Полудержавный властелин - Николай Zampolit Соболев

— А-а-а, — радостно выдохнул Басенок, — потому ты, княже, богатых одежд не носишь?

— Верно. Я лучше лишний рубль в дело вложу. Спроси при случае у Ховрина, он скажет, что чем больше вложишь, тем больше получишь.

— Скудна у нас земля…

— А разум тебе бог зачем дал? Промыслы ставить, залежи искать, зарабатывать! С одного заводца порой больше воьмешь, чем с великой вотчины.

— Сложно это, я уж лучше как от отцов-дедов завещано, чай, не оставит Господь своими милостями…

— На бога надейся, да сам не плошай. Отцы и деды это хорошо, но и своим умом жить надо. Вот коли божьим попущением неурожай, что делать будешь?

Собственно, все это путешествие ради моих наставлений и задумано было. Пять дней водой до Владимира, пять дней верхами до Москвы вместе, бок о бок, из одного котла кашу хлебали — такое надолго запомнится. Вот я и вдалбливал который раз про пермскую медь, про устюжское железо, про Казанский двор, что встал в Замоскворечье, за Кадашами по Большой Ордынской дороге, про свозимую туда и в Нижний Новгород шерсть, про сукновальни и прочая, прочая, прочая… Даже если из десяти двое проникнутся — уже хорошо. Сегодня мы шерсть скупаем, завтра сукном торгуем. Логистика у нас, правда, трудновата, рано или поздно придется Ганзу с Балтики вышибать. Ну да ничего — вот эти ребята силы наберут и прорубят окошко в Европу, пусть там малость сквознячком протянет.

К выпускному вечеру, то бишь торжественному молебну в Спас-Андрониковском монастыре, вокруг которого уже заметно подросли стены, мы получили просто роскошный подарок. Да такой, что заслышав о нем, прибыл не только архимандрит Феофан, но и митрополит Николай. Пришлось идти к руке — так-то мы друг друга как облупленных знаем и когда другие не видят общаемся без лишних церемоний, но тут вынь да положь, официальное массовое мероприятие.

Приложился, отметив, что кожа у старого товарища и учителя суховата стала и пахнет земляничным мылом. Следом за мной по ранжиру руку целовал Феофан, за ним прочие клирики, а уж мирян владыко благословил скопом — перекрестил, лишь бы побыстрее до подарка добраться.

До первых печатных Часословов, привезенных Голтяем.

Он когда их вынул из короба, чуть было не сорвал всю процедуру — допущенные кинулись листать и сличать первую полусотню печатных книг и впали в детский восторг от полного совпадения. Что архиереи, что рынды шелестели страницами, возносил хвалы господу…

Митрополит в зеленом торжественном облачении, с золоченой панагией на груди даже отставил резной из моржовой кости посох и тоже перебирал один Часослов за другим.

— Порадовал, сыне, — наконец обратил он свой взгляд на сияющего первопечатника. — Что дальше тиснешь?

— Благослови на Требник, авва, — склонился Голтяй.

Планы, на самом деле, наполеоновские — нужно снабдить все приходы богослужебными книгами, это не на один год работы, так что если я хочу и светские книги получить, надо будет голтяеву монополию разрушать и ставить еще типографии.

Угомонились, построились в соборе и началось.

— Яко премудрый царь Соломон…

Как не старался я убедить Феофана, что надо бы покороче, наш космиторас (то есть ректор) задвинул проповедь на полчаса.

Ну да ничего, потерпим. Все равно еще ребят разверстывать на службу — кого в новые разряды, кого наместникам в помощь, пусть пока опыта наберутся.

А уж потом и страну им передадим.

Глава 19. Узорочие и воспитание рязанское

Никак не удавалось заснуть, все ворочался, потел, пытался найти удобное положение, но хрен, в этих перинах только задохнуться можно. Волосяные матрацы да легкие одеяла «как у великого князя» пока только на Москве водятся, да по вотчинам ближников, в прочих местах вот этот пуховой кошмар.

И побольше, побольше.

Особенно у великих князей, а гостил я нынче у Иван Федорыча Рязанского, и меня устроили со всей возможной честью, то есть навалили перин, как той принцессе.

Собственно, первыми сюда приехали Голтяй с Палецким, да не одни, а с войском, а я догонял с пушками. История эта началась еще осенью и мы, наконец, подошли к ее развязке.

Зима от сотворения мира 6952-я выдалась суровей обычного (хотя казалось бы, куда уж дальше), суровей, что еще больше ослабило натиск кочевников на наши украины. Последние пять годков, когда на восточном фланге встали Казань и Касимов, давление вообще заметно снизилось — Кичи-Мухаммед с низовьев Волги не рисковал делать большие набеги, ибо на отходе могло неслабо прилететь в бочину, а Сеид-Ахмед подписался на войну с поляками, у коих полона и хабара водилось заметно больше, чем у нас.

Оставались только мелкие налетчики, беш-баши, то есть «пять голов» — по средней численности такой забубенной банды. Наскочить, похватать полдюжины детишек и раствориться в степных просторах. С ними в основном ратились рязанцы да наши береговые разряды, постепенно вырабатывая тактику оповещения и преследования.

Осенью степь пожгло пожарами, а потом из-за погодных вывертов поверх выгоревшей травы навалило снега, и даже неприхотливые татарские лошадки корм себе добывали с большим трудом. Их хозяева, здраво рассудив, что на юге снега поменьше, туда и откочевали.

Только мы вздохнули, понадеявшись на спокойную зиму, как в Рязанскую землю принесло немалый чамбул.

— Бердей царевич на Рязань со множеством татар ратью прииде, и власти и села рязанские повоевал и много зла Рязани учинил и отыде с полоном многим, — доложил на думе Владимир Серпуховской.

— Кто такой Бердей? — повернулся я к Патрикееву.

Тот только развел руками — ни в Казани, ни в Крыму, ни у обоих претендентов на ханство в Большой Орде такого не водилось.

— Татар, что городе зимуют, расспросить. К Касыму, в Городец-Мещерский, тоже послать.

Этим моя реакция тогда и ограничилась, рязанский князь блюдет самостоятельность, коли попросит помощи — пошлем, а самим лезть незачем. Да и отыде Бердей, ищи теперь ветра в поле.

Но я сильно ошибался. Пока там купцы да толмачи расспросили и выяснили, что Бердей пришел аж из орды Абулхайра, кочевавшей далеко за Волгой, как бы не в Сибири, поспела и вторая весточка из Рязани:

— Встал на поле и послал в Рязань, продать им полон.

Вот сколько здесь ни живу, временами фигею от простоты нравов: это Бердей, значит, рязанцев побил, полон взял, а потом рязанцам же его и продать решил! Хотя если он сюда приперся из заволжских степей, то логично: проще уходить обратно не с полоном, а с деньгами, они хоть есть не требуют.

— А что князь Иван? — но мне больше любопытна ответная реакция рязанцев.

— Выкупил.

И