Черный археолог из будущего. Дикое Поле - Анатолий Спесивцев

Аркадий, тем временем, ежесекундно ожидая появления преследователей-черкесов, оценивал боевые качества постепенно увеличивавшейся толпы беглецов. И без того уже плохое настроение, у него от этих прикидок стало проявлять стремление к падению в бесконечность. Толпа обескураженных, откровенно испуганных парней, выдержать серьёзного боя не могла. Скорее всего, они должны были побежать при первом же появлении врага и никакие уговоры переломить их настроение не могли.

«Комитета по защите проштрафившихся казаков здесь не предвидится, а появление озверевших от нападения на их родной город черкесов — неизбежно. И как, спрашивается, встряхнуть этих перепуганных пацанов, чтоб они могли защищать сами себя? Если не придумаю немедленно, покрошат их черкесы в рагу и не вспотеют. Странно, что их ещё нет, должны были давно ворваться, рубя отставших беглецов. И где, спрашивается, опытные казаки, которые были с молодёжью?»

Аркадий в тот момент не мог знать, что поначалу наступление по центру от морских ворот развивалось не менее удачно, чем по другим направлениям. Черкесские ремесленники, армянские и турецкие купцы, прочий невоенный люд Темрюка, всерьёз отбивать атаки казаков, даже плохо обученных, не могли. Огнестрельного оружия в городе почти не было, из луков стрелять они, большинстве, не умели, а сабли и топоры у них, зачастую, из рук выпадали от одного звериного казацкого крика. Всё шло хорошо до того, как эта колонна уткнулась в подворье воинов одного из кланов. По каким-то своим причинам никто из этого подворья на оборону стен не вышел. Соответственно, никто из них на стенах и не погиб.

Вот уж кого чьи-то вопли не могли смутить, так это черкесских рыцарей. К тому же, не имея ружей и пистолетов, они все прекрасно умели стрелять из луков. Именно из них они и расстреляли потерявших осторожность руководителей колонны, шедших впереди, показывая пример храбрости молодёжи. Лучше бы они демонстрировали образцы разумной осторожности. Лишённая руководства молодёжь под вражеским обстрелом заметалась, не зная, что надо в таких случаях делать, а потом обратилась в бегство. И быть бы им всем изрубленными на бегу черкесскими саблями, черкесы бросились в погоню на лошадях, да в дело вмешались несколько опытных донских казаков, задержавшихся из-за штурма мечети (никого в живых они там не оставили). Остановить позорное бегство молодёжи они не успели, но встретить погоню залпами из ружей и пистолей смогли.

Прекрасные кольчуги, покрывавшие не только всадников, но и лошадей, от пуль — плохая защита. Казачья привычка таскать по несколько пистолей позволила всего лишь нескольким казакам расстрелять головку погони, заставить остальных временно отступить. Ненадолго, естественно. В собственном городе черкесы легко нашли обходные пути и вырезали помеху, напав на казаков с тыла. Но немного времени на приведение в чувство беглецов у Аркадия появилось.

Толпа перепуганных, жавшихся друг к другу ребят напомнила Аркадию стаю бандерлогов перед Каа. Ещё несколько минут назад они грозно вопили, врывались во вражеские дома, хватая испуганных их обитателей, беспощадно расправляясь с осмелившимися сопротивляться вторжению. Рассматривая беглецов, он слышал дружный хор блюющих за спиной. Смерть, да ещё такая страшная — тяжёлое испытание для неокрепшей психики. Попаданцу и самому, правда, не в этом здесь и когда, пришлось избавляться от содержимого желудка после первого своего боя. Он повернул, на секунду, голову вбок, глянул назад. Человек пять или шесть стояли буквой «Г» и увлечённо рыгали. Отрадно, что остальные, видимо уже сталкивавшиеся с насильственной смертью, встретили расправу над беглецом перед их глазами совершенно спокойно. Радовало и то, что двое держали связки принесённых ими пик.

«Чем вооружать есть. Вопрос на засыпку: — А смогут ли эти засранцы воспользоваться оружием?» Аркадий перевёл взгляд на толпу беглецов.

«Жалкая картина. Скисли ребята после первого же серьёзного испытания. И как, спрашивается, заставить их идти в бой? Испуганы до усирачки. Если сейчас устроить проверку, наверняка не у одного штаны изнутри запачканы. Побегут, к гадалке не ходи, от одного вида появившихся перед ними врагов. В сражение их теперь загонит разве что ещё больший страх. Хм… использовать, что ли, методу Фридриха Великого? В переложении на местные условия и с учётом рекомендаций Киплинга». Обернувшись назад, он встретился взглядом с одним из молодых стражей.

— Ты! А ну-ка принеси мне вон тот бочонок.

У стража, судя по скорости исполнения приказа, сомнений в его праве командовать, не возникло. Аркадий встал на бочонок и обратился к продолжавшим переминаться с ноги на ногу беглецам.

— Все меня видите?!

Ответ дружным назвать было трудно, но сразу несколько человек подтвердили, что: — Да, они его видят.

— Все ли меня хорошо слышите?!

На сей раз, ответило большее количество людей. Они охотно подтвердили, что его слышат.

— Кто я такой, знаете?!

Выяснилось, что Москаля-чародея знают все обозвавшиеся, коих было немало. Порадовавшись своей популярности, Аркадий продолжил диалог с беглецами.

— А что полагается у казаков за бегство с поля боя и оставление в беде товарищей, знаете?!!

Хотя вокруг воцарилась тишина, почти абсолютная, если бы не громкие рвотные позывы от ворот, молчание, в данном случае, можно считать положительным ответом на вопрос. Они знали и боялись последствий. Но ещё больше они боялись страшных черкесов. Аркадий, то есть, в данном случае — Москаль-чародей, стараясь выглядеть как можно более зловеще (и очень надеясь, что не выглядит, при этом, смешно) продолжил воспитательную работу.

— Значит то, что всем вам полагается мешок с завязкой и громкий бульк, вы знаете?! — сгустил краски попаданец.

Сразу несколько человек в толпе попытались оправдаться, но звучали эти попытки, громкие или тихие, крайне неубедительно.

— Жить, сучьи вы… хотите?!

Хором отвечать начальству молодых казаков ещё не учили, поэтому ответ был нестройный, но однозначно положительный. Что характерно, никто не высказал обиды на крайне оскорбительное обращение к ним. Скорее всего, этого оскорбления никто и не заметил. Не до того ребятам было.

— Тогда слушайте меня и не говорите, что не слышали! Сейчас все вы станете строем перед воротами и будете защищать их не щадя своей жизни. Кому не хватает, раздадут пики. А кто вздумает бежать ещё раз… все меня слышат?!! Ответ, что слышат, прозвучал очень уж жиденько.

— Я спрашиваю, серуны трусливые, вы меня слышите?!!

На этот раз подтверждение о внимании к его словам прозвучало куда громче и из большего числа глоток. Что характерно, опять никто не высказал обиды на оскорбительное обращение.

— Так запомните! Всех! Кто! Повернёт к врагу спиной! Я превращу! В жаб! Слышите, черти полосатые?! В жаб, зелёных, с бородавками!

В другой момент многие из присутствовавших наверняка усомнились бы в таком могуществе Москаля-чародея. В другой, но не сейчас. Разве что у стоявшего невдалеке привратного десятника, промелькнуло удивление. Остальные поверили Москалю-чародею сразу и полностью.

Они вдвоём, с этим самым десятником, имени которого Аркадий узнать так до боя и не успел (некогда, знаете ли, было, спешка, чтоб её), успели сбить из толпы беглецов и привратного десятка подобие строя, жидко ощетинившегося пиками и другим длинномерным оружием.

«И где же, чёрт их возьми, охранники галер? Давно же за ними послал! Там хоть немного ружей и пистолей должно бы быть, у нас же, кроме меня и десятника огнестрельного оружия ни у кого нет. Почему же они не идут?»

Причины отсутствия помощи от охраны галер была проста и обидна. Никто оттуда на помощь и не рвался. Невольным виновником этого стал тот самый джура «при бинокле», которого послал Аркадий за помощью. Подбежав к сотнику, оставленному охранять корабли из-за разболевшейся старой раны в ноге, он закричал: — Идите быстрей в город! Москаль-чародей приказал усилить охрану ворот!

— Приказал? — подчёркнуто удивлённый голос сотника Тихона Улетайкина сочился ядом. Он был зол, как целая волчья стая зимой. Немного добычи и славы ему светило из-за не вовремя разболевшейся ноги при штурме Темрюка. А здесь какой-то молокосос, не имея на это ни малейших прав, пытается им командовать! Тихон, дружно поддержанный соратниками, встретил такую попытку крайне враждебно. Интересоваться причиной появления приказа, ему и голову не пришло. Которого, кстати, не было. Аркадий, скорее, попросил джуру информировать охрану галер о возникшей опасности для них. Слово «приказ» было инициативой джуры, с большим пиететом относившегося к Москалю-чародею.

Джуре внятно и подробно рассказали, кто он такой и куда ему идти с дурацкими приказами. Заодно совершив экскурс в генеалогию как самого джуры, так и наглого Москаля-чародея. Попытки чуть не плачущего мальчишки объяснить произошедшее вызвали только новый поток комментариев, из которого он смог узнать много очень неожиданного о своих предках и привычках человека, его пославшего. Разнообразные и оригинальные пожелания доброго пути джуре не были сопровождены активной помощью в его начале только потому, что Тихон знал, с какой любовью атаманы, все как один, относятся к опекаемой джурой игрушке.