Ликвидаторы времени - Артём Рыбаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сразу после стычки меня пригласили «на беседу». Человек пятнадцать разновозрастных военных сидели, образовав круг, и старательно делали вид, что наслаждаются вкусовыми качествами лагерного завтрака. Внутри «оцепления» расположилась группа из пяти человек, главой которой, по всей видимости, был раненый командир, лежавший на самодельных носилках. Как я догадался? Ну не верю я, что у рядового может быть такое властное лицо!
Когда Михаил подвёл меня к нему, тот показал рукой на землю рядом с собой.
— Кто таков? Из какой части? — спросил он, стоило мне только сесть.
— Антоном зовут. А откуда не помню. Контузия. Даже как сюда попал, не помню. И, это… Вот, подкрепитесь, товарищ командир, — я протянул ему брюкву.
— Тише ты! — пихнул меня танкист, а раненый пристально уставился мне в переносицу.
«Ну, в гляделки я играть могу хоть целый день!» — усмехнулся я про себя.
— За еду спасибо! — сказал командир, и, забрав у меня из руки овощ, первым отвёл взгляд.
— Товарищ? — я немного замялся, не зная, как назвать собеседника.
— Алексей, — подсказал мне собеседник.
— Товарищ Алексей, а какое сегодня число? И где мы находимся?
— Шестое сегодня. А это — пересыльно-фильтрационный лагерь. Где он точно находится, я не знаю, но по нашим, — он кивнул в сторону, — прикидкам — где-то западнее Слуцка.
— Наши, что на работы вчера ходили, говорят, что рядом — большое село. Трухановичи называется, — вступил в разговор Михаил.
— А что за работы? И «шестое» какого месяца? — «кося» под наивного задал я очередной вопрос.
— Дорогу ремонтировали… — начал отвечать мне танкист, но «глава подпольного комитета», как я для себя окрестил «товарища Алексея», перебил его:
— Давайте, товарищ Антон по порядку! Сначала вы на наши вопросы ответите, а уж там посмотрим.
Договор, на мой взгляд, выходил неравноправным, но делать нечего — они тут банкуют.
— Так как же я отвечу, если не помню ни черта?
— Но имя-то своё помните.
— Имя помню… А вот что было — не помню. Вы уж извините, товарищ Алексей.
Мой собеседник поморщился, и вяло махнул рукой, «иди», мол.
Присев в сторонке я решил немного поспать — сил набраться и вообще. Но стоило мне задремать, как Миша-танкист, растолкал меня:
— Э, хорош спать. Разговор есть.
— Ну?
— Не нукай, не запрягал! — отчего-то зло прошипел он. — Ты чего про работы расспрашивал? Бежать хочешь?
Пару секунд я помучался сомнениями, но потом ответил:
— Да. Мне здесь не нравится.
Михаил от такой формулировки обалдел настолько, что даже рот приоткрыл, правда, потом подобрал челюсть и спросил:
— А знаешь как?
— Нет, не знаю. Вы же мне ничего не рассказали.
— Смотри сюда, — и он начал чертить план щепкой на земле, — Возят в основном или на шоссе — воронки засыпать, или на железку — там бомбами насыпь разворотило… — он замолчал на мгновение. — И зря ты капитану ничего не рассказал.
Я изобразил лицом недоумение, мол, «отстаньте — не помню я».
Танкист покачал головой и продолжил:
— Охраны на железке немного, но место неудобное — с насыпи всё вокруг простреливается. На шоссе — попроще, но там войска постоянно мотаются, при побеге моментом охране на помощь придут.
— А сколько рабочий день длится?
— Я сам только по одному разу пока ездил, но мужики говорят, что часов восемь чистой работы. Немчура боится допоздна нас там оставлять.
— Ага. А до места как добираетесь? Пешком или на машинах?
— До шоссе — пешком. Оно тут рядом — километра три. А на железку в грузовиках возят. Километров двадцать в один конец. Правда, говорят, что скоро ещё один лагерь рядом со Слуцком сделают — тогда от нас возить уже не будут.
— А кто говорит?
— Да эти, — и танкист кивнул в сторону будки у ворот, где на земле сидели трое в советской форме с белыми повязками на рукавах.
— Хиви[49] что ли?
— А ты откуда знаешь? — схватил он меня за рукав.
— Я по-немецки малость понимаю, а часовой их минут пять назад окликал, — выкрутился я.
Видимо моё объяснение Михаила устроило, и рукав мой он отпустил:
— Что по-ихнему понимаешь — это хорошо. А что сам в помощники не попросился?
— А оно мне надо, врагам служить?
Некоторое время мой собеседник молча разглядывал меня:
— А ты непростой парень, Антон, — сформулировал он, в конце концов. — Идеи какие-нибудь появились?
— Идей у меня — масса, но с кондачка такие дела не делаются. Думать надо! А ты пока про людей подумай. И учти — всех взять не получится, поэтому выбирай надёжных и хватких.
***«Следы, следы… — подумал Фермер, присаживаясь под деревом и наблюдая как Люк «роет носом землю». — А может, с другого конца заходить надо?»
— Тотен, ответь Фермеру.
— В канале.
— Что у вас?
— Тихо.
— Подойти сможешь?
— Вы где?
— От вас — семьсот. Азимут двести семнадцать.
— Через двадцать минут буду.
— Понял. Отбой.
Люк уже скрылся в зарослях, и Александр, встав, последовал за ним.
… минут через пятнадцать следы вывели их к небольшой речушке.
— Ну? — спросил Фермер.
— Амба, — ответил Люк. — Если он по реке пошёл, мы до морковкина заговенья его искать будем.
— Так может он назад возвращается?
— Не похоже. Судя по следам — его или контузило или слегка зацепило. Несколько раз на ровном месте падал, и следы как у пьяного петляют. На Тоху не похоже — он по лесу нормально ходит.
— Хреново… Пошли, Тотена встретить надо.
— Командир, я вот чего думаю… Может, «языка» возьмём?
— На хрена?
— Смотри, — Антон без документов, так? В форме советской, так? Контуженный…
— Думаешь, примут его? — подхватил мысль Фермер.
— Варианта явных я вижу три: первый — самый плохой. Его просто пристрелят немцы или полицаи. Второй — его «примут» и отправят на «фильтр». И третий — он где-нибудь в деревне заныкается.
— То есть в первом случае нам ловить нечего, в третьем — как фишка ляжет, а наша задача — отработать второй?
— Ага.
— Резонно. Значит так, я сейчас забираю Алика, а ты с ребятами давай к трассе — «языка ловить». Лучше всего — жандарма или какого-нибудь чина из полиции. До вечера управитесь?
Люк посмотрел на часы:
— Должны, по идее. А там — как получится.
***В первый же день выяснилось, что обед, равно как и ужин, лагерным расписанием не предусмотрены. Я ещё раз с сомнением осмотрел оставшуюся у меня брюквину, прислушался к своему организму и всё-таки решил потерпеть. Уж больно непрезентабельный вид был у «лакомства». А может, это стресс притупил чувство голода. Я разыскал Михаила и всучил ему еду: