Три года революции и гражданской войны на Кубани - Даниил Скобцов

Нам же этот порядок и этот вид Соколовского «октроирования» показался содержащим в себе даже элемент глумления над выраженной однажды волей краевого населения.

Мы чтили память первых добровольцев и собирателей добровольчества генералов М. В. Алексеева и Л. Г. Корнилова. Добрая память у нас осталась о таком общем герое добровольчества, как генерал С. Д. Марков, и о других, павших на полях Кубани героях-добровольцах. Уважение и почитание военной доблести образовалось у нас лично к генералу Деникину и его помощнику генералу И. П. Романовскому. Мы видели в походе смелость их личного риска и готовность к жертве, но, коль скоро вопрос переходил к форме и порядку повседневной гражданской жизни, мы не могли не видеть, как с неудержимой настойчивостью все правящие органы добровольчества от верхов до низов забивались реакционным элементом, людьми, которые в большинстве своем «ничего не забыли» и «ничему не научились». Кубань для них та же старая область – губерния, к которой они рвутся по-старому управлять и по-старому эксплуатировать.

Старый Шульгин, вконец проигравшийся при развале старой империи, появился тут же на Кубани со своей «Великой Россией»… с готовностью нами «идейно руководить»…

Но большинство бойцов в армии – кубанцы, основная территория – кубанская, жизненные ресурсы – кубанские, а к тому же и преемственность от последнего законного всероссийского правительства власти самоуправляться была у кубанцев же. (См. об этом выше.)

Наши возражения профессору К. Н. Соколову на этот раз носили более резкий характер.

Обращаясь к его второму предложению, к так называемому «Положению о Северо-Кавказском Союзе», мы высказались, что в нем для нас могла бы оказаться приемлемой основная рамка: не диктат, а двухстороннее соглашение верховного руководителя Добровольческой армии и Кубанского Краевого правительства, первого – от имени населения неказачьих областей, и второго – от имени населения Кубанского края.

По содержанию же его основных статей положения о «Союзе», где, к примеру, в статье 3-й говорилось без экивоков о «всей полноте власти верховного руководителя Добровольческой армии в вопросах законодательства и в вопросах управления в пределах Союза», то мы высказались, что для нас это неприемлемо.

В своей книге «Правление генерала Деникина» профессор Соколов обмолвился, как он прибег тут к некоей «хитрой механике», чтобы сочетать с диктатурой нечто от федерации и соглашения.

Кубанцы «раскумекали» профессорскую «хитрую механику».

Пропуская мимо ушей тон людей, подходящих к нам с запасом профессорского лукавства, мы выразили надежду, что при честном отказе от предвзятой мысли о «спасительности» организации объединяющей власти только в форме личной диктатуры дальнейшие переговоры могут иметь успех.

Но другая сторона – добровольческое командование – увлеклась своим размахом захвата прав на распоряжение силами и ресурсами Кубани.

Генералу Деникину даже Соколовское положение о «Северо-Кавказском Союзе» показалось «недостаточно обеспечивающим полноту власти» и не отвечало тому положению, которое должна будет занять Кубанская область в строе «Российской Державы»… Как теперь странно читать эти слова!..

Глава XXXIV

Л. Л. Быч, председатель правительства и заведующий нашими краевыми внешними сношениями, упорно молчал по поводу желательной для него формы объединения власти. Однажды в заседании совета правительства, в порядке внеочередного заявления, мы сами этот вопрос поставили и Быч предложил поручить члену правительства по ведомству юстиции, горцу А. А Намитокову, представить в совет соображения о желательной форме «объединения власти». По своей политической ориентации Намитоков был близок к Бычу, поэтому скоро нам была доложена излюбленная Бычом формула «объединения» в виде широкого Южно-Русского союза, вернее было бы сказать, Южно-Русской конфедерации – с непременным участием в ней, кроме Дона, Кубани, Терека, также Крыма, Украины, Грузии, Азербайджана, Армении и пр. Во главе союза проектировалось поставить Союзный совет, многоголовое учреждение, которое действует через назначаемое его правительство и при особом законодательном собрании представителей каждой из входящих в союз держав, нечто подобное «Союзному совету» (Бундесрату) времен до-бисмарковской Германии.

Слабость такой конструкции власти была самоочевидной для данного острого момента гражданской войны. Это была другая крайность по сравнению с добровольческой навязчивой идеей – «единоличной диктатуры».

Не терпящий отлагательства вопрос объединения власти отодвигался на неопределенное время, ставился в зависимость от привлечения широкого круга предполагаемых участников, при этом таких, о которых не было известно, желают ли они, объединения, которые, к тому же, в силу обстоятельств попали в сферу различных иностранных влияний – Грузия[59] и другие закавказские республики сначала немецкого, а потом английского, Украина, Крым – немецкого, а затем общего союзнического – французского. Непрактичность и по моменту крайняя нецелесообразность предложения Быча – Намитокова била в глаза и крайне раздражала. В совете Кубанского правительства обмен мнений принял резкий оборот. Несмотря на неотложность объединительного завершения, вопрос о нем сошел с повестки на неопределенное время, что у нас нередко тогда случалось. К нему совет правительства принужден был вернуться, когда от командования Добровольческой армии последовало официальное приглашение принять участие в совещании по поводу образования объединенной власти. Добровольцы к этому периоду по-своему подготовились. Составленное Соколовым «Временное положение» было в целом одобрено на совещаниях у Деникина. В смысле порядка проведения в жизнь «единоличной диктатуры» решено было не навязывать ее насильно, не предписывать, се кубанцам, а на ней «сговориться».

– Диктатура, покоящаяся на сговоре.

Практика диктатуры, между тем, уже о себе широко заявила на образцах управления очищенными от большевиков частями Ставропольской и Черноморской губерний. Они были отданы в руки молодых и решительных полковников – Глазенапа и Кутепова.

Об административной практике генерала Уварова уже говорилось выше. Сам генерал Деникин даст потом оценку этому образцу диктатуриального управления своих молодых помощников исключительно безотрадную.

– Военные губернаторы обрастали мало-помалу махровым цветом старого чиновничества. Издавались оглушительные приказы…

– Уездные административные должности становились этапом в арестантские роты[60]. Местная интеллигенция не хотела сотрудничать с такого рода администраторами и от занятия предлагаемых должностей отказывалась.