Безликий (ЛП) - Айви Александра

Через десять минут Винтер остановила свой грузовик перед небольшим домиком из каркасных конструкций с узким крыльцом и боковым настилом, покосившимся под тяжестью коробок, пластиковых контейнеров и по меньшей мере двух заплесневелых матрасов.

— Должно быть, это здесь, — пробормотал Ноа, наклонившись вперед, чтобы выглянуть в лобовое стекло.

Винтер сморщила нос. Даже при свете утреннего солнца она почувствовала, как по ней пробежала мелкая дрожь.

— Какое грустное зрелище, правда?

Ноа бросил на нее озадаченный взгляд.

— Дом?

— Да.

— Я не уверен, что испытываю при этом какие-то эмоции, но признаю, что он выглядит запущенным.

Винтер продолжала изучать окна, закрытые плотными шторами, и двор, захламленный мусором.

— Дома сами по себе просто здания, но они отражают людей, которые живут в них, — настаивала она. — Этот дом печальный. Запущенный. Нелюбимый.

Он окинул ее внимательным взглядом, снисходительное веселье смягчило его черты, прежде чем Ноа вышел из грузовика и направился к крыльцу.

— Пойдем посмотрим, что она скажет.

Винтер пришлось спешно догонять друга, прежде чем он постучал в дверь. Изнутри послышался звук включенного телевизора, достаточно громкий, чтобы просочиться сквозь тонкие стены, но ответа не последовало. Ноа постучал снова. И снова.

— Господи, нельзя что ли подождать, — раздался голос перед тем, как входная дверь рывком открылась.

На пороге стояла женщина ростом ненамного выше Винтер, в старом халате до колен и поношенных тапочках. Ее вьющиеся волосы были выкрашены в черный цвет, а на худом лице виднелись глубокие морщины, свидетельствующие о многолетнем курении. Она настороженно посмотрела на Ноа, а затем на Винтер.

От нее пахло сигаретным дымом, кофе и затхлым сожалением.

— Да? — потребовала она хриплым голосом. Как будто женщина разучилась говорить.

— Тилли Лиддон? — спросила Винтер.

— Ну, я Тилли. — Хозяйка дома, которой на вид было около пятидесяти лет, нахмурилась. — Полагаю, вы из офиса шерифа? — Она не стала дожидаться ответа Винтера. — Скажите этой сучке, чтобы она от меня отвязалась. Я жду мусорный контейнер, чтобы начать уборку.

— Я не из офиса шерифа, — заверила ее Винтер.

— О. — Тилли нахмурила брови, а затем резко и некрасиво рассмеялась. — Тогда, полагаю, вы хотите выжать из меня деньги на какое-то бесполезное дело. Не повезло. Мне нечего отстегнуть.

Винтер покачала головой.

— Я здесь не ради денег.

На лице Тилли появилась настороженность.

— Тогда чего ты хочешь?

— Я надеялась, что смогу задать вам несколько вопросов.

— Это какое-то исследование? — Хмурый взгляд сменился внезапным приливом жадности. — Мне заплатят? Я не возьму меньше двадцати пяти баксов. Мое время стоит того.

Винтер снова покачала головой.

— Я Винтер Мур.

— И что? — усмехнулась Тилли. — Это должно что-то для меня значить?

— Моей матерью была Лорел Мур. — Тилли растерянно заморгала при упоминании этого имени, и Винтер вздохнула. Существовал только один способ оживить память женщины. — Ее застрелили на заправке, где вы работали двадцать пять лет назад.

Тилли вздрогнула, как будто Винтер физически ее ударила.

— Что это значит? — зашипела она. — Какая-то шутка?

— Нет, мисс Лиддон. Я в Пайке, чтобы навестить могилу моей матери…

— Послушай, я собираюсь сказать тебе то же самое, что говорила этому проклятому шерифу все сто раз, когда он меня допрашивал, — перебила Тилли, ее шок сменился уродливым гневом. — Я ничего не видела. Я была в подсобке, когда этот ублюдок застрелил твою мать. Извини, я ничем не могу тебе помочь.

Винтер не знала, чего она ожидала. Возможно, спутанные воспоминания после того, как прошло столько времени. Или даже нежелания обсуждать событие, которое, наверняка, глубоко травмировало всех участников.

Но не такой ярости.

Неужели Тилли боялась, что Винтер винит ее в том, что она ничего не сделала, чтобы защитить ее мать?

Винтер вытащила фотографию из конверта, который сжимала в руке.

— У меня есть фотография.

— Что ж, тебе повезло. — Тилли отступила назад, ее лицо покраснело, а глаза потемнели от эмоций, которые Винтер не могла прочитать. — У меня есть дверь. И замок.

Винтер поспешно протянула руку, помахав фотографией перед носом Тилли.

— Это снято незадолго до того, как мою мать застрелили. Кто-то стоит в окне и наблюдает за происходящим.

Тилли напряглась, ее взгляд инстинктивно опустился на фотографию, которая почти касалась ее носа.

— Я ничего не вижу, — пробормотала она.

Винтер потянулась, чтобы указать на заправочную станцию.

— Вон там.

— Это тень.

— Это вы, — настаивала Винтер.

Тилли грубо отпихнула руку Винтер.

— Ты этого не докажешь.

— Я нет, но фотография может. Все, что мне нужно сделать, это увеличить ее, а потом почистить. Сейчас есть программное обеспечение, которое может творить чудеса со старыми фотографиями. — Винтер утверждала это больше с бравадой, чем на основе фактов. Она читала статью о приложениях, способных исправить размытые фотографии, но понятия не имела, как они работают и насколько хороши.

Тилли облизала губы, потянулась к карману халата, чтобы достать пачку сигарет.

— Наверное, кто-то зашел на станцию, пока я находилась в подсобке.

— Кто? — настаивала Винтер. — Вы, конечно, видели, когда услышали выстрелы и вышли, чтобы узнать, что случилось.

— Убирайся, — огрызнулась Тилли, отступая назад.

— Но…

Дверь захлопнулась перед лицом Винтер. Рядом с ней Ноа негромко выругался и, схватив ее за руку, потянул обратно к грузовику.

— Она врет, — заявила Винтер, своим тоном бросая ему вызов, не позволяя отрицать очевидную истину.

Ноа поморщился, оглянувшись на захламленный дом.

— Да. Похоже.

Глава 4

Тилли зажгла сигарету и нервно затянулась, прохаживаясь между стопками журналов и пустыми коробками из-под пиццы. Ей не следовало открывать дверь.

Какая ирония, правда.

Уволившись с работы на заправке двадцать пять лет назад, она получила инвалидность и спряталась в этом доме. Она отвергала все попытки друзей и семьи уговорить ее уехать, разве что в самых тяжелых обстоятельствах. Тогда же она потеряла интерес к ведению домашнего хозяйства.

Она всегда была грязнулей. Она работала долгие часы на ногах; кто мог винить Тилли, если последнее, что ей хотелось делать, это мыть полы или чистить туалеты? Но только после стрельбы все пошло кувырком. У нее появилось свободное время для уборки, но мысль о том, чтобы справиться с растущими кучами мусора, вызывала тоску. К тому же возникало странное чувство безопасности, когда журналы возвышались все выше и выше, а мешки, набитые мусором, загораживали окна. В конце концов, она ограничилась одним небольшим местом на диване, откуда просматривался телевизор. И узкой дорожкой, ведущей в ванную.

Тилли спряталась. От воспоминаний о том, что произошло той ночью.

И так она цеплялась за свое дерьмо, пока проклятый шериф не пришел и не постучал в ее дверь.

Только это был не старый шериф. Не тот, который донимал ее вопросами об убийстве. Вместо него явилась моложавая женщина с мерзким характером, которая пригрозила выселить Тилли, если она не наведет порядок в доме.

По словам шерифа, соседи жаловались на крыс и запах гниющего мусора.

Тилли рассвирепела.

Это ее дом. Она унаследовала его после смерти родителей. Она могла делать с ним все, что хотела. Это же Америка, так? Страна свободных?

Вот только шериф начала бросаться такими словами, как «городские штрафы», «пожарные» и «конфискация» ее дома.

Мысль о том, что ее заставят покинуть свою крепость и оставят без защиты… Это приводило Тилли в ужас.

Поэтому, когда несколько минут назад раздался стук в дверь, она заставила себя ответить. Она не могла позволить себе разозлить власти. Ее пальцы дрожали, когда она глубоко затянулась сигаретой, наполняя легкие горячим дымом и ощущением спокойствия.