Избранник смерти - Евгений Валерьевич Решетов

Автомобиль боком заскользил по грязи, вошёл в поворот и остановился под прикрытием леса, скрывшим от нас преследователей.

— Удачи, Лука Анатольевич, — протараторил я, выбрался из машины и закинул на плечо безвольное девичье тело. Её зад уютно устроился возле моей щеки, а ноги я обхватил рукой, прижимая к своему торсу.

— Пусть Отец Наш Небесный не оставит вас! — выпалил семинарист и погнал автомобиль по узкой лесной дороге.

А я вместе со своим ценным постанывающим грузом ринулся во тьму, шевелящуюся среди деревьев. И только стоило мне скрыться во мраке, как мимо пронеслись аж пять автомобилей преследователей. Охренеть! Сколько же в них народа?! Я бы точно не справился со всеми! Последняя мысль убедила меня в правильности моего поступка. Но что дальше? А дальше пешком до Чернолесья и непременно через лес, поскольку на дорогу выходить нельзя, ведь люди Петрова в первую очередь будут прочёсывать именно дорогу. А уже около Чернолесья я угоню машину у служивых. Во все тяжкие, так сказать. А может, и отыщу Чернова, он ведь обещался устроить там полевой лагерь и наблюдать за Чернолесьем.

Пока же я поправил тело Василисы, наконец-то снял опостылевший глубокий капюшон и двинулся по грязи. Она жирно зачавкала под моими ногами, пытаясь стянуть ботинки. И в унисон ей на лёгком ветерке покачивались еловые лапы. Попутно в нос проникал насыщенный запах шишек, хвои и смолы. А яркая серебристая луна с чистого неба освещала блестящую от влаги лесную почву, покрытую опавшими иголками. Такой умиротворяющий пейзаж начал выгонять из меня напряжение последних часов. Мышцы постепенно расслаблялись, дыхание выравнивалось, а мысли приходили в норму. Конструктивно соображать сразу же стало легче. И я занялся тем, что принялся продумывать различные варианты развития событий: от самого хорошего до самого плохого. Последний вариант лично мне грозил тюрьмой, однако была у меня уверенность в том, что Чернов не допустит моего ареста. Он отведёт от меня руку правосудия. Но чем придётся за это заплатить?

Внезапно на моём плече дёрнулась Василиса и схватилась за ветку. Я от неожиданности не смог удержать равновесие и упал вместе с девушкой в грязь, где эта дура мигом вцепилась пальцами в моё горло и стала изо всех сил душить. Её глаза яростно заполыхали, полные губки искривились, а изо рта полетели хрипы и капли слюны.

— Убью! Гад! Мерзавец, — заверещала она, когда я довольно легко отцепил её руки от своей шеи и подмял девицу под себя.

— Предлагаю поговорить спокойно, без истерик, — просипел я, прижав её лапки к земле.

— В Аду ты будешь разговаривать, когда тебя убьёт мой папенька! — зло выпалила она и попыталась укусить меня за губу, но я вовремя отпрянул, и её зубки лишь бессильно клацнули возле моего лица.

— Сударыня, возьмите себя в руки. Вам придётся поговорить со мной. И чем скорее мы это сделаем, тем лучше.

— Убийца! Немедленно слезь с меня, проходимец!

— Слезу, ежели пообещаете не убегать и не вредить мне.

Петрова пронзила мой лоб ненавидящим взглядом, пару раз дёрнулась, пытаясь скинуть моё тело, а затем нехотя прошипела:

— Обещаю.

— Вот и отлично, — дружелюбно сказал я и принял вертикальное положение.

Девица резко вскочила с земли, как в одно место ужаленная, но потом её повело в сторону, точно сильно надравшегося алкаша. Она упала на четвереньки, выгнулась как кошка и оставила на лесной подстилке свой ужин.

— У вас сотрясение мозга, так что тошнота и головокружение — это нормально в таком состоянии, — спокойно произнёс я, присев на корточки.

— Не смотрите на меня, — пробурчала она, поспешно вытерла рот ладонью и встала на колени.

Тонкая ткань грязной ночной рубашки облепила её крепенькую грудь с затвердевшими от холодка сосками, привлекая моё внимание.

Девица перехватила мой взгляд, густо покраснела, резко скрестила руки на груди и выдохнула:

— Прекратите так глядеть на меня!

— Накиньте, — с ухмылкой проговорил я, снял плащ и передал его дворянке. — Мне придётся понести вас, поскольку сами вы вряд ли сможете нормально идти.

— Не прикасайтесь ко мне! — яростно выпалила Василиса, поспешно надев плащ. — Вы уже, небось, натрогались, когда несли меня! Охальник! Вор! Вы подло украли меня, а до этого хотели застрелить!

— Если бы хотел застрелить, то застрелил бы, — колко выдал я и снял ботинки. Кажись, девица скорее умрёт, чем позволит мне нести её. — Обуйте, а то босиком вы точно далеко не уйдёте. И не надо презрительно корчить физиономию. Лучше головой подумайте. Вы не пробовали так делать? Очень, знаете ли, помогает принимать разумные решения. А нынче разумное решение — это взять обувь и надеть её.

— Давайте сюда ваши обноски. Но я их надену лишь потому, что хочу оставить вас без обуви. Авось какая-нибудь ядовитая змея укусит вас за ногу, и вы умрёте в страшных мучениях, а я буду смотреть на вас и хохотать, пока из вашего рта идёт пена.

— А у вас богатая фантазия. Но единственная ядовитая змея в этих лесах — это вы, сударыня. У вас, по-моему, даже язык раздвоенный.

— Ничего он не раздвоенный! — возмущённо выдала девица и показала мне розовый язычок.

— Да, не раздвоен. Но, возможно, у вас змеиная кожа на груди? — насмешливо сказал я, приподняв бровь.

Руки девушки метнулись к бортам плаща, но уже через миг она фыркнула и заявила, вздёрнув подбородок:

— Я не деревенская дурочка, дабы поддаваться на ваши гнусные провокации!

— Ну, раз вы не дурочка, то слушайте меня внимательно, — серьёзно проговорил я, метнув на неё фирменный взгляд мастера смерти. Девушка поёжилась, но голову не опустила. Лишь упрямо сощурила прекрасные глазки, блестящие от злости, словно искры трансформатора. — Я доставлю вас в Петроград, а затем обменяю на Акулину Астафьеву и Анатолия Кантова. И на этом поставлю точку в войне двух семей. Никто больше не погибнет. И если ваш отец — разумный человек, то он пойдёт мне навстречу, иначе клянусь, я сотру с лица земли весь ваш род, подниму из могил уже умерших Петровых и их тоже уничтожу. Вам ясно?

— Ясно, — сглотнула побледневшая дворянка и всё-таки отвела взор.

— А раз ясно, то не делайте глупостей. Даже не пытайтесь подловить меня и атаковать магией. Вы и со сломанными руками будете ценной пленницей, — максимально угрожающе произнёс я и