Правило перевернутой страницы - Татьяна Стекольникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот ты и смотри, у тебя каникулы. А мне работать надо!
– Ну и работай! Давно бы уже на себя работала, а не на дядю. Издавалась бы… С таким именем, да еще с такой фамилией, как у тебя, и псевдонима не надо. Может, и правильно, что за Жорку не вышла, была бы теперь Шишкина. Аполлинария Шишкина! Смешно! На писателя не тянет. А вот Аполлинария Перова – это да! Вообще как из прошлого века: Аполлинария Аркадьевна Перова. Красиво, не то что у меня! Подумаешь, Лидия Ивановна Илииванова! Фамилия-то какая дурацкая! Хоть бы просто Иливанова! Так нет, ИЛИ Иванова, вечные насмешки: или Петрова? или Сидорова? И зачем я согласилась Федькину фамилию взять? А имя – типичная училка!
Аполлинария, которую назвали в честь бабушки, маминой мамы, и которой всю жизнь внушали, что она должна соответствовать образу этой незаурядной женщины и быть во всем как она, не стала развивать тему. Имя ей, конечно, нравилось: редкое. В каком бы обществе ни оказывалась Аля, других Аполлинарий рядом не было. По пять Ксюш, Ань, Кать, штуки три Светы, но Аполлинария всегда одна. Имя имело и свои минусы. Девять из десяти человек начинали звать ее Полиной, и приходилось объяснять, что Полина и Аполлинария – разные имена. И тогда народ начинал отвязываться, сочиняя укороченные формы: Рина, Лина, Лана, Поля, Ария… А один остряк вообще окрестил ее Поляной и страшно веселился, рассказывая, как вчера лежал на поляне. «Не подумайте, что это наша Аполлинария, – укатывался он. – Поляна – это открытый участок в лесу. Там травка растет, кустики…» И тут же начинал петь: «На солнечной поляночке, дугою выгнув бровь…» Кретин…
Аля посмотрела на подругу, ожидая, что та все-таки расскажет ей о стыренных баксах, но Лида спросила только, не звонил ли Федор:
– Я же сотку отключила, ему осталось сюда звонить.
– А почему ты так уверена, что он будет тебя искать? – закинула удочку Аля.
– Четверть века прожили вместе, привык. Он дома без меня как без рук, ничего не найдет.
– Наташку вызовет из Болгарии, дочь все-таки. Или домоправительницу наймет… молодую…
И Аполлинария замолчала, неожиданно для себя погрузившись в мысли об изгнанном сожителе, которому сейчас гораздо лучше, чем ей, потому что он рядом с любимой женщиной. Но Аля вдруг поймала себя на том, что перестала испытывать горечь предательства и утраты. Это открытие ее поразило, она попыталась найти причину и, покопавшись в себе, не нашла ничего, кроме образа Продавца бананов. И грусти. Но не из-за лет, зря потраченных на Жорку. Она не знала, что делать с любовью, вдруг свалившейся на нее.
– Лидка, как я выгляжу? – неожиданно для себя спросила Аля.
– Хреново, – с готовностью ответила Лида, щедро намазывая маслом кусок батона. – Толстая, помятая, лохматая тетка с несчастным лицом. Конечно, до быдлобабы ты не дотягиваешь, изуродована, как говорится, интеллектом, но…
– Добрая ты, Лидочка, – Аполлинария отвернулась и стала смотреть в окно, из которого был виден кусок голубого неба с белым облаком, похожим на яблоко. Ей теперь что, всюду будут мерещиться фрукты и овощи?
– Но все поправимо! Найдем тебе мужика, сразу помолодеешь! – не унималась Лида.
– Это кто ж на меня позарится, если я толстуха с несчастным лицом?
– Говорю же, найдем!
– А я, может, не хочу!
– Люди добрые, посмотрите на нее! Все хотят, а она не хочет! Седина, вон, на всю голову! И даже в тех местах, о которых не принято говорить! Ну, с сединой, понятно, борешься. Но время-то уходит. Скоро совсем товарный вид потеряешь, дождешься! Что с тобой?
– Втюрилась! Втюрилась! Втюрилась! – вдруг заголосил попугай.
– Что, правда? – удивилась Лида.
– Нашла кого слушать! – нахмурилась Аля. – Безмозглого какаду! И потом… Себе бы поискала! Ты у нас теперь тоже одинокая. И не худенькая, между прочим!
Дивное майское утро, наполненное терпким ароматом распустившейся листвы и щебетом птиц, вдруг утратило краски, запахи и звуки, превратившись в обыденный четверг.
– Ой, времени-то уже, времени! – спохватилась вдруг Лида. – Побегу, а то директриса мне втык сделает, если на педсовет опоздаю!
Закрыв за подругой дверь, Аля возвратилась на кухню. Попугай с видом победителя торчал на своем насесте, а содержимое кормушки было раскидано по подоконнику. Завидев Аполлинарию, какаду отвернулся.
– Так, животный мир, с тобой все ясно, объявил голодовку.
Попугай по-прежнему сидел, уставившись в окно. Его оранжевый хохолок красноречиво топорщился.
Аля покопалась в ящике кухонного стола, нашла маленький висячий замок и пропустила его дужку через прутья клетки, захватив дверцу.
– Самовольные вылеты, выходы и выползы накрылись медным тазом. Будешь отправляться на прогулку по графику, как все зэки… – и она повесила ключик от замка на ручку сахарницы, чтобы Барбаросса его видел, но достать не мог.
Конец ознакомительного фрагмента.