Осенние миражи - Владимир Трапезников

Все изменилось с тех пор. Исчезли монахи, обезлюдел некогда густо населенный край. Заросла лесом торная дорога паломников. И только храм по-прежнему вздымался на вершине холма, как будто время для него не существовало.

Несмотря на трудности дороги, молодой архитектор часто бывал в этой глухомани. Но не древние легенды манили его сюда. Хотелось понять замысел старого мастера: почему он поставил свой храм именно на среднем холме, а не на более высоком рядом. Казалось естественным воздвигнуть его на самом высоком месте, тогда он был бы виден еще дальше, выигрывал во внешнем величии… Не верилось в простой просчет: древние строили на века, оставляя память о себе потомкам. И один из этих потомков восторгался их творением и хотел научиться строить не хуже.

Он рисовал. Рисовал эти три холма с разных точек, порой с трудом отыскивая мало-мальски твердое место среди окружающих болот. Были это и грубые наброски углем, были тонко выписанные пейзажи. Но ни на одном из них не было храма. До мельчайших подробностей помня архитектуру, он дорисовывал его потом, в своей городской квартире, в долгие часы размышлений. Дорисовывал на разных холмах, прикидывая, где бы расположил его сам, ставя себя на место неизвестного зодчего. На малом холме храм терялся на фоне окружающего ландшафта; на самом высоком смотрелся неплохо. Но возникший снова вопрос — а почему не здесь? — отпал после тщательного анализа. Приковывая к себе внимание, храм выпадал из пейзажа, довлел над ним. Разрушалась гармония природы и дела рук человеческих. И только на среднем холме был он на своем месте, своеобразным шпилем из пяти куполов венчая взбегавшие на кручу деревья. К великому огорчению, архитектор сознавал, что, доведись строить ему, он просмотрел бы это место и избрал бы высокий холм, простив себе, а то и вовсе не заметив, огрехи композиции. Сейчас-то он знал лучшее место!.. Но была у старого мастера и еще какая-то причина. Он это интуитивно чувствовал: в конце концов, несколько изменив формы, можно было попытаться вписать храм в природу и на высоком холме, он даже сделал несколько более-менее удовлетворительных набросков… И эта причина так и осталась загадкой. Мелькнула, правда, одна мысль, но ее не суждено было проверить. Сложилось так, что в те края ездить он перестал.

Все это на мгновение вспыхнуло в памяти и погасло. Защемило сердце. Дворник отложил свои рисунки и, взяв кружку, выпил залпом.

— Ты хочешь знать, почему я все это бросил? Как тебе объяснить?.. — еще раз повторил он. — Бездарен оказался… не смог постичь азов, — он невесело усмехнулся. — А без них какая архитектура… Впрочем, вряд ли ты поймешь. Да и кому нужны мои изыскания? Типовой дом и дурак спроектирует. Семь лет сидел на этом ремесле… А архитектура, брат, — творчество!.. Знаешь, тяжелый у нас разговор получился. Пойду я, пожалуй. — Он встал из-за стола. — Где официант? Надо заплатить…

— Постой! — Мальчишка тронул его за рукав. — Неужели тебе не интересно узнать, кто я?

Дворник равнодушно посмотрел на него.

— Ты знаешь мое прошлое, а его я перечеркнул. Поэтому — нет, неинтересно. Не хочу больше бередить душу воспоминаниями.

— И все-таки прошу тебя, пойдем со мной, я тебе кое-что покажу.

Он тоже поднялся и пошел, увлекая за собой дворника.

Они пересекли зал и вошли в небольшую нишу, занавешенную мягкой портьерой. По стенам горели несколько свечей, в свете которых дворник различил дверь, покрытую затейливой резьбой.

— Нам сюда. — Мальчишка распахнул ее и первым переступил порог. — Смелее!

Ничего не спрашивая, дворник последовал за ним.

Ночь таяла в рассветных сумерках. Посветлевшее небо гасило звезды. Сырая свежесть леса наполняла прохладой воздух. Со скрытого густым туманом озера доносились негромкие всплески рыбы… Он узнал этот широкий луг с поросшим крапивой бугром, сбегавшим от опушки к воде. И слова странного спутника лишь подтвердили старую догадку:

— Здесь и стоял гостиный двор. Сюда на заре приплывали монахи… Смотри! — неожиданно воскликнул мальчишка. — Чудеса начинаются!

Архитектор обернулся и замер…

Старый храм летел! Поднявшийся над озером туман заполнил лощины между холмами, лишив центральный, на котором стоял храм, всякой связи с землей. И левый и правый холмы тоже потеряли подножия, но их цепко приковывали к окружающему пейзажу верхушки деревьев на пологих склонах. А белая пелена поднималась все выше, вознося храм над бренной землей. И вот пропал холм, и лишь он один свободно парил над окрестностью, рельефно рисуясь куполами на фоне разгоравшейся зари. Над невидимым горизонтом поднялось солнце. Его лучи хлынули в лощины, разбились на капельках влаги. И вокруг храма засиял нежно-розовый ореол. Легкий бриз заклубил туман над озером, создавая иллюзию заоблачного полета…

Он стоял, не в силах оторвать глаз от этого дивного зрелища, рожденного природой в слиянии с гением неизвестного зодчего. Неописуемый восторг охватил все его естество и стал понятен религиозный трепет паломников, стоявших когда-то на этом берегу и созерцавших великое чудо. Воистину, видение казалось неземным…

Сколько времени продолжалось волшебное действо, он не знал, да и не мог знать. Хотелось, чтоб оно длилось вечно. Но вот погас ореол, туман поредел и стал рассеиваться. Над холмами вспыхнул ослепительный край солнца. Наступил новый день…

Он обернулся и поискал глазами мальчишку. Но того и след простыл. Уже собирался окликнуть, когда заметил у берега лодку. Весла были вставлены в уключины и лежали вдоль бортов. Не раздумывая, он столкнул ее в воду и поплыл через озеро.

Казалось, само время отступилось от старого храма. Высокий, из грубых камней, фундамент был сложен как будто вчера. Толстые бревна стен, отполированные ветрами, на ощупь были тверды, как кость. Одна из створок двери оказалась приоткрытой, и он ступил под полумрак сводов. Гулкое эхо отозвалось на его шаги и истаяло в вышине. Он остановился. Яркие столбы света падали сверху от небольших окон, озаряя картину запустения. Ничто не уцелело внутри, сметенное новоявленными вандалами. Лишь в одном месте на полу лежали обломки разбитого иконостаса. В глубине низкого прохода он различил лестницу, ведущую наверх, вероятно, на колокольню, и, осторожно ступая, стал подниматься. Опасения оказались напрасными: ступени скрипели, но держали прочно. Можно было бы подниматься быстрей, если б не почти полная темнота, едва рассеиваемая маленькими оконцами в стене. Наконец посветлело. Еще один поворот лестницы, и он увидел над головой квадрат выхода. Преодолев последние ступени, оказался на тесной площадке под куполом.