Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга вторая: июнь 1942 – январь 1943 - Геннадий Леонтьевич Соболев

Взволнованные удачей, мы с Лисовским собираемся дать Соломахину команду вести буксиром вдоль Невы легкие понтоны. Может быть, уже сегодня ночью главным силам 55-й армии удастся прорваться через реку Тосну? Атам, глядишь, недалеко и Мга!

Но тут Одинцова вызывает к телефону командующий фронтом. Георгий Федотович начал было докладывать об успехе десанта, но вдруг осекся. Голос его изменился.

– Слушаюсь, товарищ командующий! Сейчас же еду туда, – говорит генерал и кладет трубку.

Оказывается, пехота, попав под удар авиации и артиллерии противника, залегла.

Вместе с Одинцовым в штаб 55-й армии отправляюсь и я.

К моменту нашего приезда туда обстановка несколько изменилась. 43-я и 268-я стрелковые дивизии, хотя и с большими потерями, все же разгромили фланговый узел обороны противника в поселке Усть-Тосно. 942-й полк 268-й стрелковой дивизии форсировал реку Тосну и закрепился на крохотном плацдарме.

Шоссейный мост тоже удалось захватить. Но он оказался пристрелянным. Два первых танка, выскочившие на него, сразу были подбиты и заградили путь другим. Вытащить их не удавалось, настолько сильным был артиллерийский и пулеметный огонь.

Как и месяц назад в старо-пановской операции, бои под Усть-Тосно приняли затяжной характер. Сказывалось прибытие к противнику свежих наземных частей, а главное, его преимущество в авиации.

Тогда я еще не совсем ясно понимал, что на невском участке завязываются события, выходящие за рамки частной операции. 11-я немецкая армия Манштейна в те августовские дни заканчивала сосредоточение для наступления под Ленинградом. И наши активные действия имели своей главной целью сорвать этот замысел, заставить войска противника, готовившиеся к наступлению, втянуться в оборонительные бои.

Бычевский Б. В. Город-фронт. Л., 1967. С. 176–180.

Из воспоминаний артиллериста Н.А. Власова

К концу августа 1942 года на наш участок фронта стали стягиваться свежие войска. Однажды ко мне на НП командир нашего полка подполковник Ступин пришел с начальником артиллерии 6-го Гвардейского корпуса полковником Шухриным, показавшимся мне толковым и деловым человеком. Ступин сказал мне по секрету, что 6-й Корпус прибывает на наш участок. На другой день меня посетила большая группа офицеров-артиллеристов во главе с командиром полка. Они только что прибыли из Сибири в составе подобного нашему артполка, опыта не имели, пороха не нюхали и держались друг за друга. Наши полковчане, шутя над ними, вспоминали, что они в первые дни на фронте прошлой осенью также держались немалой группой. Среди других прибывали и реактивные батареи «катюш» (сначала их у нас называли «марусями», а «катюша» утвердилась позднее). Ко мне пришел старший лейтенант, командир дивизиона и попросил «привязать его батарею» (определить координаты огневой позиции). По пути к его батарее он сказал мне по секрету, что у них дивизион М-30 реактивных минометов калибра 303 мм, мины весом 100 кг каждая. Один залп дивизиона дает 384 такие мины. Личный состав к ним отбирался очень строго, сам Сталин утверждал каждого.

Я сомневался в точности моей привязки, но когда увидел батарею, убедился, что лучшая точность не имеет смысла. Их яйцевидные мины с цилиндрическими хвостами-ракетами были расставлены широко по фронту и адресовались на обширную площадь переднего края немцев. Их у нас назвали «ванюшами» или «андрюшами». Позднее я наблюдал, как они, казалось, виляя реактивными хвостами, летели в сторону немцев, оставляя дымный слой и сотрясая землю и воздух своими разрывами, оглушавшими даже на нашей стороне.

Задачей предстоящей операции был прорыв обороны немцев и в случае успеха выход через Синявино на соединение с Ленфронтом у берегов Невы.

27 августа в б часов утра началась артподготовка. Такое фортиссимо я слышал впервые. Грохот и стон был так силен и непрерывен, что разговаривать можно было только на ухо, громко крича. К этой какофонии примешивались и выстрелы шести орудий нашего дивизиона. Мы вели огонь по хорошо разведанным вражеским батареям и одному участку обороны.

На другой день 19-я Гвардейская дивизия прорвала оборону немцев на лесном участке шириной три-четыре км в направлении на Синявино. Мне удалось пройти вслед за пехотой на бывшую вражескую территорию. В глухом лесу стояла первобытная тишина. Сюда не стреляли ни немцы, ни наши. Но над проходами к этому прорыву все чаще и чаще стали пикировать «Юнкере» 88 и 87. Будучи на ПНП-3 (передовой наблюдательный пункт 3-й батареи) в этом районе, я очень хорошо их видел и сначала прятался за блиндаж, а потом понял, что лучше стоять в окопе, и тогда видно, что далеко не каждая их бомба летит на тебя. Я даже стрелял по ним из винтовки, настолько близко они пролетали мимо. На другой день наша пехота захватила Синявино. Но справа немцы удержались в роще Круглой, и на дороге в Синявино с востока спешно вводили подкрепления. Вскоре, подтянув новые войска, они сумели отрезать синявинскую группу пехоты. В этой группе оказался заменивший меня новый начальник разведки 1-го дивизиона гв. лейтенант Гуменюк. С ним было пятеро разведчиков и связистов. Сам он с двумя ребятами сумел выбраться, а трое ребят пропали без вести. Меня уже в начале боев вызвали в штаб и назначили помощником начальника штаба по разведке (ПНШ-2).

«Мы знаем, что значит война…». Воспоминания, письма, дневники универсантов военных лет. СПб., 2010. С. 300.

Из журнала боевых действий 768-го тяжелого артиллерийского дивизиона резерва Главнокомандования вермахта

16.8.42. Днем дивизион выдвинутым в Стрельну дежурным орудием вел беспокоящий огонь по Финляндскому вокзалу, выпустив 10 снарядов. Снаряды ложились у цели, наблюдением точно установлены попадания в здания.

Дежурное орудие – единственное действовавшее на участке тяжелое орудие – было немедленно разведано. В результате его стрельбы несколько батарей противника из Петербурга целый день вели интенсивный огонь по этому орудию. 173 разрыва отмечено в его районе, частично в непосредственной близости к орудию. Перед вечером семь бомбардировщиков бомбами и бортовым оружием атаковали дежурное орудие. Беспокоящий огонь по Финляндскому вокзалу, очевидно, очень неприятен противнику, так как это единственный вокзал, находящийся вне действенного огня немецкой артиллерии и поэтому используемый в больших масштабах для грузовых операций. Во время огневого налета солдат 3-й батареи ранен так сильно, что на следующий день умер в дивизионном перевязочном пункте в Коркули.

25.8.42. Утром была проведена стрельба дежурного орудия в Стрельне. Целями были Главный почтамт в Петербурге для второго заряда и Финляндский вокзал для третьего заряда. У первой цели наблюдался сильный длительно державшийся дым. Стрельба маскировалась совместным огнем одной батареи 708-го берегового дивизиона РГК и 531-го берегового дивизиона РГК.Это мероприятие оказалось вполне целесообразным. Противник не