Пути зла - Джон Тренейл

Он сбросил с плеча руку Эда. Глаза его злобно сверкнули.

– Ну и хрен с вами! – прошипел он. – Плевать я на вас хотел!

И вихрем вылетел из комнаты. Эд – следом за ним. Дверь захлопнулась. Диана, пытаясь унять дрожь, рухнула в кресло. Она все еще сидела, когда вернулся Эд.

– Извини, – сказал он, усаживаясь напротив.

– Все в порядке.

– Я показал ему, где выход, но он вдруг повернул…

– Он догадался, что я здесь. Но это не важно. Главное – ты был на высоте.

– Итак, каков твой приговор?

Он смотрел на нее с видом собаки, ожидавшей давно заслуженной прогулки. Диана чувствовала себя так, словно шла по краю пропасти. То, что она сейчас скажет, останется на Тобесе Гаскойне до конца его дней точно клеймо.

– Ты заказывал в ФБР его личностную характеристику, верно?

Эд кивнул.

– Скажи им, чтобы поторопились.

– Ты думаешь…

– Я думаю, что у него психопатические наклонности.

Эд наклонился вперед:

– Ты в этом уверена?

– Абсолютно.

– Ты в корне изменила свое отношение к этому парню. Ты настроена против него, и у тебя должна быть на то причина.

– Причина – профессиональная интуиция, основанная на том, что я только что видела и слышала.

– Видела, как он онанирует.

– Не только это.

– Тогда что же еще?!

– Успокойся. От крика мало толку.

Эд ударил кулаком по столу:

– Пошли. – Он вскочил на ноги. – Хочу тебе кое-что показать.

Она замешкалась, но он схватил ее за руку и, вытащив из кресла, повел в комнату в дальнем конце коридора. Здесь, уткнувшись в документы, сидели несколько детективов. Эд подтолкнул Диану к картотеке и выдернул один из ящиков.

– Здесь результат работы за месяц, доктор. Более двух сотен досье. Причем только те записи бесед с подозреваемыми, которые нам показались достойными внимания. Еще столько же осталось на дискете.

Он вынул с полдюжины папок и швырнул их на картотечный ящик. Диана почувствовала, как по спине ее пробежали мурашки. Эд яростно разбрасывал бумаги – будто тайфун пронесся по комнате.

– Две, три, четыре тысячи часов. Стенограммы, фотографии, заключения судебных медиков, технического персонала. – Он вложил ей в руки пухлую оранжевую папку. – Досье с личностными характеристиками, полученными из ФБР. Как по-твоему, сколько страниц? – Он повысил голос, обращаясь ко всем присутствующим: – Эй, ребята, тотализатор! Скажите-ка, сколько страниц в этом досье??? По доллару с каждого. Кто окажется ближе всех к истине, забирает выигрыш.

Самый надежный способ привести в чувство пациента, утратившего над собой контроль, – это проигнорировать его. Диана именно так и поступила: молча удалилась. Эд бросился за ней. Схватил за руку. Он был сильнее, и Диана не пыталась освободиться – она брела по коридору, упорно отказываясь смотреть на него.

– Почему ты не хочешь помочь нам? – набросился на нее Эд. – От этих досье – никакого толку. Пока никакого. Ты слышала и видела… Господи, ты же видела Гаскойна сегодня утром. Ты говоришь, что он психопат. Говоришь, что он ворвался к тебе в дом. В твоей власти изолировать его, сделать улицы чуточку безопаснее, а ты бездействуешь, и я требую ответа, я хочу знать – почему?

Он с силой ударил кулаком по стене. Диана вздрогнула.

– Напиши заявление о том, что он забрался той ночью в твой дом. Это даст нам основание для задержания. Мы выиграем время.

Она хотела того же! «Эд, как же ты этого не замечаешь?» Так и не сказав ни слова в ответ, она совершила отчаянный, безрассудный поступок: позволила себе уйти от решения вопроса. Такого она себе никогда не позволяла, даже когда умерла ее Ма-ма. Она повернулась к Эду спиной и вышла из участка. Села в машину и уехала – не в больницу Святого Иосифа, а домой. Вихрем промчалась мимо ребят из «Обеспечения безопасности», которые в изумлении прекратили работу, бросилась на постель и зарыдала.

Мало-помалу буря утихла.

– Ма-ма, – тихо плакала она в подушку, – когда наконец я научусь вести себя как взрослая?

Ма-ма, как всегда, оказалась рядом:

– Когда сама того захочешь.

– Но Ларри, мой отчим…

Воцарилось молчание, но она по-прежнему чувствовала чье-то незримое присутствие. Ма-ма не уходила, она просто не хотела говорить о своем втором муже.

– У меня совсем нет друзей, – шмыгала носом Диана.

– Это делает тебя вдвое сильнее. И у тебя есть Эд.

– Был.

Диана снова разрыдалась. В эфире раздавалось потрескивание. Она знала, что Ма-ма все еще рядом. Ее присутствие в конце концов помогло Диане обрести утраченное мужество. Она села, вытерла слезы, заставила себя улыбнуться. Затем сделала несколько упражнений по медитации. Это пошло на пользу. «Позвони в больницу, попытайся исправить положение, не губи свою карьеру».

Диана приготовила себе настой из коры дуба с коричником и грецким орехом: успокоительный сбор, наиболее эффективный из известных ей. Не спеша выпила стакан, заново обдумывая ситуацию и пытаясь представить дальнейшее развитие событий.

Она должна встретиться лицом к лицу с Тобесом и вытянуть из него правду. Но…

– Он опасен, Ма-ма, – услышала она свой голос.

Эфир молчал. Ма-ма удалилась. Едва лишь к Диане возвратилась уверенность в своих силах, она обрела и утраченное было чувство юмора.

– Держу пари, что Тобес тоже разговаривает вслух с отсутствующими собеседниками, Ма-ма.

Не получив ответа, Диана рассмеялась.

В школе каникулы. Папа хотел поехать на неделю в Орландо, чтобы показать мне «Диснейленд». Но сейчас, похоже, дела его пребывают в подвешенном состоянии, и он хочет остаться здесь на лето. Николь на прошлой неделе купила мне на день рождения портативный компьютер.

Папа тогда был так занят на заседаниях, что в день моего рождения он прислал мне подарок домой вместе с открыткой. (Он ушел на работу в то утро, когда я еще спал.) Брат Николь и его жена прислали открытку и деньги. Обе мамины сестры прислали подарки: книга про вампиров от тети Элейны и скейт от тети Пат. Пришлось написать благодарственные письма. Эх, зачем мне скейт? Никакой радости мне от этой доски.

На кладбище дела идут все хуже. Повсюду развесили провода и роют ямы. Не около нашего дома, слава Богу. Но с каждым днем с той стороны доносится все больше шума. Мне нравится смотреть, как работают землеройные машины, но мне разрешается ходить туда только с Николь или с папой, а они часто заняты.

Несколько раз ездил к океану с ребятами из школы, но этот Арни Кранц тоже был там. Он со мной не дрался, но непрерывно о чем-то шушукался у меня за спиной, и другие ребята смеялись. Я просто делал вид, что мне на все это наплевать, но, наверное, больше с ними не поеду.

Здесь ужасно скучно.

Каждый вечер, в половине десятого, выглядываю из окна. Его все нет. Жду до десяти, потом ложусь спать. Он все равно мой друг, несмотря ни на что, один-единственный. Уэй-и. По-китайски. Доктор Диана показала мне, как это нарисовать иероглифами – «один-единственный». И как произнести – тоже. Мы с ней ладим. Она сказала, что я должен чаще писать в дневнике, но зачем, если ничего не происходит?

Наверное, сбегу из дома. Мне страшно… Но другого выхода не вижу. Правда, пока что не хочу думать о побеге. Только если станет совсем невыносимо, тогда убегу. Знаю, куда пойду. Он меня не оттолкнет. Он обещал.

Диана посоветовала: «Пытайся излагать все свои проблемы на бумаге. Пиши, потом разберемся, что делать». Как будто все это так просто! Папа ничего не сказал о той вечеринке. Пока не сказал. Но скажет.

Забавно: не успел Джонни написать эти строки, как разразилась гроза. Была суббота, три часа дня. Майк вернулся домой после партии в гольф. Он зашел на кухню, где Джонни все еще писал свой дневник, и вот что произошло дальше.

– Джонни, я хочу поговорить с тобой, – громко сказал Майк. – Николь, не зайдешь ли сюда на минутку?

Николь зашла на кухню из сада и взъерошила Джонни волосы. Он был ей благодарен за дружеский жест. В этот ответственный момент его симпатия к ней была сильнее любви к отцу.

– Джонни, – начал Майк, присаживаясь, – нам нужно серьезно поговорить о том, что случилось тем вечером.

Мальчик кивнул. Он хотел сказать что-то, но у него вдруг перехватило дыхание, засвербило в горле – стало совсем скверно.

– Ты сказал, что один из твоих друзей похоронен на кладбище Корт-Ридж. Заявил об этом моим партнерам. Сказал, что твоему другу не понравится строительство. И духу-хранителю не понравится.

Воцарилось тягостное молчание. Мальчик смотрел на отца; жалел о своих словах и хотел исправить положение, но молчал. Майк Андерсон вздохнул. Николь протянула руку к Джонни, их пальцы встретились.

– Джонни… – Майк помолчал, словно хотел придать особый вес своим словам. – Джонни, нет никаких духов.