Эпитафия Любви (СИ) - Верин Стасиан

Ему отозвалась музыка, разговоры и стрёкот кузнечиков.

«Обещаю…», — заключил Дэйран.

— Ага, как же! Кто его заменит?! — громко сказал кто-то из сидящих. Голос мужчины в праздничном сиреневом плаще вывел воина из раздумий. — Не сыскать таких, как Авралех… благонравных, духом и телом сильных!

— Его ученица, — возразил ему юноша старше Лахэль.

Мужчина откашлялся.

— При всём уважении к нашей окаринистке, но не говорится ли в традициях, что только мужчина, достигший тридцати лет, достоин быть избранным?

— Традициями можно и пренебречь, Хафа, — этот приятный голос принадлежал сестре вдовы Элкасэ. Дэйран отметил точно те же пышно-рыжие волосы и красные веснушки на щеках.

— Кто посмеет пренебрегать тем, что строилось годами? — опешил Хафа, поставив кубок на стол. — Нет, старые традиции — наше сокровище!

— Или наша погибель, — перехватила юноша.

Справа от Дэйрана заворчала Хионе, напомнив о своём существовании:

— Только балагана не хватало…

— Довольно, — вмешалась Лахэль. Никто не заметил, как дева встала. Молодое лицо её посуровело. — Бессмысленный спор разводить ни к чему, как видит Мастер, я совсем не ищу ни чести учителя, ни высшей награды, зачем зажигать до ночи свечу? И все вы, и Хафа, и Скаиль, и Эвлайхен, правы, община решит, кто достоин носить первосвященнические одежды. Но мы собрались не ради грядущих дел, помните об этом!

Её голос присмирил спорщиков. Во всех важных делах предпочитающий порядок, Дэйран разулыбался, одобряя ловкость, с которой ученица Авралеха совместила тактичность и призыв к дисциплине. Из неё вышел бы отличный этериарх…

Прошло время, желающие спать уходили во тьму разлапчатых зарослей, Дэйран же сидел с кубком, сонный и ленивый, на уме вертелась идея занять себя чем-то полезным, но она отказывалась принимать форму. Вино сушило губы, хотелось выпить воды.

Из бесцельного созерцания его выудила Хионе.

— Что теперь? — Она пылала новыми свершениями. Молодая, несгибаемая, не умела сидеть, сложа руки. — Убийца сбежал. Пока пируем, поедая барашка, где-то подлая тварь жаждет нашей смерти. Он явится снова, чтобы закончить.

— Он уже далеко.

— Да? Вы так уверены?

— Ему нет резона возвращаться одному. — Дэйран осушил кубок и поставил его на стол, чтобы виночерпии налили ещё. — Меня беспокоит скорее нарушение Пакта. Сейчас, когда с нами нет владыки, Архикратор может счесть, что со смертью подписанта умерли и обеты. Единственное, что мы можем сделать…

Дэйран удержался от продолжения, секунды не хватило, чтобы выдать едва ли не самую самоубийственную затею в своей карьере.

«Она станет отговаривать…»

— Сделать… что? — Воительница склонила голову набок. — Что вы скрываете от меня?

— Ты не согласишься.

— Если это разумный план, почему я не соглашусь?

Её благоприязненный тон придал ему уверенности.

— Всё, что мы можем сделать, это убедить Архикратора изменить свое решение, а если Договор был нарушен не его руками, предупредить, чтобы он нашёл виновных и пресёк заговор против нашего мира. — «Мира, когда-то полученного с таким трудом!..» — Для этого кто-то должен поговорить с ним.

Левая бровь Хионе приподнялась.

— И чего тут такого? Вышлем письмо. Приедет сам. Так ведь?

— Нет, — уклонился Дэйран.

— В смысле?

— Не верю, что хоть один правитель язычников решится ступить на священный остров лично. Все наши письма они сожгут. Я должен отплыть в Аргелайн.

Хионе расхохоталась.

— Как вы умудрились так запьянеть от разбавленного вина? — спросила она, улыбка её подрагивала. Дэйран оглянулся. Пирующих поглотили разговоры и никто не услышал её смеха.

— Не подобает отпускать шутки на поминовении. И, кстати, я говорил серьезно.

— Мы только что похоронили первосвященника, а вы хотите, чтобы я и вас хоронила?

— Этого не случится.

— Вспомните, что сталось с мастером Медуиром.

— Я помню. — «Забыть можно всё, кроме этого».

— Чушь! Есть другие пути. Появившись в Аргелайне, вы будете сожжены, это в лучшем, в худшем случае вас замучают, и вы повеситесь сами. Я слышала, что эти языческие ублюдки делали с нашими братьями!

Дэйран не скрыл усмешку.

— Именно поэтому я иду один.

— Вы говорили, что не следует поступать опрометчиво!

— Должен я или не должен что-то сделать? — Ему оставалось развести руки. — Чёрная Роза — не случай. Мы недоглядели, вернее, я недоглядел, тебя или Неарха винить в этом не могу.

— Не случай? Случай!

— Велп предупреждал…

— И так легко поверили ему?

— Он упоминал имя Сцевола…

Хионе с тяжёлым сердцем поставила свой кубок. Ягнёнок её был давно уже съеден, и она отодвинула тарелку, не желая видеть его костей. На следующем стуле, прислушиваясь к спору, смотрел в пространство Неарх. У воина взыграла душа, что он не вставил свои пять фельсов и тоже не начал отговаривать.

Это его судьба — пасть, как Медуир.

— Я впервые в своей жизни понял, что я должен делать, — откровенно сказал Дэйран, тон его сделался резок, как взмах клинка. — Ты меня не остановишь, Хионе. Не зря так много я вспоминал про Медуира, видно это был намёк свыше.

— Намёк свыше, чтобы умереть, — тихо буркнула Хионе.

— Очень может быть.

Его это не волновало. Умрёт ли он, будет ли жить, он делает это ради службы приютившему его дому. Это приказ сердца, а безропотно повиноваться приказам его научили давным-давно.

— Вы с Неархом, Орестом и Лисиппом защитите остров, — продолжил этериарх, — в случае, если я погибну.

— Нет! — Хионе с криком хлопнула по столу. Тарелки звякнули, свечи едва не потухли, пирующие заозирались недовольно и ошеломленно. — Я отсиживаться не собираюсь!

— Тише, сестра…

— Вся моя семья отдала жизнь в братстве, — пылала она праведным гневом. — Отец… дед… Если вы думаете, что умрёте один, о, глубоко ошибаетесь. Устав гласит, что Сакранат не действует в одиночку!

— Устав умер вместе с Медуиром.

— Умрёт вместе с вами!

— Большинство должно остаться. — Дэйран иногда задумывался, не доставляет ли Хионе удовольствие критиковать его. — Во имя безопасности острова. Пойду только я один.

— Аристархиды не нуждаются в вашей защите.

— Я это знаю.

— Люди, которые музыкой убивали тех тварей… музыкой, мастер Дэйран! — Её рука затеребила мочку уха. Глаза бродили по ужинавшим. — Подудели в деревяшки. Потрынькали на гуслях.

— Как ты помнишь, музыка не спасла владыку.

— Исключение, — отмахнулась Хионе.

— Повторить такое трудно. Это не магия. Это, хм… — Дэйран был чрезвычайно скуп на слова, когда дело касалось объяснения каких-то событий, которые не укладывались в его голове. Он надеялся, что правильно понял Лахэль, и всё. — Я не знаю, что это. Молитва, чудо, искусный сенехар, особый фокус… не вынуждай делать вид, будто я что-то знаю! Лахэль дала понять, что повторить такое непросто. Музыка просит, так она говорила. Хочешь узнать, что это значит, спроси её сама.

«Но поймёшь ли, сомневаюсь».

— Допустим. — выдохнула Хионе. Она начала отступать — добрый знак. — И вы верите, что мы найдём нарушителя?

— У нас всего два имени, — ответил Дэйран, улыбнувшись.

— Ну, если вы решили идти, я иду с вами. И нет, не спорьте. Кто-то должен защищать вас, пока совершаете безумные поступки.

Она не доверяет его затее, но она с ним. Вот Хионе, которую он знал. Точильник любых идей. Дэйран вырастил истинного друга, а Аврелий был глупцом.

— И с чего мы начнем? — спросила она. — У вас есть план?

— Надо найти лодку.

Пример в смирении

МЕЛАНТА

Когда я вошла в таблиний Серджо, седобородый карлик разбирал бумаги у себя на столе. Он был задумчив и тороплив. За окном садилось солнце.

— Учитель, — негромко позвала я.

Серджо поднял воробьиные глаза.

— Разве я назначал урок сегодня? — Он сложил перо и чернила в дубовую шкатулку, пролистал какую-то книгу, найдя там письмо, сунул в карман. — А, впрочем, входи. Мне как раз нужна помощь.