Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несмотря на охотничий костюм из толстого фландрского сукна, потертый и поношенный, королевская кровь угадывалась в высокомерном тоне, во властном выражении лица. И голос его был голосом мужчины.
Катрин склонилась в глубоком реверансе, одновременно удивленная и смущенная этой неожиданной встречей.
— Скажите мне, почему вы плачете? — настаивал дофин, внимательно всматриваясь в ее расстроенное лицо. — Никто, насколько мне известно, не желает вам здесь зла. Вы госпожа де Монсальви, не так ли? Вы ведь из дам, приближенных к ее Величеству королеве, моей матери?
— Ваше высочество меня узнали?
— Ваше лицо не из тех, которые легко забываются, госпожа… Катрин, кажется? Я не вижу, чем отличаются лица женщин, которые меня окружают. Большинство из них глупы и бесстыдны… Вы совершенно другая… такой и остаетесь.
— Спасибо, монсеньор.
— Так, а теперь говорите! Я хочу знать причину ваших слез.
Было невозможно противиться этому приказу. С большим сожалением Катрин пересказала последние события, не без ощущения усиливающейся тревоги, когда, подойдя к убийству Легуа и особенно к бегству Арно, она увидела, как Людовик нахмурил брови.
— Неужели эти феодалы никогда не изменятся! — проворчал он. — Пока они не поймут, кто господин, они будут продолжать жить как им взбредет в голову. И эти головы им будут рубить.
— Господин король, наш государь и ваш отец, монсеньер, и не думает это оспаривать, — возразила Катрин в ужасе.
И потом, так как ей уже действительно нечего было терять, она решилась добавить:
— ..Только увы! Почему другие, у которых нет никакого права, поскольку они не принадлежат к королевской семье, царствуют через голову короля?
— Что вы хотите сказать?
— Ничего, кроме того, что я только что видела и испытала на самой себе, монсеньер!
И Катрин рассказала о своей встрече с Карлом VII, о той надежде, которая прошла совсем близко от нее, и как ее быстро прогнала прекрасная незнакомка, которую король назвал Аньес. Но едва она успела произнести это имя, ярость исказила молодое лицо ее слушателя, а худая рука стиснула перчатку для верховой езды.
— Эта шлюха! — выкрикнул он, забыв, что они находятся в церкви.
Но на этот крик из темноты вышел суровый бородатый человек и, не говоря ни слова, указал ему на алтарь. Людовик покраснел, благоговейно перекрестился и бросился на колени для быстрой молитвы. Но это вынужденное выражение сожаления не помешало ему возобновить беседу. Поднявшись, он вновь обратился к Катрин, которая молча его ждала.
— Я не должен был произносить это слово в церкви, — пояснил он, — но факт остается фактом. Я ненавижу это создание, от которого мой отец совсем сошел с ума.
— Кто она? — спросила она.
— Дочь некоего Жана Соро, сеньора де Кудена и де Сен-Серана. Ее мать зовут Катрин де Меньле. Она из хорошего дома, хотя и не очень известного. Год назад моя тетка мадам — Изабелла Лотарингская гостила у нас перед тем, как отправиться в Неаполь, куда призывали дела ее мужа герцога Рене, находящегося в скверной тюрьме Филиппа Бургундского. Девица была ее фрейлиной. Как только король ее увидел, он влюбился как безумец, как человек, внезапно потерявший рассудок…
И снова Жан Мажори, человек с бородой, который был Ставником дофина, вмешался:
Монсеньор! Вы говорите о короле!
— Кто это знает лучше меня самого! — сурово отрезал дофин. — Я говорю только то, что есть, ни слова больше: король обезумел от этой девицы, и, к несчастью, моя бабушка поддерживает ее и покровительствует ей…
Катрин широко открыла глаза:
— Кто? Королева Иоланда?
— Вот именно! Мадам Иоланда тоже увлеклась Аньесой Сорель[83], иначе, скажите мне, как она могла бы стать придворной дамой моей матери? Мадам Изабелла, конечно, не собиралась увозить с собой весь свет, но этим не объясняется тот факт, что она нам оставила эту девицу.
— Герцогиня Лотарингская уезжала надолго?
— Не знаю. На несколько лет, по всей вероятности, поскольку она собиралась надеть корону Неаполя. Король же не мог согласиться на такую долгую разлуку со своей красоткой. Она властвует над ним, как вы сказали, и вы на себе убедились, что это означает. Что же касается меня, я ее ненавижу из-за тех огорчений, которые она не может не доставлять моей доброй матери.
— Тогда, — вздохнула Катрин, — мы погибли. Мне остается только вернуться к себе, чтобы там ожидать новых ударов, которые обрушатся на мой дом…
— Минуту! Возможно, еще не все потеряно. Через несколько дней король, королевы и весь двор будут в Type, где меня женят на Маргарите Шотландской.
Мысль о предстоящей женитьбе вовсе ему не нравилась, поэтому, произнося эти слова, он скорчил ужасную гримасу, как если бы они оставляли на губах горький привкус. Тем не менее он продолжал'.
— Женитьба назначена на второе июня. Мадам Маргарита уже несколько недель во Франции, так как она в конце апреля высадилась в Ла Рошели, но ей оказывают повсюду такой пышный прием, что продвигается она очень медленно. В этот час она должна быть в Пуатье… совсем рядом с нами!
На этот раз вздохнул он. Воспользовавшись этим, Катрин проговорила:
— Ваше Высочество, кажется, не очень счастливы этим союзом?
— Мне он не нравится, но не больше, чем любой другой. Я никогда не видел Маргариту Шотландскую. Это решение — женить меня — наводит тоску. У меня есть дела поважнее, чем заниматься женитьбой! Но оставим это! Не упускайте свой шанс. В день свадьбы будьте в соборе, на пути свадебного кортежа. Именно у меня вы попросите помилования для графа де Монсальви. В подобных обстоятельствах мне король не сможет отказать! Даже если эта Сорель будет против.
Переполненная благодарностью, Катрин преклонила колено, взяла руку принца и хотела приложиться к ней губами, но он быстро ее вырвал, как если бы боялся, что она его укусит.
— Не благодарите меня. Я делаю это не для вас и еще меньше для вашего смутьяна мужа, который в будущем должен будет заставить говорить о себе не иначе как на полях сражений… особенно когда я стану королем. Так как, даю вам слово, я сумею укротить мою знать.
— Тогда, монсеньер, почему вы это делаете? Чтобы пробить брешь в позициях этой Аньесы? — спросила она дерзко.
На лице Людовика показалась улыбка, которая
