Ветер с горечью полыни - Леонид Левонович

Горбачева использовали и выплюнули. Союз развалили, теперь скупают все, хватают особенно те, кто ближе был к власти, к корыту. Что будет в новом году? Только бы обошлось без гражданской войны! Как в Югославии или Грузии. Остальное — выдержим.

Вчера после треволнений с мотоблоком заныл мой собственный «мотор», аж клапана застучали. Пришлось пить валокордин. Вспомнился тот день, когда посадил боевой самолет, спустился с трапа и упал. Потом клиника, процедуры, анализы. Комиссация. Ощущение своей ненужности и беспомощности. Измена жены, развод. Однако же после того прожил 25 лет! Может, еще столько же прошкандыбаю по жизненной дороге. Вывод один — надо укреплять здоровье. Помалу буду расширять хозяйство. Запрягу мотоблок — двенадцать лошадей, пускай помогают. Пчел нужно больше. Вокруг лес — медовое дно.

Для меня прошедший год (уже прошедший) — Год Белой Козы — был насыщен событиями. Стал дедом, перешел на новую работу, которая больше по душе, построил баню. И еще одно событие: позавчера получил купоны — две карточки по 300 рублей. У капиталистов на гнилом Западе некуда девать продукцию, а у нас — нищета. Мафия, спекуляция, сумбур и безголовье.

О, Белая Коза! Сколько чего ты натворила! По насыщенности событиями этому «козьему» году, видимо, нет равных в истории человечества последних десятилетий. Прощай, Коза! Встречаем Год Обезьяны! Пусть будет она, Обезьяна, добрее!

У Короткевича есть отличное стихотворение про новый день: «Встану утром навстречу солнцу…» Последняя строфа такая:

У новым дні ўсё прыгожым будзе,Ён паўстане над новай зямлёй.Паднімайцеся, добрыя людзі,Крочыць к сонцу поруч са мной.[10]

Как хочется, чтобы в новом году все было красивым, чтобы хороших людей стало больше. Но чует мое сердце, утомленное жизнью и солнцем, что будет беспорядок, безголовье, цены попрут вверх. Очереди еще больше вырастут. Нищета воцарится в нашем краю. Но, повторю еще раз, только б не было войны. Остальное все — переживем. Победим!

Хроника БЕЛТА, других мировых агентств, 1991 г.

17 декабря. Новополоцк. Витебская область. Ассоциация многодетных семей Новополоцка отпраздновала свою первую годовщину. За прошедшие месяцы организация выросла с 13 семей до 160 семей, имеющих трех и более детей.

19 декабря. Анкара. Кабинет министров Турции принял решение признать все республики бывшего Советского Союза, объявившие о своей независимости.

20 декабря. Вашингтон. 46-я сессия Генеральной Ассамблеи ООН без голосования приняла резолюцию о международном сотрудничестве в деле изучения, смягчения и минимизации последствий катастрофы в Чернобыле.

30 декабря. Минск. Лидеры одиннадцати стран в Доме внешнеэкономических связей начали переговоры об укреплении СНГ.

XIX

Марина Сахута не любила праздничные дни. Даже в юности редко ходила на вечеринки — некогда было: старшая в большой семье — первая помощница родителей. А потом война — тоже было не до плясок, пряталась от немцев, чтобы не угнали в Германию. После войны платила за родителей налоги, страховку, приобретала младшим братьям учебники, штаны, резиновые сапоги на ноги. На праздники она просила главного врача, чтобы поставили дежурить ее: оплата двойная и занятие есть, не нужно ломать голову, как провести долгие праздничные дни.

Зато теперь ей так хотелось петь песни, плясать, принимать гостей, и еще было давнее желание, еще с самого детства — хоть раз наесться до отвала мороженого. Как-то она сказала об этом Бравусову, тот удивился.

— Ты что, сдетинилась?

Марина обиделась, чуть не заплакала. Бравусов дотумкал, что к чему, стал просить прощения:

— Милая моя, Маринка, не обижайся. Хвактически, ето все правильно. Ты ж никогда не натешилась етым мороженым. Только видела, как другие лакомятся. И про танцы ты как-то проговорилась. А я тогда — кусь себя за язык: мы ж с тобой, хвактически, ни разу не плясали в клубе. Ну, чтобы на вечеринке. И не слыхал я раньше, чтобы ты песню какую запела.

— Володечка, я ж и петь не умела. Слышала, как мать пела. Но ее песни забылись. Теперь учусь от радио. Слушаю и вслед повторяю.

Бравусов понял, почему некогда на юбилее Ивана Сыродоева она подзуживала соседок:

— Бабоньки, будет вам есть и пить. Давайте какую песню…

— Ну, так начинай, — зашумели женщины.

Но начать Марина не отважилась. Нашлись более смелые. А она охотно подтягивала. Подпевал, размахивая вилкой, словно дирижер, и Бравусов. Он любовался Мариной и его душа пела. А Марина раскраснелась, синие глаза, будто васильки во ржи, светились от радости. Как поздний цветок перед морозами, расцвела женщина на склоне горемычной, одинокой жизни.

Марина часто пела под радио, а иной раз на дворе бормотала себе под нос какую-то песенку, бывало, что и кружилась под музыку в танце, одна, когда Бравусова не было дома. У нее созрело огромное желание: каждый день делать праздником, радоваться каждому мгновению жизни. У нее было такое чувство, словно она второй раз родилась на свет. Стыдливость не позволяла ей раскрыться перед мужем, но он постепенно начал понимать свою вторую жену и как мог, как умел, способствовал ее настрою на радость.

— Хвактически, Маринка, ето правильно, — повторял он любимое присловье: — С радостью мы переживем радиацию. А если будем хныкать да плакать, то она доконает нас.

Бравусов радовался, что еще может приласкать жену, что с ней, Мариной, изведал неведомое прежде наслаждение от близости с любимой женщиной. А сколько у нее было ласки и нежности! Поутру, после ночи любви, Марина аж светилась от радости, пекла драники, Бравусов доставал бутылку тополевки — где-то вычитал, что очень полезна настойка водки на тополиных почках. Выпивала с десяток капель и Марина, а хозяин опрокидывал полную рюмку, с наслаждением повторял слова Якуба Коласа: «А нашча чарачку кульнуць усё адно што ў рай зірнуць…»

Марина не возражала, но сама полной рюмки не выпивала никогда, ни в каком застольи. Ущучивала и Бравусова, поскольку тот в компании частенько перебирал норму.

— Если будешь опрокидывать по полной рюмке, то и жена тебе вскоре не понадобится. Как и половина подушки. Будешь спать один. А как половину рюмки опрокинешь, так и про жену не забудешь.

Бравусову ущучивания жены были как мед на душу: значит, она хочет спать с ним, делить подушку. И он стал сдерживать себя в застольи, больше налегал на закусь, чем на выпивку. Жены начали ставить его в пример своим мужикам-выпивохам, не знающим никакой меры, готовым залиться водкой.

Марина в последнее время полюбила отмечать Новый год. Всей душой ей хотелось верить в истинность народной приметы: если весело встретишь Новый год, то весь год будет веселым и счастливым. Поэтому она готовилась к новогоднему празднику с большим волнением. В райцентре накупила игрушек, разноцветных шариков, зайцев, птичек. Опять-таки, одной из причин этого было то, что в детстве о праздничной елке-красавице Маринка Сахута могла только мечтать. И вот теперь ее мечта сбылась. Однако под елку не могла она класть подарки для своих детей, внуков, поскольку не имела их. Это была ее неизлечимая рана, которая саднила всегда, лишь притихла в последние годы: радость любви приглушила застарелую боль одиночества.

Сильно потрясли Марину гибель Сыродоева, самоубийство Кости Воронина, так что этот Новый год ей хотелось встретить особенно торжественно, чтобы в следующем году ничего подобного пережить не пришлось. Конечно же, она сказала о своем желании мужу.

— Хвактически, ето правильно. Новый год стоит встречать по-человечески, весело. Неизвестно, сколько их осталось в нашем календаре, — невольно вздохнул Бравусов. — Может, пригласим Мамуту с Юзей? Или, может, к сыну в Белую Гору пойдем. Утром вернемся. Прогуляемся немного.

— У сына, наверное, будет своя компания. Молодые, все грамотные. Современные. А мы с тобой уже старые. Может, я поговорю с Юзей? Или мы к ним, или они к нам.

— Хорошо. Приглашай их. А если они захотят, чтобы мы пришли, то сходим. Мы все-таки помоложе. Кабанчика заколем. А второго позже. Через пару месяцев. Петушка зарублю. А то они дерутся. Не поделят хохлушек, — хохотнул Бравусов.

В последнее время Марина подружилась с Юзей и теперь поняла, что у нее нет подружек. Они все повыходили замуж, поразъехались, разлетелись по свету, одна у нее была опора — родители и братья. Родителей уже нет, брат остался один, да и тот далеко. Марина немедля провела переговоры. Юзя с радостью отозвалась на предложение — встретить Новый год вместе, но пригласила соседей к себе.