Неуловимая Констанция Данлап - Артур Рив

Констанция пробежала взглядом колонку; буквы прыгали перед ее глазами. Жирным шрифтом был напечатан текст найденного при нем письма: «Дорогая Констанция, когда ты это прочтешь, я буду уже там, где не смогу больше причинить тебе боль. Нет слов, чтобы выразить, как я сожалею, что вводил тебя в заблуждение, что обманывал тебя. Своим последним поступком я подтверждаю, что я — растратчик и подделыватель чеков. Прости меня за все. Я не мог рассказать тебе в лицо о двойной жизни, которую вел, поэтому отослал тебя и уехал сам. Может быть, Господь сжалится над душой твоего преданного мужа, Карлтона Данлапа».

Констанция снова и снова перечитывала эти слова, вцепившись в край прилавка газетного киоска, чтобы не упасть в обморок. «Вводил тебя в заблуждение и обманывал», «о двойной жизни, которую вел»… Что он имел в виду? Неужели он все же что-то от нее скрывал? Неужели у него и вправду была другая женщина?

Внезапно ее осенило, она поняла правду. Карлтона выследили, почти настигли — а ее не было с мужем, чтобы помочь спастись. Он решил, что другого выхода нет, и своим последним поступком принял все на себя, доблестно прикрыв ее от наказания, распахнув перед ней единственную дверь к спасению.

Глава 2

Растрата

— Я явился сюда, чтобы спрятаться, скрыться навеки от всех, кто меня знает.

Молодой человек на мгновение замолчал, чтобы проверить, какой эффект произвело его признание на Констанцию Данлап. Нотка циничной горечи в его голосе заставила женщину содрогнуться.

— А если вас обнаружат — что тогда? — рискнула спросить она.

Малькольм Додд многозначительно посмотрел на Констанцию и не ответил. Он просто повернулся и молча уставился на покрытые рябью воды Вудлейка. В позе его читались безнадежность и мрачная решимость.

— Почему… Почему вы так много рассказали мне, почти незнакомой женщине? — спросила Констанция, изучая его лицо. — Разве я не могу сдать вас детективам, которые, как вы сами сказали, скоро начнут вас искать?

— Можете, — быстро ответил Додд. — Но не будете.

Он говорил так, будто настойчиво преследовал свою цель, и целью этой было добиться не ее помощи, а дружбы… Да, в первую очередь — дружбы.

— Миссис Данлап, я слышал разговоры в отеле о том, что с вами произошло. Думаю, я понимаю вас, как никто другой. И я знаю, что вы тоже сможете меня понять. Я дошел до той черты, за которой просто должен кому-то исповедаться, иначе сойду с ума. Это лишь вопрос времени, когда меня схватят. Нас схватят. Признайтесь, я прав?

У Констанции перехватило дыхание, когда Малькольм Додд подался к ней, будто хотел прочитать ее мысли.

— Ваша история, о которой я слышу с того самого момента, как появился здесь, — ложь. А если точнее, лишь часть правды, прикрывающая истинное положение вещей. Или, если хотите, лишь малая частица истины, верно?

Констанция почувствовала, что он и вправду опасно близко подошел к тому, чтобы понять ее лучше любого другого. Ее сердце бешено стучало, но страха она не испытывала. Хотя женщина не выдала себя ни словом, ни взглядом, ничем не подтвердила, что догадки Додда верны, она инстинктивно знала, что может ему доверять.

Карлтон Данлап, покончив с собой, настежь распахнул для нее двери к спасению, и Констанция вышла через эти двери, не возбудив ничьих подозрений. Однако вернуться в Нью-Йорк было совсем другим делом. У нее осталось достаточно денег, чтобы некоторое время вести безбедное существование, но она не хотела это афишировать, чтобы люди не удивились такому благосостоянию вдовы и случайно не докопались до истинного положения вещей. Констанция заперла свою маленькую квартиру-студию и удалилась на тихий курорт среди сосен. Она думала, что здесь сможет пожить в тишине и покое, пока не разберется в своем запутанном настоящем и не спланирует будущее.

Констанция понимала, что скрывать свое настоящее имя нет необходимости. Она знала — где бы она ни появилась, люди будут знать ее историю.

Так и вышло.

Она заранее ждала жалости и снисходительных сплетен, твердо решив не обращать на них никакого внимания. Она была ко всему этому готова.

А потом настал день, когда в отеле поселился некий господин. Констанция не выделяла его среди других, но вскоре стало ясно, что тот пристально наблюдает за ней. Неужели он детектив и каким-то непостижимым способом ему удалось докопаться до правды? Констанция почему-то не сомневалась, что имя, под которым он сюда явился — Малькольм Додд, — вымышленное.

Констанция не удивилась, когда метрдотель усадил молодого человека за ее столик. Без сомнения, незнакомец каким-то образом сумел этого добиться. Она держалась настороженно, но не возражала против знакомства… А дальше все случилось само собой.

Однажды днем, вскоре после прибытия Додда, когда Констанция прогуливалась между сосен, он неожиданно ее догнал. Сделал удивленный вид, но она интуитивно поняла, что он шел за нею следом. И все-таки Констанция так отвыкла от того, чтобы кто-нибудь искал ее общества, что, несмотря на свои сомнения, почти обрадовалась, когда молодой человек заговорил.

В его манерах было нечто противоречившее представлению Констанции о детективах. Однако он и вправду кое-что о ней знал. Вопрос: как много ему было известно? Знал ли он что-нибудь помимо истории, и без того известной всем и каждому?

Присматриваясь к этому человеку, Констанция невольно отметила, что он тоже за ней наблюдает. В нем было нечто завораживающее, ведь загадка в мужчине всегда захватывает женщину. А Додд, со своей стороны, выказывал самый пристальный интерес к Констанции.

После той первой встречи она часто натыкалась на Додда на прогулках и постепенно становилась с ним более откровенной. Констанция даже пыталась его разговорить, надеясь получить хоть крупицу сведений о нем самом.

В один прекрасный день, когда они проходили мимо озера, у которого Додд впервые «случайно» встретил ее, он произнес:

— Я приехал сюда, не зная тут никого и не ожидал увидеть здесь никого, кто стал бы мне интересен… Честно говоря, я даже питал некие надежды не встречать здесь таких людей.

Констанция промолчала, но почувствовала, что он собирается сломать ее последние барьеры. Додд серьезно продолжал:

— Как бы то ни было, я начал наслаждаться нашими маленькими прогулками.

— Я тоже, — призналась она, повернувшись к нему лицом. — Но, знаете, иногда мне кажется, что Малькольм Додд — не настоящее ваше имя.

— Не настоящее? — переспросил он.

— И еще мне кажется, что вы здесь не только для того, чтобы… отдохнуть. Сперва мне даже подумалось, что вы детектив.

Он пристально посмотрел на Констанцию и, внезапно приняв решение, ответил:

— Да, вы угадали — меня зовут не Додд. Но я не детектив, тут вы ошиблись. Я наблюдал за вами потому, что ваша история… Ну, не то чтобы очень меня заинтересовала, но… Просто, когда я ее услышал, меня потянуло к вам. Вы многое пережили перед тем, как сюда попасть. И я тоже приехал сюда не от хорошей жизни. Я здесь для того, чтобы решить, что мне делать — бежать или сражаться.

Он без колебаний протянул Констанции визитку, на которой значилось: «Мюррей Додж, казначей, «Глоб импорт компани».

— Что вы имеете в виду? — быстро спросила она, почти не ожидая ответа. — Что вы такое натворили?

— О, полагаю, моя история не нова, — к больтому удивлению Констанции, устало ответил он. — Я начал в компании рассыльным, а когда фирма приобрела вес, выросло и мое положение в ней. В конце концов я сделался казначеем. Если коротко — я вложил кое-куда принадлежащие компании деньги и потерял их. Мне не нужно рассказывать вам, каким образом кассир или казначей может это сделать.

Констанция не на шутку испугалась. Был ли он тем, кем представился? Или искусно подводил ее к признанию? Подталкивал к тому, чтобы она тоже рассказала о своем прошлом, которое так искусно скрывала; о том, как вместе с покойным мужем подделывала чеки?

— Как же вы во все это влипли? — нерешительно спросила она.

— Несколько лет тому назад, — с обескураживающей откровенностью начал Додж, — компания обнаружила, что мы можем обставить своих конкурентов весьма нехитрым способом. Самый крупный акционер, мистер Дюмон, находился в дружеских отношениях с некоторыми таможенниками, и… Ну, мы начали проставлять в таможенных декларациях заниженную цену на наши товары. Это было легко. Все, что требовалось, — это подкупить некоторых таможенников. Президент компании, Валтон Беверли, возложил самую грязную работу на меня как на казначея. Можете себе представить, чем мне приходилось заниматься…

Теперь Додж уже не скрывал своего циничного отношения к работе.

— Вскоре выяснилось, что каждый человек имеет свою цену. У кого-то она была больше, у кого-то меньше, но купить можно было всех. Так я считал. В мои обязанности входило узнать, кто во сколько себя ценит, и постараться максимально сбить цену без ущерба для безопасности дела. Так все и шло, от одной нечестной сделки до другой. Я знал, что тоже нечист на руку, но думал, что не настолько плох, как мои начальники, возложившие на меня всю грязную работу. Вот только для подобных дел мне не хватило везения и, возможно, характера. Да, я тоже пытался не упустить свою выгоду — и вот потерял деньги, которые намеревался вернуть после того, как пущу их в оборот. А теперь меня преследуют или скоро начнут преследовать те самые жулики, поручившие мне делать эту работу! Поэтому я здесь и все время ожидаю, что кто-нибудь тихо подойдет ко мне сзади, хлопнет по плечу и шепнет: «Попался».