Эпоха альтернативно живых - Едика Кабаг

Долго ли, коротко ли, но дорожка-таки довела до метро. Привычно ловко перескочив через турникеты на выходе, герой устремился вниз, на платформу. Ох и тяжело же Феде было поначалу в метро. Во-первых, скакать зайцем через старые, добротно сработанные еще в Советском Союзе турникеты было не так-то просто. Чуть зазевался – и прощай шанс оставить потомство. У него на глазах так попал студент из Вьетнама. Бедняге зажало автоматами причинное место. Он лишь слабо сипел, навалившись телом на металлический кожух, а бездушные механизмы, рыча, медленно смыкались все теснее и теснее. Реанимация, три месяца в гипсе и, похоже, навсегда прорезавшийся тенор, были лучшим предупреждением для неплатежеспособных однокурсников. Второй проблемой были бабушки. Какая же сила кроется в этих безобидных на первый взгляд созданиях! Вот так зазеваешься на входе в вагон – и все, ты уже не жилец. Как минимум, получишь тяжелой палкой в позвоночный столб или разможжат пальцы ноги колесами тяжеленной сумки-каталки. Как максимум… даже думать страшно, наткнешься на стаю таких, и останется от тебя фарш, да и только.

Выйдя на станции «Александровский сад», Федор направился прямиком к Кремлю. Да-да, вы не ослышались. Дело в том, что троюродный дядя Федора был третьим советником младшего помощника старшего водителя уборщицы кабинета министра сами-знаете-чего. Поэтому Федор теперь работал в Кремле. Ну, не совсем в Кремле, скорее где-то в катакомбах под ним, где уже с незапамятных времен шли какие-то научные изыскания. Федька занимал свое место в этом хорошо отлаженном механизме – он был ночным уборщиком-лаборантом.

Привычно пройдя на входе томограмму мозга и анализ ДНК, Федор попал в исследовательский комплекс. Кивнув полировавшему свой травматик дяде Васе, он подошел к огромной гермодвери и отточенным движением нажал кодовую комбинацию на видавшем виды запорном устройстве. «6-6-6» – с металлическим звуком защелкнулись кнопки. Дверь плавно отошла в сторону, и взору предстала святая святых – лаборатория по изучению мозга. Собственно, Феде было глубоко параллельно, что там изучалось, он приходил сюда возиться с тряпкой и ведрами и изредка получать зарплату.

Плакат на стене призывал к высшим мерам Техники Безопасности и необходимости ношения биологической защиты. Достав из шкафчика бахилы и прозрачный дождевик, Федя взял в руки инвентарь и поплелся выполнять свою нелегкую, но такую необходимую стране работу. В одном из боксов лаборатории, в которой ему ежедневно приходилось мыть пол, стоял огромный резервуар со стальными заклепками и мощными бифокальными стеклами, в котором среди кучи проводков в бесцветной жидкости плавала какая-то серая масса. Собственно говоря, она была здесь всегда, с самого первого дня его работы. Федя не был любопытным человеком и научные изыскания его не интересовали, поэтому после пары попыток найти и стащить что-нибудь хоть как-то похожее на что-нибудь ценное, попытки поглубже исследовать лабораторию прекратились как-то сами собой. В этот раз все было иначе. Его группа как раз проходила курс по нейрохирургии, но, так как макетов не было, а добровольцев не находилось, устройство мозга пришлось изучать по плакатам. Завтра зачет, промелькнула в голове непрошенная мысль. Зачет, а ведь ты ничего не знаешь! А ведь если тебя отчислят, прощай общага и пиво, здравствуй армия! Выход есть, сказал ему все тот же внутренний голос. Залезь в резервуар – ведь на нем табличка, на которой написано «МОЗГЪ». Залезь, посмотри, никто не узнает.

Федор поломался для вида, потом подошел к резервуару и отщелкнул тяжелый запор. Откинув крышку, он смог, наконец, увидеть ЕГО – мозг всей мировой революции! Впрочем, Федору было монопенисуально, чей это мозг. Главное, это зачет по нейрохирургии. Покопавшись в ведре, Федор выудил из мыльной воды и решительно натянул свои красные перчатки из плотной резины, что он носил на работе, чтобы не портить маникюр – после переезда в Москву Федор уже успел стать закоренелым метросексуалом. Мозг. Теперь он в его руках. Аккуратно приподняв серую склизкую массу, истыканную иголками с которых тянулся вглубь комнаты целый жгут проводков, Федор поднес ее к глазам и принялся изучать. Где-то на тридцатой секунде остатки насморка все-таки дали о себе знать. В носу засвербило, защипало, и на свет был рожден совершенно эпических размеров чих. Серая масса выскользнула из рук и, утробно булькнув, исчезла в недрах своего «аквариума». «Ну его нахрен», подумал Федор, «плакаты видел, мозг в руках подержал. Многие и не держали, значит сдам гарантировано. На крайняк еще портвейном поддержу»

Он захлопнул крышку, поставил на место запор и, весело напевая себе под нос популярный шлягер «Черные глаза», принялся за работу. Красноглазые лабораторные крысы глядели на него с ненавистью, безуспешно пытаясь зажимать лапами уши.

Так напевая различного рода хиты российской эстрады, читая мужские журналы, Федя не заметил как прошел рабочий день, точнее ночь. Настала пора собираться домой, а может быть и сразу в институт. Он походил кругами по своему рабочему месту, а голове свербила мысль «Зачет, надо как-то сдать зачет!» На пятом повороте вокруг резервуара с мозгом, он принял самое умное решение в своей жизни. «Чтобы сдать зачет нужно ведь не только посмотреть на мозг, но и, наверное, будет замечательно показать его профессору Кузовному. Вот он доволен будет, это будет просто фантастикабл». И вот только Федор было собрался забирать резервуар, в голове словно щелкнуло. «А как я его мимо охраны пронесу? Это трабл! Надо что то срочно придумать». Он заметался по лаборатории словно те крысы, которых он распугивал то «Черными глазами», то «Кайфуем», то еще чем-то.Метания Феди оборвались когда он увидел свою сумку, фасон которой посоветовал ему одногруппник Алекс Даниелс, на сомом деле одногруппника звали Алексеем Даниловым, но представлялся не иначе как Алекс. Федя заметил свою сумку от Dolcy&Gubyanu и решение созрело само собой. «Так сейчас запихну резервуар в сумку, никто и не заметит, сумка-то большая. Это просто вандерфул».

Федор взял свою сумку и вытряхнул ее на стол. Вещи из сумку быстро разделялись на то, что нужно взять, и что не нужно. К первому пункту у Феди относился бумажник, телефон и все, а ко второму пункту всякое барахло вроде блокнота, журналов, учебников. Он сунул телефон в карман джинс, а бумажник отправиться в куртку. Потом он начал засовывать резервуар в сумку. Потратив на эту хитрую операцию минут десять, выматерившись как следует, он гордо взял сумку и повесил на плечо. «Черт, какая тяжелая стала», да сумка значительно прибавила в весе. Но Федор не расстроился, а лишь поправил ее и пошел к выходу из лаборатории. Он прошел через шлюз входа в лабораторию и предстал перед очами вечного охранника дяди Васи. «Все пипец, попал, там, наверно, в лаборатории камер понатыкано»: Федин кадык дернулся вверх вниз сглатывая неприятный комок.