Потерянный бог. - Карина Линова

- Кинжал у тебя. Я хочу мясо. Тебе придется его приготовить.

Выражение ужаса на ее лице пролилось целебным бальзамом на израненную гордость Темного.

- Я не буду этого делать, - заявила Иласэ твердо, отводя взгляд от жалобной мордочки мертвого животного, - мы просто обойдемся без мяса, пока ты не выздоровеешь и не заберешь кинжал.

- Но ведь я уже убил этого кролика, - Дарен прищурился, - забыла: мы можем умереть от голода!

- Но…, но…, - Дарен с восторгом следил за тем, как она бледнеет.

- Разве ты не должна заботится о моем здоровье, о том, чтобы я ел, как положено?

- Но…

Поддразнивающие нотки исчезли из его голоса:

- Делай это, или я позабочусь, что, кроме мяса, ничего съедобного не будет!

Иласэ стиснула кулаки:

- Как же я тебя ненавижу!

- Ай-яй-яй! Хорошие девочки не должны ненавидеть, - он ухмыльнулся, зная, что победил.

Глава 23.

Виверна.

Наблюдать за действиями Иласэ по разделке маленького животного оказалось на редкость забавно. Судорожно сглатывая, она присела на колени рядом с трупиком и вытащила кинжал. Коснулась дрожащими пальцами коричневой шерстки, скривилась, из горла вырвался стон. Положив трупик на колени, высоко занесла нож.

Дарен весело заухал:

- Детка, кролик уже мертв, не надо приносить беднягу в священную жертву.

- Я знаю! Заткнись! - зло отозвалась Иласэ. Девушка издала еще один сдавленный горловой звук, говорящий о сильном отвращении, и сделала маленький надрез.

- Именно так, детка, как я тебе показывал.

Дальше пошло быстрее, хотя Иласэ все время кривилась, особенно когда липкая красная жидкость брызгала ей на лицо.

- А теперь самое интересное, - с энтузиазмом объявил Тартис, которому давно уже не было так весело, - потрошение! Но сперва отрежь ему голову!

Отвернувшись и стиснув зубы, Иласэ начала пилить.

- Помогите! Помогите! - пронзительно тонким, насколько смог, голосом, запищал Дарен, - Пожалуйста, не отрезай мне голову! Что плохого я тебе сделал?!!

- Прекрати, дурак! - завопила Иласэ, тяжело дыша, ее лицо приобрело приятный зеленоватый оттенок. Девушка несколько раз глубоко вздохнула, явно пытаясь взять себя в руки, и с решительным видом начала потрошить тушку. Увы, лезвие вошло слишком глубоко, наружу хлынуло содержимое внутренностей и темная жидкость.

В следующий момент кролик уже валялся на земле, а Иласэ летела к ближайшим кустам. Из-за их густой зелени до Дарена донеслись красноречивые звуки ее возмущенного желудка.

Тартис хохотал так, что на глазах выступили слезы, а бока, казалось, собирались разорваться. С трудом остановившись, он поднялся с камня, сидя на котором проводил руководство по разделке добычи, и подошел к трупику. Но стоило ему посмотреть на землю, и смех моментально умер.

- Не это ищешь? - Иласэ уже вышла из зарослей, бледная и злая, в руке крепко зажат серебряный кинжал.

Дарен был так уверен, что она его выронит!

- Ты вовсе не так умен, как считаешь! - прошипела девушка.

Она что, знала?

- Почему ты так пытаешься его вернуть? - холодно поинтересовалась Иласэ, направляясь мимо него к реке, - я же сказала, что ты еще недостаточно здоров. Или это клинок зовет тебя?

Юноша против воли задумался над вопросом и понял: нет, кинжал не звал его. Просто Дарен был все еще зол, что девчонка его обхитрила.

- Нет, - ответил он.

- Нет? - переспросила Иласэ, усмехнулась, - значит, ты просто дурак.

- Не зли меня, крошка, - проговорил Дарен угрожающе.

Иласэ окинула его ледяным взглядом:

- Клинок не зовет тебя потому, что ты ему сейчас не нужен. Он как хищный паразит, он заманивает нас и питается нами.

Умывшись, Иласэ вернулась к кролику и закончила его разделывать, хотя Дарен и полагал, что теперь она откажется наотрез. Девушка сама промыла готовую тушку в воде и зажарила. И даже смогла съесть половину.

Настроение Дарена упало: теперь он чувствовал себя проигравшим.

Его с самого начала не привлекала мысль делиться с ней мясом. Но теперь Иласэ определенно изыщет способ эксплуатировать его охотничьи умения, даже если ради этого ей вновь придется упасть в голодный обморок у его ног.

Дарен и впрямь заволновался, когда девчонка потеряла сознание у той рощи. На какой-то момент ему показалось, что Иласэ собирается умереть и оставить его одного в этом царстве дикости. Воспоминания о том, как он нес ее назад к роще, вызывали гнев и смущение. Он, Темный маг, кровь от крови Первых, нес на руках ствуру, символ и причину постепенного увядания своей расы. И она лежала на его руках, прижавшись головой к его плечу, как будто он был одним из ее дружков-Кэйросов. Дарен ненавидел ее за это.

Позднее его осенило, что можно было просто подождать, пока к девчонке вернутся силы, и она дойдет до деревьев на собственных ногах. Но он повел себя так, словно она была его девчонкой. Словно она была Локи, перетрудившейся с заклинаниями, которую он нес в замок. Словно она была его кузиной Лилиэс, сидевшей под домашним арестом, которой, украдкой от свирепого дяди, он таскал в комнату всякие вкусности. Словно она была Маритой до их… размолвки, которая не обижалась на его грубоватые шутки и отвечала тем же.

Наверное, таков был побочный эффект от слишком долгого времени, которое они провели вместе. Что ж, Дарен позаботился о том, чтобы никто из них не забыл о своем настоящем положении. Через сутки его полного и неотрывного внимания Иласэ стала восхитительно нервной и пугливой.

Впрочем, его вниманию к Иласэ была и другая причина: так он мог касаться ее. Дарен понимал, что не должен, что сама мысль должна вызывать отвращение: ведь она не человек, ствура. Результат самовнушений оказался обратным: он пользовался каждой возможностью погладить, прижать к себе. Особенно, если перед этим можно было столкнуть ее в воду или еще как-то помучить. Он ведь не предавал свои идеалы, если касался ее, только чтобы причинить боль, верно?

Дарен поднял голову к небу: солнце уже перевалило через полуденную черту. Еще один проклятый день в проклятом месте.

В ту ночь, когда он пытался поговорить с Иласэ о ствурах, он вовсе не хотел испугать ее или разозлить. Он хотел убедить ее. Безусловно, с его стороны было наивно надеяться сделать это с первого раза, но Дарен все равно был разочарован. Хотя, конечно, для нее тяжело принять правду о своей природе.

При всех своих умственных и логических способностях Иласэ оставалась идеалистом и не понимала, что одни виды должны умереть, чтобы не мешать другим. Это как когда рачительные хозяева выпалывают сорняки в огородах, освобождая место для нужных растений.