Роман по-французски - Евгения Дикова

– А с чего тогда ты взяла, что они языки знают и тем более захотят на английском или французском общаться?

– А с того, что по-английски я сама с ними минуту назад разговаривала, а когда я уходила они, кажется, заговорили между собой на французском.

– Так они иностранцы? – дошло до Светланы. – Французы? А почему имена тогда русские? – огорошила Света целым потоком вопросов.

– Ну, имена… Александр – это вообще, по-моему, международное имя, а Макс, он на самом деле Максимилиан. Нет, они не французы, бельгийцы, из Антверпена, – ответила Саша на заданный вопрос, – там же вроде французский государственный язык? – обратилась Саша к Свете.

Света, более подкованная в плане знания языков, подтвердила, что французский в Бельгии, действительно, является одним из государственных языков. А Саша вновь тянула ее за собой.

– А ужин? – засомневалась Света. – У меня все готово, я уже тебя собиралась идти звать, остынет ведь, разогревать придется, да и есть, честно говоря, зверски хочется, пончики – это, конечно, хорошо, но нормальную еду мы целый день не ели.

– Да ладно, Свет, – возразила Саша, – целый день не ели и еще пару часов продержимся, может, чаю с пряниками выпьем.

– А потом сама будешь жаловаться, что брюки не налезают. Нет, давай уж, лучше зови их сюда, еды на четверых хватит, я с запасом готовила, чтоб завтра на обед осталось, но тогда завтра ты не только ужин, а еще и обед готовишь!

– Хорошо-хорошо! Договорились! – И Саша убежала приглашать новых знакомых к ужину.

«Хорошо, я целую сковороду приготовила», – думала Света, раскладывая по тарелкам стейки индейки, жаренные с овощами, и раскладывая приборы. Едва стол был накрыт, как вернулась Саша, а вслед за ней шли два довольно приятных молодых человека. Обстановка сразу же сложилась дружеская и непринужденная, казалось, что они уже знают друга давным-давно, языкового барьера не было вовсе, даже Сашин английский оказался на деле гораздо лучше, чем она себе представляла, постоянно сравнивая свои познания в языке со Светиными. К тому же один из молодых людей, Александр, немного знал русский, так как один из его предков был русским и жил в Санкт-Петербурге, что и явилось в числе прочего причиной приезда молодого человека в этот город, ему хотелось пройтись по тем улицам, по которым когда-то, наверное, ходил его прапрадед, быть может, даже найти дом, в котором он когда-то жил. За разговорами ужин был быстро съеден, к чаю Саша принесла пряники и, тщательно подбирая слова, принялась рекламировать их молодым людям:

– These are called «pryaniks», or ginger breads. They are made in Tula, it is a city located in 200 km from Moscow, and in 200 km from Oryol where I live. The pryaniks are in the shape of the products Tula is famous for. This one is a «samovar» (a kind of a tea pot), this one is a gun, and this is… umm…2

Саша держала в руках пряник в виде гармошки, и из ее головы совершенно вылетело английское слово, девушка метнула взгляд на двоюродную сестру в надежде, что та поможет, но Света разливала чай по чашкам и ее умоляющего взора не видела.

– Accordion, – проговорил, смеясь, Александр.

Саша, готовая уже вспыхнуть и обидеться, решив, что над ней смеются, взглянула еще раз на молодых людей и рассмеялась сама, поняв, что никто над ней смеяться и не думает, а промелькнувшая улыбка – не более чем дружеское подшучивание. Обстановка окончательно разрядилась, и все четверо принялись активно обсуждать планы на вечер, не забывая про чай и пряники. Но их планам погулять где-нибудь по центру города, посмотреть на разведение мостов не суждено было осуществиться, – по стеклу застучали крупные капли дождя. Молодые люди заметно огорчились, особенно Александр, который весь вечер не сводил взгляд со Светы, Саша решила прийти на выручку и предложила устроить импровизированный шахматный турнир, чтобы продолжить общение, никто, даже Света, играющая не очень сильно, не возражал. Играли по очереди. Вначале Саша, которой выпало играть белыми, разыграв свою любимую шотландскую партию, буквально разгромила Макса, затем Свете, играющей с Максом, расстроенным от быстрого поражения, удалось свести партию вничью. Настал черед партии Светы с Александром, который за доской, как и весь вечер, не сводил с девушки восторженный взгляд и в итоге уже в дебюте умудрился «зевнуть» слона, впрочем, через пару ходов положение почти сравнялось, Света пропустила вилку, но и дальше ошибки чередовались с завидным постоянством.

– Дебют четырех коней и двух ослов, – пробормотала Саша так, что это расслышала только Света.

После игры, когда девушки уже поднялись в свой номер, Света решила уточнить, почему разыгранный дебют Саша назвала дебютом четырех коней, ведь играли они испанскую партию.

– Итальянскую, – машинально поправила Саша. – То есть по поводу ослов ты не возражаешь?

Света вопросительно смотрела на двоюродную сестру, и Саша, удивившись, что та не знает столь известной, и не только в кругах шахматистов, истории, рассказала Свете о турнире 1936 года, в котором Андре Лилиенталь встречался с Капабланкой. Накануне их второй партии Капабланка предложил свести партию в ничью. Был разыгран дебют четырех коней, Лилиенталь играл очень быстро и получил худшую позицию, Капабланка надолго задумался, но все же нашел ход, приведший к уравнению шансов. После партии Лилиенталь спросил у председателя оргкомитета, как ему понравилась игра. «Это был дебют четырех коней и двух ослов!» – последовал ответ.

На следующий день Света с Саше и Александр с Максом решили продолжить так приятно начавшееся общение, вместе прогуливаясь по городу и его окрестностям. И наставший день был не менее насыщенным, чем предыдущий. С утра решено было поехать в Царское Село и погулять по Екатерининскому парку. Этот парк понравился всем – немного строгий и торжественный, богатый на достопримечательности, созданные в разные годы и порой в разных стилях, но тем не менее изумительным образом гармонирующими друг с другом, особенно поразило компанию сочетание, казалось бы, на первый взгляд несочетаемого – роскоши, богатства, даже некоторой помпезности Екатерининского дворца, построенного в стиле барокко великим архитектором Франческо Бартоломео Растрелли и строгий классицизм Камероновой галереи. Впрочем, неповторимый стиль зодчего Растрелли встречался и восхищал их еще неоднократно, радуя взор лазурно-голубым цветом павильона «Эрмитаж» и «Гротом», восхитительными дорогими игрушками, возникающими на пути. День пролетел незаметно, после Царского Села была прогулка по Университетской набережной, с неизменной фотосессией рядом со сфинксами и посещением кунсткамеры. На вечер была запланирована экскурсия на кораблике по рекам и каналам Санкт-Петербурга.

Вскоре наступил и вечер. Все четверо спускались по лестнице гостиницы, впереди Света и Александр, позади Саша и Макс, через несколько ступенек Саша, переглянувшись с Максом, довольно громко ойкнула, все обернулись к ней.

– Что случилось? – спросила Света.

– Кажется, я ногу подвернула, – проговорила Саша и оперлась на Макса.

– Больно? – обеспокоилась Света. – Можешь идти?

– Сейчас попробую, – Саша осторожно попробовала наступить на правую ногу и снова тихонько вскрикнула. – Похоже, что вам придется сегодня вечером погулять без меня.

– Не придется, мы останемся и не позволим тебе скучать в одиночестве, – возразила Света и перевела свои Сашины слова Максу и Александру.

– Хорошо, – согласился Александр.

– Нет, вы идите, – Макс обратился к Свете и Александру, – а я составлю Саше компанию, я устал немного, а заодно попытаюсь взять реванш.

Света начала возражать, но Саша присоединилась к уговорам Макса, и Света в конце концов сдалась. Экскурсия была запланирована от пристани, расположенной рядом с Дворцовой площадью на одном из небольших открытых корабликов, чтобы осмотреть как можно большее количество мостов. Света и Александр неспешно прогулялись по Невскому проспекту, разговаривая на забавной смеси двух языков, Александр все время пытался говорить по-русски, узнавал, как правильно будет выразить ту или иную мысль на русском языке, а Света рада была возможности пообщаться на французском, который являлся родным для Александра.

К пристани они подошли минут за десять до отправления очередного кораблика, но свободные места еще были, и Света, заботливо поддерживаемая Александром, прошла на плавно покачивающееся на воде судно. С воды дул прохладный ветер, и девушка поежилась, несмотря на предусмотрительно надетую курточку и водолазку, но, к счастью на борту имелись теплые пледы, выдаваемые всем желающим. Александр укрыл Свету пледом, не спеша убирать свою руку с ее плеча. «Прямо как влюбленная парочка, – Света внутренне хихикнула, – ладно, будем надеяться, что он просто джентльмен, и этот жест ничего более не значит», – и девушка включила фотоаппарат – кораблик, миновав Эрмитажный мост уже входил в воды Зимней канавки. Через несколько секунд позади остались Эрмитажный театр и здание Нового Эрмитажа, затем они проплыли под первым и вторым Зимними мостами и гранитными набережными их встретила река Мойка. Когда они проплывали по ней, им с трудом верилось в слова экскурсовода о том, что древнее название реки – Мья, происходящее от финского «мую», что переводится как «грязь», а по одной из версий имя Мойка ей дали по той причине, что в те давние времена на ее берегах было несколько общественных бань. Вскоре позади были и цветные мосты: Желтый, который ныне таковым не является ни по цвету, ни по названию, а называется Певческий мост, Зеленый, являющийся частью Невского проспекта, Красный – единственный из построенных по типовому проекту В. И. Гесте мостов, который полностью сохранился в своём первоначальном виде, и Синий – самый широкий в городе. Возле Синего моста Света, затаив дыхание, но не забывая фотографировать, любовалась Исаакиевским собором, памятником Николаю I и Мариинским дворцом – царским подарком Николая I своей любимой дочери Марии.