Роковая красавица Наталья Гончарова - Ирина Ободовская

Надо также сказать тебе несколько слов о Тетушке. В день вашего отъезда был обед у Строгановых, и вот она к нам заезжает совершенно вне себя, чуть ли не кричит о бесчестье; с большим трудом Таше удалось ее успокоить, она ничего не хотела слушать, говоря, что это непростительно. Вот ее собственные слова: «Как, два мальчика живут четыре дня в городе, не могут на минутку забежать к тетке». Я слышала это из своей комнаты, так как скажу тебе между нами, когда я могу ее избежать, я это делаю так часто, как только возможно. Конец разговора я уже не помню, все что мне известно это то, что вам здорово досталось. С того дня я не слышала, чтобы она о вас упоминала.[117]

Не читай этих двух страниц, я их нечаянно пропустила и там может быть скрыты тайны, которые должны остаться под белой бумагой.[118]

Вот тебе сплетни, впрочем, стоит только мне заговорить о моей доброй Тетушке, как все идет как по маслу.

Что касается остального, то что мне сказать? То, что происходит в этом подлом мире, мучает меня и наводит ужасную тоску. Я была бы так счастлива приехать отдохнуть на несколько месяцев в наш тихий дом в Заводе. Теперь у меня больше опыта, ум более спокойный и рассудительный, и я полагаю лучше совершить несколько безрассудных поступков в юности, чтобы избежать их позднее, тогда с ними покончишь, получив урок, иногда несколько суровый, но это к лучшему.

Таша просит передать тебе, что твое поручение она исполнила (я подразумеваю покупку набойки), но так как у ее горничной было много работы в последнее время, она не могла начать шить; она это сделает непременно. Что касается иностранного журнала, то Таша рассчитывает подписаться на него сегодня.

Пушкин просит передать, что если ты можешь достать для него денег, ты окажешь ему большую услугу.

Итак, прощай дорогой и добрый братец, я уже не знаю о чем больше писать и поэтому кончаю до следующего раза, когда соберу побольше сплетен. Нежно тебя целую и позволяю себе то же в отношении моей невестки, которой прошу передать тысячу приветов. Скажи Ване, что я ему напишу завтра, или послезавтра, мне надо немного привести в порядок свои мысли. А покамест целую тебя крепко, крепко. Если Сережа у вас, поцелуй его также за меня».

Письмо это очень важно как по своему содержанию, так и по тому, что оно позволяет нам по-новому судить об отношении самой Александры Николаевны ко всем происходящим событиям. Уезжая, Дмитрий Николаевич просил сестру писать ему: он, очевидно, не был спокоен, несмотря на то что свадьба, казалось бы, положила конец всем драматическим переживаниям последних месяцев. Но Александра Николаевна хотя и выполняет его просьбу – пишет ему, однако она далеко не откровенна и умалчивает о многом, вернее – о главном. Письмо написано в смятении чувств; она пропускает две внутренние страницы почтового листка не нечаянно, как она говорит, а потому, что она нервничает.

Рассмотрим это письмо подробнее.

Впервые из этого письма мы узнаем об отношении Александры Гончаровой к Геккернам. «Я бываю там не без довольно тягостного чувства, – пишет она, – мои отношения с дядей и племянником не из близких».

Совершенно в другом свете рисуется нам и присутствие Александры Николаевны на обеде у Геккернов, в чем ее всегда упрекали. Базировалось это утверждение на письме Густава Фризенгофа, ее мужа, который со слов самой Александры Николаевны в 1887 году писал ее племяннице, А. П. Араповой: «Ваша тетка перед своим чрезвычайно быстрым отъездом на Завод после катастрофы была у четы Геккерн и обедала с ними. Отмечаю это обстоятельство, ибо оно, как мне кажется[119], указывает, что в семье и среди старых дам, которые постоянно находились там и держали совет, осуждение за трагическую развязку падало не на одного только Геккерна, но, несомненно, также и на усопшего».

До сих пор эти строки письма рассматривались как подтверждение того факта, что Александра Николаевна обедала у Геккернов после дуэли, а вторая часть отрывка как бы указывает на то, что и она находилась в числе осуждавших Пушкина.

Здесь следует сказать, что, во-первых, совершенно невозможно предположить, что Александра Николаевна обедала у Геккернов после дуэли («после катастрофы»). Во-вторых, имеет место одна неточность. Мы сверили русский текст письма с французским подлинником Фризенгофа и обнаружили там две запятые, которые меняют смысл фразы. «Ваша тетка, перед своим чрезвычайно быстрым отъездом на Завод после катастрофы, была у четы Геккерн и обедала с ними». Таким образом, отъезд на Завод выделен, это было после обеда. Да и не могло быть никакой «четы» – Дантес был арестован.

Мы полагаем, что если Александра Николаевна и посещала сестру после свадьбы и обедала там один раз до дуэли, то это было не по причине ее влюбленности в Дантеса, как утверждают некоторые пушкинисты, а в силу родственных отношений к сестре и желания как-то морально поддержать ее в первые дни ее новой жизни. И бывала она там редко, «не без довольно тягостного чувства».

Александра Николаевна несомненно знала всю подноготную этой «невероятной» свадьбы, видела наглое поведение Дантеса и после 10 января, ее мучает «то, что происходит в этом подлом мире». Это знаменательные слова, свидетельствующие о ее отношении к событиям.

Судя по письму и зная ее глубокую и искреннюю любовь к Наталье Николаевне, Александра Николаевна была на стороне Пушкиных, но в этот момент не нашла в себе мужества решительно порвать с домом Геккернов. Может быть, она надеялась, что со временем все уладится, во всяком случае она, вероятно, пыталась что-то сделать в этом отношении. Она сознательно умалчивает о том, что же происходило в это время в семье Пушкиных. А между тем обстановка с каждым днем все больше обострялась. Приведем несколько высказываний современников, рисующих, как назревали трагические события.

Н. М. Смирнов, хороший знакомый Пушкина, дружески к нему относившийся, писал в своих воспоминаниях: «Поведение же его[120] после свадьбы дало всем право думать, что он точно искал в браке не только возможности приблизиться к Пушкиной, но также предохранить себя от гнева ее мужа узами родства. Он не переставал волочиться за своею невесткою; он откинул даже всякую осторожность, и казалось иногда, что насмехается над ревностью непримирившегося с ним мужа. На балах он танцевал и любезничал с Натальею Николаевною, за ужином пил за ее здоровье, словом довел до того, что все снова стали говорить про его любовь. Барон же Геккерен стал явно помогать ему, как говорят, желая отомстить Пушкину за неприятный ему брак Дантеса».