Зарницы в фиордах - Николай Матвеев

Правда, надо сказать, что Александру было легче, чем другим. Проработав на рыболовецких судах, он уже успел узнать, что такое дисциплина, что такое труд, и потому привык к флотским распорядкам буквально за несколько дней. И не только привык, а выполнял с удовольствием.

Так продолжалось три месяца. Заниматься приходилось много, программа есть программа, здесь никого не интересовало, что Шабалин и раньше был знаком с морской службой. Далеко не всегда хотелось ему идти на занятия — многое из того, что рассказывали преподаватели, было ему, как бывшему штурману, знакомо. Но никто даже и не догадывался об этом.

Три месяца промчались как три дня, а потом началась учеба по специальности. Александра, как человека опытного, уже повидавшего море, перевели из учебного отряда в команду торпедных катеров.

Вот с этого-то момента и стал Александр Шабалин катерником, навсегда связал свою судьбу с этими самыми маленькими в военном флоте кораблями.

Не думал Александр Шабалин, когда впервые увидел торпедные катера, что на долгие годы свяжет с ними его судьба, что будет он на них воевать, защищая Родину, что станет дважды Героем Советского Союза, что прославит эти маленькие, но страшные для врага корабли.

Торпедный катер хотя и крошечный, но грозный противник. Судно-малютка ловкое, увертливое. Его основное оружие — скорость и внезапность. Кто-то метко назвал катера «москитный флот», и это очень правильное определение: трудно увернуться от его жала-торпеды, и еще сложнее для противника догнать крохотное быстроходное суденышко.

Внимательно, не шелохнувшись, слушали будущие торпедисты лекции по истории возникновения и развития торпедных катеров. Александр с интересом узнал о том, что катера появились еще в 1877 году. Правда, тогда они назывались иначе — «минные катера» и были вооружены миной, насаженной на длинный шест. Потом был разработан новый, более усовершенствованный способ истребления судов противника — была создана самодвижущаяся мина — торпеда. Одновременно модернизировались и сами суда, и уже в империалистическую войну принимали участие во многих операциях бесстрашные корабли-малютки.

Через три месяца Александр досрочно закончил учебу, и его направили боцманом в дивизию торпедных катеров на Балтийский флот. Боцман должен многое уметь: читать семафор, знать сигнализацию, а главное, как свои пять пальцев и даже лучше знать устройство катера и его вооружение. И кроме того, не хуже, чем катер, а может быть, и лучше, боцман должен знать каждого члена команды, что он из себя представляет, чем дышит.

Совсем, кажется, недавно, робея, поднялся, Александр в первый раз на борт «Краба» и стал юнгой. И вот он уже боцман. И оттого, что Шабалин чуток по натуре, тактичен и оттого, что хорошо помнил свои первые дни в море, он легко нашел общий язык с экипажем. Александр никогда не требовал, чтобы его уважали, он вел себя так, что его уважали. Он завоевывал авторитет не словами, а делами.

Один — за всех, все — за одного — девиз каждого катерника. Железный закон, который нельзя нарушить. На маленьком корабле с небольшим экипажем специализация весьма условна. Поэтому любой из моряков-катерников знает не только свое дело, он сможет заменить любого из товарищей, если вдруг настанет такой момент. Моряки испокон века народ дружный. Без этого нельзя, ибо корабль в море не терпит разобщенности. Но для крошечного катера сплоченность экипажа приобретает особый характер. Здесь члены экипажа не просто одна семья и их связывает не просто дружба. Нечто более крепкое и сильное.

Катер типа Г-5, где служил Александр, естественно, ничем не отличался от других: такой же хрупкий, маленький и увертливый. При всех их положительных качествах у этих катеров был и большой недостаток: они могли действовать только в несложных погодных условиях. Волны заливали палубу, а при низких температурах обмерзали корпус и вооружение. Штормовые погоды для них непригодны, а ведь на Баренцевом и Северном морях хорошая погода редкость, здесь большей частью штормит.

Поэтому в Главном штабе ВМФ долго считали, что торпедные катера неприменимы на Северном флоте, — слишком они малы и беззащитны. Да и сейчас, когда прошло почти тридцать лет, все еще не верится, что корабли с такими данными могли в северных водах наносить непоправимый урон врагу.

В наши дни корабль с водоизмещением в 80 тонн считается небольшим. Что же тогда можно сказать о тогдашнем катере Г-5 водоизмещением в 16,9 тонны. Как говорится, комментарии излишни.

Тогда на Балтике не только моряки проходили учебную практику — катера тоже держали экзамен на выносливость и пригодность. Шабалин помнит свое первое знакомство с катером в море. Очень было здорово, когда катер, высоко задрав нос, несся по волнам. Воздух становился плотным от скорости, волны — жесткими и резко били в дрожащий как бы от нетерпения корпус катера. Дух захватывало у Александра, и возникало непередаваемое чувство — будто у него вырастали крылья.

Командир катера лейтенант Гладенко заметил, как увлечен Шабалин морем, с каким вниманием он слушает все, что ему говорит командир.

— Хочешь научиться управлять катером? — как-то раз спросил у Александра капитан.

Шабалин даже не ответил и лишь с трудом проглотил слюну. Для чего этот вопрос? Через несколько дней Шабалин сам вел торпедный катер…

Ему приходилось уже стоять за штурвалом рыболовецких судов. И тогда корабль повиновался ему, но сейчас это было совсем другое ощущение. Там он, так сказать, ехал на неторопливой телеге, здесь летел в седле распластавшегося в полете скакуна, послушного каждому, даже малейшему, движению его руки.

Так, катерным боцманом Шабалин проплавал на Балтике до начала 1938 года, а потом его по специальному распоряжению перевели на Север, в Полярный. Пожалуй, именно там Александр почувствовал себя окончательно на месте. Снова перед ним родное Баренцево море с его тяжелыми свинцовыми волнами. Опять его, куда ни кинь взор, окружают знакомые сопки и гранитные скалы. Шабалин счастлив: это его родина, это его дом! Есть моря более теплые, есть берега более живописные, но родные места не выбираешь, а любишь их такими, какие они есть. Может быть, северяне именно потому так остро любят родные места, так привязаны к ним, что не броски они, не потрясают откровенной южной красотой.

…Полярный. Маленький поселок, закинутый среди сопок. Все-таки было трудно Варе Шабалиной привыкать к суровой северной природе, хотя и до этого уже пожила она в Мурманске, где климат не многим лучше. Но здесь, в Полярном, где домов-то было наперечет, еще больше чувствовался север. Голые гранитные скалы, сопки, покрытые мохом и низкими изогнувшимися от ветров деревьями, — вот и вся растительность, которая может выжить в этом царстве редкого, скупого солнца и частых жестоких ветров. Правда, и в этом пейзаже есть своеобразная красота. Меняют свой цвет в зависимости от погоды и времени дня скалы, кажутся они то темно-коричневыми, то серыми, а иногда в редкие солнечные дни, если окажешься рядом, сверкают в них как бы яркие звездочки — это блестят вкрапленные в гранит породы. Пестрым упругим ковром покрывает сопки разноцветный мох: то зеленый, то желтый, а кое-где и ярко-красный. Не надо думать, что здесь нет цветов, их немного, но они все же есть; это или странные, какие-то неземные фиолетовые цветы на длинных тонких стеблях, или мелкие бледно-голубые, как бусинки рассыпанные среди мха. На мягком мхе растут грибы: подберезовики, подосиновики и даже белые. Грибов здесь очень много, и кажется, что природа, устыдившись своей скупости, хоть чем-то стремится одарить здешний народ. Но все равно жить здесь трудно, очень трудно. И даже сейчас трудно, хотя прошло уже немало времени, и вряд ли можно сравнивать, как живут люди теперь и как жили тридцать с лишним лет назад. Каким мужеством и какими глубокими человеческими чувствами должны обладать те женщины, жены военных, которые всю свою жизнь проводят или среди снегов и сопок, или в пустыне, где от жары ртуть разбивает стекло градусника. Это тоже своего рода подвиг, и об этом нельзя никогда забывать.

Хотя и трудно приходилось Варе Шабалиной, но зато она находилась рядом с мужем, и им больше не надо было назначать друг другу свидания, как это было в Мурманске.

Есть семьи, для которых жизнь в таком маленьком поселке была бы бесконечно трудной: почти нет развлечений, нет новых лиц, существование сурово и монотонно. Для любви поверхностной, непрочной такое испытание могло бы быть непосильным. Но Варя и Александр Шабалины не только не жаловались, они были счастливы. Они были вместе, они любили друг друга, Александр выполнял свой долг перед Родиной — чего еще можно было желать? То есть, вернее, желать можно было много, но все это было не главное, второстепенное по сравнению с тем, что составляло основу их жизни.