Кровь звёзд. Мутанты - Натали Хеннеберг

Это и было самым тягостным.

Несколько веков тому назад, когда еще не существовало телепатов, люди воспринимали одиночество, как нечто привычное. Но я же впервые был заключен в клетку — мой череп, полностью отрезан от других людей. Уж лучше быть глухим или слепым. Для телепата это почти не имеет значения.

С тех пор как мой самолет разбился высоко в горах, я был оторван от себе подобных. Мы ведь живем лишь благодаря постоянному духовному общению. Ампутированный Орган погибает из-за недостатка кислорода. Я же умирал из-за… Нет слов, которые способны были бы выразить то, что объединяет телепатов. И если этого нет, то человек одинок, а в одиночестве он не проживет.

Я прислушивался той частью моего мозга, которая позволяет слышать молчаливые голоса других существ. Кружились и метались снежные хлопья, подгоняемые ветром, становились темными голубые тени скал. Восточный пик окрасился алым цветом. Садилось солнце. Я был один.

Я вслушивался всем своим существом, а небо становилось все бездоннее. Задрожала звезда, потом свет ее стал ярче, она блестела прямо надо мной. Появились другие звезды, они загорались все дальше и дальше к западу. Подул ледяной ветер. Наступила ночь. Были звезды, и был я. Я растянулся на снегу, уже ни к чему не прислушиваясь. Все исчезло. Пустое звездное небо.

Ничего живого вокруг меня и надо мной. Зачем бороться? Не лучше ли погрузиться в спокойствие, где нет даже одиночества, ведь там нет и жизни. Я еще раз прислушался к окружающему меня миру и ничего не услышал в ответ. Тогда я опустился на дно памяти, и мне стало легче.

Память телепата способна вызвать события далеких дней, происходившие задолго до его рождения.

Я ясно вижу мир двухсотлетней давности, затем эти воспоминания стираются, уступают место другим, почерпнутым из книг. Книги ведут меня в Древний Египет и Вавилон, но это уже не реальные воспоминания, наполненные чувствами, которые старшие телепаты передают младшим и которые живут, таким образом, веками. Наши биографии существуют не на бумаге, а в нашей памяти; это касается особенно жизнеописаний наших вождей прошедших времен. Их биографии доходят до нас во всей их первозданной свежести.

Но их уже нет, а я один.

Нет, не совсем один. Бюркхалтер, Бартон, Мак-Ней, Линк Коди и Джеф Коди… они давно умерли, но они постоянно живы в памяти и приходят ко мне, повинуясь моему зову, моей мысли, моему чувству; их воскрешает запах скошенной травы (где?), пластиковый тротуар, прогибающийся под тяжестью (кого?).

Не лучше ли погрузиться в небытие, умереть…

Нет. Жди. Смотри. Они живы, бюркхалтеры и бартоны: жизни этих великих людей всегда реальны, хотя те, кто прожили эти жизни, уже мертвы. Они с тобой. Ты не один.

Бюркхалтер, Бартон, Мак-Ней, Линк, Джеф не умерли. Вспомни о них. Ты прожил их жизни, узнав о них с помощью телепатии, и ты сможешь снова прожить их. Ты не один.

Смотри, как разворачиваются события, и ты уже не один. Ты будешь Эдом. Бюркхалтером, каким он был двести лет назад, ты ощутишь на своем лице ледяное дыхание Сьерры, ты пройдешь по мягкой траве, ты проникнешься мыслями твоего сына… сына флейтиста-спасителя…

Началось. Я стал Эдом Бюркхалтером.

Двести лет тому…

Сын Спасителя

Зеленый Человек карабкался по ледяным горам; волосатые гномы смотрели на него из расщелин. Это был лишь небольшой эпизод в бесконечной одиссее Великого Человека. Он пережил и другие, не менее захватывающие приключения. В Стране Пламени, у Нарушителей Измерений, с Городскими Обезьянами, которые постоянно хихикали, неумело манипулируя лучами смерти. Тролли слыли мастерами в искусстве магии. Они все время пытались его остановить, подбрасывая ему каждый раз новые испытания. Глубоко под землей силовые вихри заманивали в ловушку этого Великого Человека с прекрасно развитой мускулатурой, красивого как бог, и без единого волоска на теле, отливавшем светло-зеленым цветом. Вихри образовывали магические рисунки. Он должен был продираться сквозь них…

А волосатые гномы прятались в глубоких расщелинах и следили за ним хитрыми и завистливыми взглядами.

Эл Бюркхалтер, который уже достиг зрелого восьмилетнего возраста, лежал под деревом и жевал травинку. Он был настолько погружен в свои мысли, что отцу пришлось подтолкнуть его, чтобы заставить отвлечься. День как нельзя лучше подходил для времяпрепровождения — жаркое солнце, свежий ветер, дувший со стороны Сьерры. Воздух напоен несколько горьковатым запахом травы. Эд Бюркхалтер был счастлив оттого, что его сын появился на свет через два поколения после Большого Взрыва. Сам же он родился через десять лет после взрыва последней бомбы, но переданные воспоминания позволяли представить себе, что же это было на самом деле.

— Привет, Эл.

Мальчик едва посмотрел на отца, плохо скрывая раздражение.

— Доб‘день, папа.

— Пойдешь со мной в город?

— Нет, — отказался мальчуган и снова погрузился в свои мысли.

Бюркхалтер красноречиво посмотрел на сына и повернулся, чтобы уже уйти. Затем, повинуясь какому-то импульсу, он сделал то, что редко позволял себе без разрешения собеседника: он воспользовался своими телепатическими способностями, чтобы проникнуть в мысли сына. Это было сделано не без некоторого колебания, хотя Эл давно уже прошел стадию неоформленного и даже отталкивающего мышления, присущего грудному ребенку. Бюркхалтер еще не забыл те опыты, которые он проделывал до рождения сына: немногие отцы отказываются от искушения проникнуть в тайны зародыша. Тогда он снова пережил кошмары своего раннего детства — гигантские движущиеся массы, тревожное чувство пустоты… Воспоминания, предшествующие появлению человека на свет, слишком неоднозначны, и лучше, если ими займутся квалифицированные специалисты по памяти, психологи.

Но Эл был уже большой, и картины, проносившиеся в его мозгу, были, как и обычно, яркие и сочные. Успокоившись, Бюркхалтер счел свои обязанности воспитателя выполненными и позволил сыну продолжать свое занятие.

Однако он не мог не ощущать некоторой жалости к этому беззащитному ребенку, который еще совершенно не был готов к встрече с жизнью. Войны исчезли сами собой, но конфликты и соперничество оставались. Само приспособление к окружающему миру было постоянным конфликтом, и даже чем-то вроде дуэли. Для Эла трудность заключалась еще и в общении с другими. Лысоголовому это было яснее ясного, ведь барьера непонимания у них не существовало.

Приглаживая на ходу парик своими сухими пальцами, Бюркхалтер мечтательно улыбался. Пластиковый тротуар вел его к центру. Посторонние часто смущались, когда узнавали, что он — Лысоголовый, телепат, и смотрели на него с удивлением. Они были слишком вежливы, чтобы спрашивать, а как же чувствует себя человек, которого все считают чудовищем, но в то же время было заметно, что они сгорали от любопытства. Бюркхалтер дипломатично приходил им на помощь: