«Подводный волк» Гитлера. Вода тверже стали - Вильгельм Шульц

— А! Я знаю! Он консультировался с доктором, как делать обрезание! Ха-ха-ха!

— Да уж, Карлевич, — Ройтер сдерживал распиравший его смех. Он готов был обнять и расцеловать всю эту потрепанную компанию, — вы поаккуратнее со скальпелем-то… Ха-ха-ха!

Раннее лето 43-го года в Шербурге было нежным и теплым. Говорят, женщины обладают силой влиять на погоду, а возможно, даже оборачивать время вспять. По крайней мере с погодой получилось. А может быть, медсестре с простым именем Марта удалось вообще повернуть жизнь Ройтера вспять? Но вдруг он позабыл обо всем. Как будто и не было в его жизни тоски и боли и мучительных ошибок. Все вдруг встало на свои места. Анна, Вероника, как все это далеко. Так далеко, как будто и не было вовсе. Очередная инъекция наркотика под названием «адреналин» погрузила его в чудесный мир. Они неслись с Мартой вдоль берега моря на BMW-R66, а по раскинувшимся вокруг зеленым полям ветер гнал бесконечные волны колыхающейся пшеницы. Рейх был на пике своего величия. Крылья германского орла осеняли виноградники Шампани, ледяные торосы Норвегии, теплые волны Эгейского моря и украинские степи. Европа была едина: дымные громады Кёльна и серебристые вершины Инсбрука, мощное течение Дуная и полесские сухие камыши — все было подчинено одному смыслу — великому будущему расы белых богов. Еще никогда у лодок Дёница не было такого количества баз. Они, казалось, были безраздельными хозяевами морей. От северной до южной Атлантики, от Огненной земли до Австралии и Океании. Да, рана Сталинграда еще кровоточила, есть возможность взять реванш. Что в Новороссийске, что под Курском. И вермахт эту возможность уж точно не упустит. Роммель начал отступать. Да не беда, у них там в Африке чаша весов постоянно колеблется. «Лис Пустыни» еще себя покажет. С Россией-то будет потруднее, да вообще нужно скорее заключать с ними перемирие. Причем на любых условиях. Украину отдать — пусть, да и Бессарабию. А то если так пойдет дальше — они еще чего доброго вторгнутся в Восточную Пруссию, как в ту войну было… Да не думал Ройтер ни о чем об этом всерьез. Все его мысли сейчас занимала эта удивительная женщина, в которой, казалось, было все… Марта вцеплялась в его куртку, зажмуривала глаза и прижималась к нему грудью, когда они разгонялись на коротких прямых отрезках сельских дорог побережья. R-66 вел себя превосходно. Ровный низкий тон рокота двигателя, гидравлика тщательно отрабатывала малейшие неровности. Баварец взлетал на холм, задние амортизаторы просаживались, мягко пружинили, но не пробивали, а затем, перенося основную тяжесть на переднюю телескопическую вилку, срывался вниз, и захватывало дух, как это бывает при полете легкой шлюпки с гребня волны.

Ветер уносил пыль проселков Бретани в море, а оно привычно урчало и гнало свои валы в бесконечность.

— Все. Отдыхаем! — Хельмут осадил баварца, с легким заносом заднего колеса. Пыль улеглась. Марта легко спрыгнула с седла и увлекла за собой Ройтера на ближайшую скалу. Как ей только удалось найти такое место? Закрытое от ветра и от посторонних глаз. Да и кому здесь! Может, только какой-то сумасшедший рыбак выйдет в море… Но рыбаку не до того, а праздных зевак здесь и нет. Марта обхватила его шею и долго внимательно смотрела на него, как будто изучала. А потом прижалась к нему всем телом. Губы потянулись к губам.

Вообще-то северное побережье Франции — не лучшее место для прогулок немецкого офицера с дамой. «Маки» в последнее время стали поднимать голову не по-детски, и попадись им эта парочка — это был бы для них настоящий подарок. Хельмут, за 4 года войны наученный, что может случиться всякое, прихватил с собой «вальтер» с запасной обоймой.

Когда он обнимал Марту, казалось, он обнимает всю Германию, и кожа на ее плечах, слегка позолоченная загаром, казалось, несла отсвет золота Рейна, по берегам которого босоногие девушки вяжут тугие снопы. Ее глаза — как голубые небеса баварских Альп, струились волшебным светом — Ройтер чувствовал, что он вновь ухватил удачу за хвост и ему все подвластно. Любовь этой женщины была по-крестьянски простой и страстной. Люди такого рода не привыкли стесняться проявлений плоти, но и особого пиетета к ней также не испытывают. Изыск им чужд.

«Такой рожать и рожать…» — думал Ройтер, когда ее тело ходило взад-вперед, а он обхватывал ее массивную задницу. Марта не вскрикивала и не стонала. Лишь по учащению дыхания да еще по тяжелым ударам ее сердца Ройтер мог понять, что с ней происходит. «Сколько ж в тебе здоровья!» — поразился Хельмут. Казалось, Марта может этим заниматься бесконечно. «Конечно, я же медик!» — хохотнула она. Да уж… медики народ такой…

До Гаттевильского маяка оставалось метров 500, как вдруг сильный удар сбоку вышиб Хельмута с Мартой из седла и поверг их в придорожную пыль. Что это было? Кожа на куртке была как перерезана на уровне плеча, как будто по ней полоснули ножом. Тут же из-за кустов хлопнул выстрел охотничьей винтовки. Пуля пискнула в песке, подняв тугой фонтанчик. Этого еще не хватало! Ройтер быстро сориентировался. Прижимая голову Марты к земле, он выхватил пистолет и вжался в придорожную пыль.

— Лежи, не шевелись. Пусть думаю, что нас убили, — шепнул он Марте.

Она вздрогнула в знак согласия.

Зеленка зашевелилась. Листья пока скрывали засаду, но для Ройтера было достаточно. Он резким движением выпустил две пули в раскачивающиеся ветви.

В ответ послышался сдавленный крик, французская речь, что-то вроде — ла-ла-ла и топот убегающих ног, как ему тогда показалось — детских. Дальше — тишина… Выстрелив на всякий случай еще пару раз, Ройтер понял, что больше их никто не караулит.

Марта как ни в чем не бывало встала и начала отряхиваться.

— Тебе повезло, что ты высокий, — серьезно сказала она. — Это партизанская ловушка. Рассчитана на средний рост — тебя просто вышибло из седла, а обычно отрезает голову. Вот. — Поймала рукой она тонкий металлический шнур. Вот! Натягивается между деревьями наискосок, ты едешь, и на большой скорости она просто действует как нож.

— Скорей надо валить отсюда, пока они подмогу не позвали. Кто его знает, сколько там этих уродов?

Они попытались завести мотоцикл с толкача. Это получилось без особых проблем, вот только бензин почти весь вытек. Эх… это ж золото… Ладно, надеюсь одного я прикончил. А сейчас доберемся до маяка, там должна быть какая-то охрана. Должен быть и полевой телефон… и бензин. Надо-то не так уж и много…

— Эти «маки» нас просто достали, герр оберлейтенант! — вздохнул совсем юный фельдфебель. Он был здесь за главного. — Они так хотят заполучить этот маяк…

— Зачем он им?

— Наверное, хотят взорвать. Здесь раз в сутки проходят эсминцы. Есть еще патрульные катера. Может… ну не знаю… маяк — есть маяк.

Это ты, брат, верно заметил. Маяк штука такая… Был бы я на той стороне пролива — лично бы вынес все маяки. Пусть потом как хотят кувыркаются.

— Ой, — вырвалось у фельдфебеля. — А я вас знаю… Вы — Ройтер!

— Да…

— Я про вас читал в газете.

Фельдфебель засуетился… Не часто случается, чтобы пост посещал бог…

— У вас есть телефон? — деловито спросил Ройтер. Сейчас не время для почестей и автографов. Ему только что чуть не оторвали башку.

— Да, разумеется. Валонь. Там наш полк.

— С Шербургом — нет?

— Нет. Там морские части.

— Тогда звоните в Валонь, пусть пришлют кого-нибудь. Мы хотя бы прочешем окрестности.

Но телефон отказывался работать.

— Так, герр фельдфебель, похоже, мы с вами влипли в историю. Как старший по званию я беру командование на себя. Немедленно объявите боевую тревогу, пусть ваши люди займут оборону в кирпичных строениях. Сколько у вас боеприпасов?

— Как обычно, две обоймы к карабину…

— Ну у меня еще десять выстрелов. В общем, неплохо. Можем уложить взвод… Если не будем дураками.

Не надо быть никаким ясновидящим. Достаточно не быть слабослышащим, чтобы понять. Связь вдруг так просто из строя не выходит…

Сумерки не предвещали ничего хорошего. Нечисть появляется в сумерках. Она и появилась. С башни можно было разглядеть, как по зеленой поверхности перемещаются черные фигурки. И было их немало. Идиоты… как они собираются преодолевать пустошь перед маяком? Они как будто знают, что у нас нет автоматического оружия.

— Марта, можешь помогать мне поворачивать зеркало? — спросил Ройтер. Марта кивнула. — Попробуй его развернуть на берег и чуть опустить луч…

Сигналом к стрельбе будет луч маяка.

Черные фигурки внизу уже были почти неразличимы, все превращалось в серую массу.

— Так… на счет «три»! Включаешь лампу… Раз, два…

Пустошь перед маяком превратилась из серой в ослепительно белую. По ней бил прожектор почище зенитного 8 миллионов кандел. Дружно хлопнули карабины из нижних ярусов. Первый удар застал французов врасплох. Понеся потери, они бросились наутек. Но стоило им выскочить из луча, как бегство превращалось в организованное отступление. Оставив на песке четверых, «маки» заняли позиции в прибрежных камнях.