Война магов - Александр Прозоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Монета откликнулась — он почувствовал ее, как человек ощущает щекотание пальца ноги или шевеление волос. Он попытался шевельнуть ею и начал осторожно перетягиваться на ту сторону, словно протискиваясь в невероятно узкую форточку.
Сперва легкое касание… Нет, в этот раз краешка его души никто не обжег, никто не попытался на него напасть. Андрей протиснулся дальше, перенеся во вражеское логово примерно треть своей эфемерной сущности, чуть выждал и наконец переместил вперед большую часть души. Или, если можно так выразиться — перенес за «окно» свой центр тяжести.
Вокруг было тихо, пусто, темно.
«Может, колдун вообще удрал к себе в Османию?» — мелькнула в душе слабая надежда. И тут — словно кто-то выбил из-под ног табуретку. Андрей ощутил несколько мгновений невесомости, горло сдавило удушьем и… И это состояние застопорилось, удерживая его на грани между жизнью и смертью.
Раздался громкий хлопок — и комнату озарило полтора десятка свечей.
— Я знал, что ты вернешься, — довольно засмеялся круглолицый узкоглазый колдун в короткой войлочной жилетке, вышитой изящной арабской вязью, и в пышных парчовых шароварах. — Что ты обязательно захочешь влезть в мой дом через свой глупый поклад, маленький северный дикарь, и причинить мне смерть. Теперь посмотрим, кто из нас умеет лучше забавляться со своими рабами!
Маг что-то взял со стола, дунул в сторону непрошенного гостя, и Зверев, хотя и думал, что удушья сильнее быть не может — задохнулся от нестерпимого холода. Изморозь закрыла вокруг него четкую гексаграмму. И Андрей понял, насколько глупо и жестоко попался: узкоглазый положил монету в центр знака, запирающего духов, словно в каменную несокрушимую темницу. Когда же гость явился — просто выбил алтын за пределы знака. Серебряный кругляшок — дорога князя на свободу — улетел, а ученик Лютобора остался. Просто и эффективно. Шансов на спасение никаких.
— Ты все равно не выживешь, гнусный червь! — Андрей с силой врезался своим мягким эфемерным телом в невидимую преграду. — Я наложил на ногайскую стену проклятие петли Иерихона. На рассвете она рухнет, и всех вас втопчет в грязь кованая конница! Всех, всех до единого! Никакие заклятия тебе не помогут! Ты умрешь, умрешь! Тебя зада…
Колдун провел рукой перед стеной гексаграммы — внутри стало еще холоднее. Узкоглазый маг присел, коричневым мелком начертал какой-то знак возле острия многоугольника, обошел пленника, повторил то же с другой стороны — и вместо холода на Зверева обрушилась нестерпимая боль — словно тысячи кошек сдирали с него кожу, со всего тела сразу. Андрею показалось, что на миг он даже потерял сознание — хотя для духа это состояние вряд ли возможно. И тут настала минута блаженства — его пленитель стер ногой один из иероглифов.
— Так что ты говорил про проклятие Иерихона?
— Я наложил его на Ногайскую башню, — сглотнул Зверев. — До утра оно впитается в башню, и на рассвете при первом же громком звуке стена рухнет.
— Ты лжешь, — усмехнулся колдун, показал ему коричневый мелок и присел перед острием гексаграммы.
— Не-ет, не делай этого, не нужно! — в ужасе заметался пленник. — Только не… Сам, сам посмотри! Проклятие наносится шестью стрелами! Они все уже в стене! Посмотри сам! Нет, не пиши! Ничего не пиши! Там заклятие! Оно узелковым письмом сделано! Его только самые умные волхвы читать могут! А я не знаю, не умею! Я не могу его снять! Не пиши, не надо! Я только стрелял!
— Ты жалкий глупый варвар, — покачал головой узкоглазый. — Нет ни единого заклинания, которое нельзя уничтожить огнем земляной смолы.
Он усмехнулся, быстро начертал на полу уже знакомый знак — и Зверев снова забился в нестерпимых муках. Истязание длилось целую вечность, а когда настала передышка, узкоглазый закатил в гексаграмму стеклянную бутыль:
— Залезай в нее, — и показал мелок.
Ощущая себя полным идиотом, Андрей — точно так же, как пробирался через монету в чужой дом, — стал старательно втискиваться в горлышко заговоренного сосуда. Понимал, что в тюрьму вечную идет — но испытывать на себе колдовские пытки больше не хотел. Османский маг стремительным движением заткнул бутылку, разметал одну из линий, вытащил сосуд и поднес к глазам: — На мраморной полке моего дворца ты станешь пятым врагом. Жить ты будешь долго-долго. А о смерти просить — часто-часто. И если ты обманул меня со своим проклятием, то руны звездных лучей покажутся тебе райским наслаждением по сравнению со страданием, что ожидает тебя в ближайшие годы.
Колдун чуть обождал, словно давая пленнику время одуматься, раскаяться, в чем-то признаться, затем покачал головой, обмотался широким атласным кушаком, сунул бутыль в складки и двинулся спасать город от неведомого колдовства. Запертый в темном сосуде, Андрей ничего не видел, но по звукам примерно догадывался, что происходит снаружи. Шаги влажные, чавкающие — значит, узкоглазый топает по улице. Шаги сухие и гулкие — это, разумеется, башня.
— Дай факел! — потребовал у кого-то маг. Несколько минут слышались только шорохи, потом узкоглазый удивленно произнес: — Надо же, и вправду есть! Вон одна, две… Их нужно достать. Вот еще. Нет, от другой бойницы будет удобнее. Да, вот она. Сейчас я ее достану…
«Факелом себе подсвечивает», — понял Зверев и едва не оглох от оглушительного в ночи взрыва.
Потом очень и очень надолго настала тишина. В бутылке она показалась и вовсе вечностью. Андрей даже заподозрил, что его похоронили вместе с колдуном в какой-нибудь братской могиле. И теперь он увидит свет только в двадцатом веке стараниями вездесущих археологов. Но вдруг совсем рядом послышалось осторожное шебуршание и сдавленные крики:
— Мурза Челбан убит, мурза Челбан…
Снаружи заплясал свет факелов. Ногайцы подняли тело колдуна — бутылка выкатилась из складок пояса, кто-то задел ее ногой, поднял, открыл, понюхал и небрежно отбросил в сторону:
— Пустая…
Сосуд и правда стремительно опустел — а в далекой юрте со стонами заметался на медвежьей шкуре князь Сакульский. Открыл глаза, приподнял голову и тут же уронил обратно:
— Господи, моя спина, моя шкура… Такое чувство, словно меня и вправду держали в бутылке, а потом драли кошками… Изя, ты здесь?
— Да, княже.
— Илья вернулся?
— Да, Андрей Васильевич.
— Вот и хорошо. Никого не пускать.
Разумеется, невзирая на строгий приказ, рано утром к Звереву прорвался дьяк Выродков, присел на край постели:
— Что, так плохо? Рана открылась? А мы намедни указ твой исполнили в точности. Кто-то из татар за стрелой с факелами полез. Тут мы и вдарили. Попали аккурат, факела разлетелись по сторонам, точно китайские шутихи…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});