Счастье среднего возраста - Светлана Алюшина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он тряхнул ее с такой силой, требуя ответа, что Сашина голова мотнулась назад, вперед.
— Да! — пообещала она.
Без требования объяснений, лишних разговоров, сомнений дала ему железобетонное обещание Сашка. Но только на время!
Это она уже себе пообещала!
Он ухватил ее за локоть и потащил к выходу. Но они не успели…
Входная дверь, еще старая, обычная, двухстворчатая, а не железная, предполагаемая после ремонта, отлетела, с грохотом стукнувшись о стену, открытая наипростейшим способом — а именно с ноги и с удовольствием. В квартиру, навстречу замершим на пол коридорной дороге Сашке с Иваном, ввалились незнакомые братки.
За ними, степенно ступая, вошел знакомый по посещению исторической дачи и скоростному отбытию с оной мужчина.
— Иван Федорович, — преувеличенно надменно, излучая уверенность, обратился мужчина, — надеюсь, пошло-героической драки с моими людьми не будет ввиду неравенства сил.
— Если ваши люди не начнут пошлить, пользуясь этим неравенством.
К Ивану рванулась парочка быков, но братки притормозили, остановленные гневным приказом:
— Не трогать! — и мягко, голосом уже получившего добычу хищника: — Иван Федорович, уж простите их излишнее рвение. Обижены на вас и плохо обучены к тому же.
«Не рисковал бы ты, мальчонка, такими откровениями, — подумал Иван, ругая себя попутно почем зря, — братки народ непредсказуемый, нервный, могут и тебе навалять за оскорбление!»
Но братки проглотили. С трудом правда, было видно.
— Ну, здравствуйте, здравствуйте! — перестав интересоваться Иваном, переключил свое внимание на Сашку господин. — Драгоценная вы наша, Александра Владимировна! Я бы сказал: неуловимая!
Пошутил так.
Санька смерила его с головы до ног и обратно таким надменным взглядом, умудрившись остудить убойным презрением не в меру зарвавшегося холопа.
«Что она делает! — испугался за нее Иван. — Спокойней, Сашка, не нарывайся!»
Стараясь передать ей свои мысли, он незаметно сжал ее локоть, который так и не отпустил. Она не обратила внимания.
— Насколько мне известно, мы не представлены, поэтому не имею возможности ответить взаимной радостью от встречи с вами.
— Все приходится делать второпях, Александра Владимировна! — пожалился на жизнь товарищ. — Уж извините и позвольте представиться: Юрий Николаевич, направлен сопроводить вас до места.
— И что вы будете делать, Юрий Николаевич, если я не изъявлю желания быть препровожденной вами или кем-то другим в неведомые мне места? Скрутите мне руки, в зубы по-пролетарски заедете? — добавила высокомерия, приподняв одну бровь, и перешла на светский тон Александра.
Ну прям царица в момент ареста матросней! Иван разозлился на нее, собрался весь.
«Вот же девка неугомонная!»
— Давайте обойдемся без крайностей! — напрягся Юрий Николаевич.
Сашка усмехнулась пренебрежительно:
— Без крайностей, Юрий Николаевич, вы, видимо, не можете. Захватываете, к стульям привязываете, по лицу даму бьете, преследуете.
— Хватит! — оборвал Юрий Николаевич, растеряв всю сдержанность.
— О! — порадовалась необычайно Сашка. — Сейчас хамить начнете, приказывать для самоутверждения, ударите меня, наверняка для него же! Неуверенные в себе мужчины или низкие по рангу всегда утверждаются таким образом, за неимением других аргументов в споре.
Один из братков заржал, оценив Сашкино выступление. Юрий Николаевич отреагировал красными пятнами, появившимися на лице в результате сдерживания эмоций. Иван еще раз сдавил ее локоть — хватит, остановись!
Юрий Николаевич не выдержал заданного им покровительственного тона, переигранный Сашкой. Иван ему даже посочувствовал — переварить Сашкину надменную язвительность — это надо быть пареньком устойчивым, а Юрик был так себе — на посылках, хоть и сытых, дорогостоящих, но против Романовой хиловат, и понимал, что стоит она его го-о-ораздо выше во всех отношениях!
Ну точно, революционный матросик, арестовывающий дворян!
— Все, забирайте их, уходим! — отдал он приказ, развернувшись к Сашке с Иваном спиной, собираясь выйти в дверь.
Ну конечно, последнее слово она оставит за ним, как же!
— Вы еще на фальцет сбейтесь, Юрий Николаевич, от чувств-с, и руки-ноги связать нам не забудьте, не приведи господь чего — шестеро мужчин против одной женщины и ее кавалера! Поостерегитесь, а то начальство наваляет за нерадивость!
Быки уже ржали вовсю, развеселясь, видимо, Юрик был не в особом авторитете и где-то даже раздражал.
А тут цирк такой!
Но Сашка, сама того не понимая, от злости вступив в дебаты, сделала два очень важных дела — в словесном уничижении Юрия Николаевича потянула время. И достала-таки его так, что он не отдал приказа связать их — умеет она до печенки пробуравить, не смог Юрий Николаевич пережить ее презрительность, гордо прошествовав вперед, за ним два братка, вывернувшие назад руки Ивану, и Сашка, этапируемая под оба локтя еще двумя парнями.
— По машинам! — скомандовал Юрий Николаевич.
«Все-таки был наверняка у него в предках чекист какой! Ой, был! Подпортил дед наследственность любовью к ночным арестам и рисовочно-постановочным приказам! «По машинам!» — смех, да и только! Ты еще отмашку дай пухленькой ручкой, колыхнув животиком, — «В атаку!», и пукни от усердия втихаря, пока никто не слышит!» — злилась Сашка.
И вдруг!
Ярко вспыхнули мощные прожекторы, направленные прямо на их «делегацию». Александра ослепла в один момент, только слышала со всех сторон команды, так громко выкрикиваемые, что это напомнило психическую атаку:
— Стоять! Лежать! Руки вверх! Мордой на асфальт! Не двигаться! Ноги в стороны! — вперемежку с отборным матом.
Так стоять или лежать? Так руки вверх или ноги в стороны? Что у нас, утренняя зарядка или ночная?
Она ничего не поняла, зажмурила заболевшие от яркости глаза, почувствовала, что исчезли жесткие тиски чужих пальцев с ее локтей. Стояла как вкопанная на месте, растерянная, оглушенная матом, противоречивыми приказами, несущимися со всех сторон, раздавшимся близким выстрелом — поняла по звуку, что в воздух, вверх, — и ослепленная даже через зажмуренные веки прожектором.
— Саша, ко мне!!! — вычленило сознание голос Ивана в какофонии звуков.
Она осторожно, не разлепляя зажмуренных век, повернулась в сторону знакомого голоса и сделала шаг, уже в движении, еще до конца не поставив ногу на асфальт, почувствовала, как кто-то жестко схватил ее за горло, так, что пересеклось дыхание. Что-то холодное, металлическое уперлось в висок, и высокий, истеричный голос проорал у нее над ухом, оглушая: