Песнь мятежной любви (СИ) - Райль Регина

— Я не отшлепаю тебя только потому, что это чревато последствиями. Хватит думать всякую ерунду. Ты — прекрасна! Во всех смыслах. Боишься, что не понравишься им, но разве не важнее, что ты нравишься мне! Что я люблю тебя?

— Дай мне ещё несколько дней, хорошо? — попросила я. — Обещаю, что скоро решусь.

Несколько секунд он смотрел на меня серьёзно, будто искал подвох и ложь в словах, потом кивнул:

— Хорошо, поверю. Но если ещё раз услышу что-то подобное, за себя не отвечаю.

— О, теперь я знаю, как вызвать настоящего Бунтаря, — захихикала я, вскакивая с постели. — Буду иметь в виду.

Родион поднялся, и мы одновременно вцепились в его футболку, лежащую на постели.

— Отдай, бестия! — беззлобно прикрикнул он, безуспешно пытаясь вытянуть ткань из моих пальцев. — Знаю, мне лучше так, но сейчас надо одеться. Пожалей, у меня болит бок!

— Ага, а когда вжимал меня в кровать, ты об этом помнил? — хмыкнула я.

— Ну, держись! — возмутился он и резко дёрнул на себя футболку. От неожиданности меня потянуло вперёд, а через мгновение его руки плотно обхватили меня. Мои же собственные оказались прижаты к телу — не вырваться. — Я всегда выигрываю, — Родион наклонился, чтобы поцеловать, я подыграла, но когда он коснулся моих губ, цапнула его.

— Я тебя переименую в Кусаку, — он потёр укушенную губу, а я в то время уже выбежала за порог комнаты, потрясая трофеем:

— Да хоть в Злыдню. Главное, что я выиграла, — я подмигнула и унеслась на кухню.

Никогда не чувствовала себя такой сумасшедшей, такой смелой и вольной, как сейчас. Я всегда брала только с поверхности, даже не задумываясь, что в глубине. А Родион показал, какой это восторг — черпать жизнь полными ложками, а не питаться крохами.

Только с ним я живу. И поистине счастлива. Не нужно притворяться, быть кем-то другим, я — такая, как есть, и он любит меня!

* * *

Я никогда особо не любила лето из-за жары, даже в тени — мини ад. Но это лето я неожиданно распробовала. Прежде избегала гулять так много, а теперь лазила по городу до боли в ступнях. Никогда не радовалась солнцу, а теперь улыбалась его свету.

Наверное, потому, что появилась прекрасная компания для прогулок. Эми даже обиделась, что я стала с ней редко видеться, в основном мы недолго болтали перед сном. Я вообще всех друзей задвинула, хорошо, что репетиции с группой мы сократили до одного раза в две недели.

В моей жизни вовсю расцветала любовь. У всех она яркая, с ароматом роз. А моя, чёрная и хромированная, пахла сигаретами и специями. Зато искренняя, настоящая.

Мы с Родионом только что вышли из больницы. Его окончательно выписали, и он уже чувствовал себя гораздо лучше. Отмечать это грандиозное событие мы отправились в местный парк развлечений, с моей подачи собираясь прокатиться на самом страшном аттракционе, мимо которого я всегда торопилась пройти. Высоты я не боялась, но меня всё равно тошнило, когда я, задрав голову, смотрела, как выше деревьев люди крутились точно белки в колесе. Но раз я поборола самый большой страх в своей жизни, то какая-то карусель мне вообще не челлендж.

Со стороны этой адской шарманки уже слышались истеричные вопли, и трудозатраты каждого шага возрастали, пока я совсем не остановилась. Не горячи зной лицо, мой испуг, наверняка, проявился бы бледными щеками. Родион окинул меня придирчивым взглядом:

— Если боишься, можем не ходить.

Он сказал от души, но напротив, только подстегнул. Проглотив ком в горле, я вскинула подбородок и обогнала его:

— Нет, не боюсь. Пошли быстрее.

Он покачал головой и пошёл за мной. Правда, моя решимость закончилась, когда мы сели на сдвоенное сидение, а сверху опустился фиксатор. Я сразу же проверила, не поддаётся ли этот кусок пластмассы. Наверное, вид у меня был напуганный до жути, но Родион не смеялся. Он протянул руку и сжал мои пальцы, сцепленные в замок на коленях. Я кивнула его молчаливой поддержке, а в следующую секунду заорала, потому что капсула кувырнулась вперёд, и нас перевернуло вниз головой.

Вместо того чтобы схватиться за фиксатор, я вцепилась в руку Родиона — подсознание шепнуло, что его защита надежнее, хотя случись что, не удержит, конечно. Перед глазами всё смазалось: деревья, соседние карусели, людские лица, асфальт. Гигантский кронштейн поднял нас вверх и завертел капсулы вокруг себя и каждую вокруг своей оси.

В животе нестерпимо щекотало, а в горле уже першило от крика — никогда бы не подумала, что буду вот так без стеснения вопить. Но ор отвлекал от тошноты. Когда я закрывала глаза, голова кружилась меньше, а ощущения стегали сильнее. Я уже получила сверх стандартной порции. Когда показалось, что ещё немного и меня точно вывернет, космическая машина остановилась.

Капсулы перевернулись как надо и сели на асфальт. Выравнивая дыхание, я заметила, что по-прежнему сжимала руку Родиона. Похоже, сильно, до боли.

— Извини, — я прокашлялась, отпустила его и вытерла влажную ладонь о юбку.

— Всё в порядке. Шикарный аттракцион! — глаза моего парня горели восторгом. — Надо будет повторить.

— Ой, нет, — я чуть не икнула. — Мне хватит одного раза. Так что давай без меня.

— Куда я без тебя? — улыбнулся Родион.

Как только фиксаторы размагнитились, он поднялся и подал мне руку. Я едва стояла на ногах, поэтому повисла на нём и позволила увести подальше от дьявольской машины, превратившей мои внутренности в гоголь-моголь.

Мы встали в тени деревьев. В ушах звенело, ватные ноги медленно превращались в обычные. Щекотка в животе ещё не прошла, и Родион добавил трепета, наклонившись к моим губам. Я думала, он поцелует, чтобы успокоить, но у него, похоже, было другое намерение. Голова закружилась сильнее, тело запылало, быстро сдаваясь невыносимому вожделению. Я прижалась плотнее, чтобы устоять — губы Родиона сводили с ума.

Обнимал крепко, целовал ненасытно. Боже, что его так завело? Не карусель же. Но скоро я узнала ответ. Родион оторвался от меня и тихо сказал на ухо:

— Как ты кричала там наверху, Колючка, это что-то. Хочу тебя. Всю, — его дыхание щекотало мочку, а когда Родион сжал мою талию и припал с влажным поцелуем к шее, я задрожала в его руках от откровенности признания.

Мы договорились ничего не скрывать, говорить прямо, как есть. Пикник и день признания превратились в маленькую сказку, а на следующий вечер мы рассказали друг другу всё, что было на душе, избавились от заблуждений и недоверия. Мне всегда было сложно говорить о себе, но Родиону я открывалась легко и чувствовала, что это правильно. Мы изрядно измучились, но простили разочарование и разрушенные надежды. Чуда не случилось бы, замкнись мы на собственных обидах. Но мы не проглотили свои чувства, не напитали их гневом и страхами.

В животе стало жарко и щекотно, я потянула Родиона к себе, обхватила за шею, поцеловала в бакенбарду и сказала прямо в ухо:

— Хочешь — возьми. Я ведь и так твоя.

В его глазах полыхнул фейерверк. От нового поцелуя возбуждение усилилось. Но чёрт, мы в парке, где дети ходят. Пришлось расцепиться. Дело даже не в замечании, которое нам могли сделать, я сама не хотела, чтобы кто-то наблюдал, как искрят наши чувства.

Мы дошли до точки, когда любое, даже случайное прикосновение распаляло, а поцелуи уводили разум за грань. Мы дразнили вожделение и ещё пытались держаться, тянули сладкую пытку до последнего. Но критический момент подходил.

Мы взяли билеты на следующую карусель, на этот раз поспокойнее: ракушки крутились по кругу по волнообразной поверхности. Никакого экстрима, даже сидеть можно было рядом. И мы сразу же прижались друг к другу и обнялись.

— У тебя хороший голос, высокий и звонкий, — снова поднял тему Родион. — Споёшь как-нибудь для меня?

— Ты ведь не сможешь спокойно слушать, — хихикнула я.

— Да, это будет сложно, но я постараюсь держать себя в руках.

— В руках, говоришь? Хочу на это посмотреть, — засмеялась я.

— Колючка, ты играешь с огнём, — Родион наклонился ко мне, и томный соблазнительный голос защекотал мою шею. А через миг там оказались его губы. Мурашки побежали по спине.