Символ любви - Линда Инглвуд

Джанин невольно посмотрела на него. Как и большинство мужчин в этой стране, он был высок и хорошо сложен. Ему перевалило за шестьдесят, но он прекрасно выглядел и вполне мог стать сыновьям достойным соперником, понравься им одна и та же женщина. Это был настоящий лорд. «Благородный со всех сторон», – как сказала бы ее мама.

Деборе Кастелле, матери Джанин, понравился бы ужин с кругу этой аристократической семьи. Она вышла замуж почти подростком и часто жаловалась, что ни разу в жизни не покидала Нью-Йорка. После того как Джанин окончила колледж, материальное положение наконец позволило ее родителям немного попутешествовать. Но мечта матери так и не осуществилась. Родители Джанин развелись, что явилось неожиданностью для всех, включая самих родителей. А спустя некоторое время произошла та ужасная автомобильная авария, ликвидировать последствия которой стоило огромных усилий и денег.

Вопреки, а может и благодаря собственному опыту, мать часто повторяла своей единственной из пяти детей дочери, что надо пожить в свое удовольствие, прежде чем заводить семью. Она очень обрадовалась, когда узнала, что у Джанин появилась возможность пожить в другой стране, да еще заработать при этом кучу денег. «Хоть кто-то в нашей семье получит от работы удовольствие», – сказала она.

– Означает ли ваше упорное молчание то, что вас что-то смущает? – спросил лорд Макензи.

– Напротив, ваше сиятельство. У меня еще никогда не было такого замечательного вечера.

Но, похоже, никого из сидящих за столом не обманули ее слова.

– Рад, что вам пришлась по вкусу еда, – сказал Коннор Макензи.

– Да и компания просто замечательная, – ответила Джанин, не придумав ничего более умного.

Скользя взглядом по лицам собравшихся, Джанин обнаружила, что сыновья очень походят на своего отца если не внешне, то, по крайней мере, манерой величественно и в то же время непринужденно держаться. И хотя она находила Малколма наиболее привлекательным из них, остальные тоже были весьма красивы и фотогеничны. Вероятно, поэтому все трое довольно часто появлялись на обложках не только местных, но и всемирно популярных журналов.

Помимо мужчин, Фиби и леди Элизабет, с которой Джанин уже встречалась, за столом сидела Мэрианн, семнадцатилетняя дочь графа Макензи. Удивительно красивая девушка с большими синими глазами и длинными русыми волосами.

– Расслабьтесь, – посоветовал Малколм новой няне. – У меня такое впечатление, что вы ужасно чего-то боитесь.

– Я? Боюсь?

Впрочем, хоть она и не была провинциалкой и родилась и выросла в таком городе-исполине, как Нью-Йорк, ей действительно было от чего прийти в замешательство. Она впервые ужинала в огромном зале с картинами на стенах и бронзовыми канделябрами на столе. Впервые в жизни ей прислуживал дворецкий в смокинге, настолько исполненный чувства собственного достоинства, что у Джанин, когда она на него смотрела, возникало нечто вроде комплекса неполноценности.

Да что там говорить, одна скатерть, покрывающая гигантских размеров стол, стоила, вероятно, столько, сколько самой Джанин не заработать и за месяц. Вот забавно будет пролить на него какую-нибудь ядреную ягодную настойку! А это вполне могло случиться: у Джанин от нервного напряжения ощутимо дрожали руки. И подступал идиотский истерический смех.

Черт, надо срочно себя чем-нибудь отвлечь. Она оглядела стол. Интересно, сможет ли на нем приземлиться небольшой самолет? Вполне возможно… Невольно вспомнилась крохотная кухонька в родной квартире. За обеденным столом с трудом умещалось шесть человек, и матери всегда приходилось есть за разделочным, если семья была в сборе. Джанин снова ощутила себя чужой в этой роскошной идиллической обстановке.

– Ну, если уж быть откровенной, то я действительно чувствую себя немного не в своей тарелке.

– Не стоит, – сказала леди Элизабет. – Мы такие же простые люди, как и все остальные.

Да уж, проще не придумаешь! Попробовал бы кто-нибудь из семьи Кастелла сесть за стол в вечернем костюме, и его бы немедленно признали сумасшедшим.

Джанин отметила, что Фиби перестала есть и полезла под стол в поисках салфетки, которую уронила с колен.

Лорд Макензи понимающе посмотрел на Джанин.

– Конечно, мы догадываемся, что наши порядки вам могут показаться несколько старомодными. Но я присоединяюсь к просьбе моего сына: расслабьтесь… Я уверен, что вы отлично поладите с Фиби… если она все-таки вылезет из-под стола.

Девочка захихикала. Джанин была бы рада приступить к своим обязанностям немедленно. Она бы отвела Фиби в спальню и уложила в кровать. Но сегодня она еще только гость. Ее первый рабочий день начнется завтра. Приподняв край скатерти, она подмигнула девочке и помогла ей выбраться из-под стола.

– Спасибо, ваше сиятельство. Я польщена, – улыбнулась Джанин.

Она действительно начинала понемногу расслабляться. Напряжение, охватившее ее после реплики леди Элизабет, что она темнит, начало спадать. Итак, никто не раскрыл ее обмана. Никто так и не понял, что на самом деле скрывается за гигантскими очками и безвкусной одеждой. Джанин следовало бы ликовать и прыгать от счастья. Однако такого желания почему-то не возникало. К чему бы это?

– Будьте любезны, расскажите, где вы учились, – попросила леди Элизабет.

– В Нью-йоркском педагогическом колледже.

– И кто вы по специальности? – спросил лорд Макензи.

– У меня диплом преподавателя младших классов и дополнительная специальность – детский психолог.

– Интересно было учиться? – полюбопытствовал Малколм.

– Студенческая жизнь всегда интересна, тем более в Нью-Йорке.

Мэрианн внимательно посмотрела на Джанин, затем на отца и неожиданно для всех сказала тихо, но решительно:

– Я хочу в Нью-Йорк.

Все разом уставились на нее.

– Это обыкновенный город, ничем не лучше Хоршбурга, – с досадой произнес лорд Макензи. – Ты должна жить здесь. Здесь твой дом и близкие тебе люди.

– Но я не хочу вечно вести тот образ жизни, который мне уготован тут. Я хочу сама добиваться всего в жизни. Я хочу…

– Прекрати, Мэрианн, – отмахнулся от нее отец. – Мне надоело выслушивать твои дурацкие выдумки.

– Это не дурацкие выдумки, это…

– Достаточно, Мэрианн! Я понятно выражаюсь?

Девушка ничего не ответила, только сверкнула глазами. Она молча продолжила есть, но было видно, что ей с трудом удается сдержать слезы. Джанин стало жаль ее. Хотя Шотландию и отделял от Штатов океан, местные подростки ничем не отличались от американских. То же желание быть принятым всерьез, тот же максимализм, то же стремление к независимости. Но, судя по всему, в семье к девушке относились примерно так же, как к пятилетней Фиби, и искренне возмущались, если она вдруг начинала высказывать свое мнение.