ежегодный доход от отцовского имения, а Генри, в качестве основного партнера, – от отцовской винокурни в Копычинцах[19]. Они сняли четырехкомнатную квартиру в богатом квартале близ университета и обставили ее в соответствии с изысканным вкусом Янины.

Однако атмосфера в городе сильно изменилась со времен их студенчества. Надежды и идеалы, которые поляки разделяли, когда боролись за суверенитет, померкли и раздробились, столкнувшись с проблемами самоуправления. Интеграция трех регионов, в которых больше столетия действовали другие юридические, социальные, политические и экономические системы и которые затем семь лет страдали от войны, оказалась трудной, противоречивой и очень медленной. В конце 1920-х, когда ситуация начала немного выправляться, грянула Великая депрессия.

Еще более тревожной была политическая поляризация, из-за которой страной становилось все тяжелее управлять. Независимая Польша начала свое существование как парламентская демократия, гарантировавшая права этнических меньшинств, составлявших более 30 % ее населения. Однако насчет того, кого считать «истинными» поляками, имелись значительные разногласия. Правое крыло – национальные демократы – считало, что этнические поляки должны пользоваться преимуществами, которые могут быть доступны членам других христианских этнических групп только при условии ассимиляции, а польских евреев вообще следует изгнать из страны. Этой позиции противостоял герой польского освободительного движения Йозеф Пилсудский, социалист, придерживавшийся мнения, что все жители польского государства должны считаться полноценными гражданами. Устав от нестабильности польской многопартийной системы, Пилсудский в 1926 году свергнул правительство, заменив его своим авторитарным режимом[20].

Экономические тяготы Великой депрессии усилили этнические распри и народные волнения. Организация украинских националистов (ОУН) начала кампанию террора против польских «оккупантов», в то время как национал-демократы и их фашистские ячейки устраивали бойкоты еврейским бизнесам и даже провоцировали погромы. В основном это происходило в Восточной Галиции. В родном городе Янины, Журавно, в ходе погрома в апреле 1937 года были разрушены еврейские лавки и дома, а горожан-евреев сильно избили[21]. С начала января 1938 года еврейских студентов в Университете Яна Казимежа вынуждали сидеть на задних скамьях в аудиториях, называя те «скамьями гетто»; многих избивали, а некоторых даже убивали[22].

Польский режим ответил на растущее недовольство еще большим авторитаризмом, особенно после смерти Пилсудского в 1935 году. Он также начал сближаться с последователями национал-социалистов, используя их риторику. Был отменен закон о меньшинствах, наложено коллективное наказание на украинцев за атаки ОУН, а трем миллионам польских евреев предложили эмигрировать из страны[23]. Вместе с памятью об этнических притеснениях в период после Первой мировой войны официальные репрессии в адрес меньшинств в Польше разожгли этническую ненависть, которой готовы были воспользоваться враги государства.

Самыми опасными из этих потенциальных врагов Польши были два ее крупнейших соседа: Германия на западе и Советский Союз на востоке. Обе страны стремились вернуть себе территории, отданные Польше после Первой мировой войны. Несмотря на попытки Польши двигаться по нейтральному пути между этими двумя государствами, отношения с соседями оставались напряженными, особенно после того, как Адольф Гитлер и его нацистская партия пришли