Если бы я был вампиром - Алекс Кош

— Не буду тебе сейчас забивать голову, — успокоил меня Ромиус. — Коротко говоря, вампирская братия не любит Кельнмиира. Не то чтобы ненавидит, но и шею ему свернуть наверняка не отказалась бы треть всех вампиров этого полушария. А особенно из провинции Кельхеор, где он давным-давно даже правил.

— Правил?

Что-то слабо верится. И как же он там правил с этим его «детским любопытством» и прочими особенностями вампирской психики?

— Я бы даже сказал царствовал, — уточнил Ромиус. — В его правление почти все провинции были собраны под его руку, и только пять веков назад всё изменилось и провинции, собственно, и стали провинциями. До этого это было Царство Миир. Клан Миир тогда не был кланом, это был просто правящий род. А после раздробления появились кланы. Однако не всё так плохо, теперь провинции разрозненны и не представляют открытой угрозы Империи. То ли было во времена Царства Миир, без защитных заклинаний никто и за стол не садился.

Значит, и у них войны происходили. Интересно, а чем они воевали? Что-то я не видел ни оружия, ни огненных фаерболов, так «горячо» уважаемых литературой моего мира. Ничего.

— Так Кельнмиир тоже с вами воевал? — не поверил я.

— Кельнмиир? Не больше, чем прочие цари. У них на царство-то всходили, слава богу, только по исполнении двух тысяч лет. К этому времени даже неугомонный вампирский дух находит иные развлечения, нежели война. Хотя, безусловно, и повоевать Кельнмиир успел немало. Поэтому его у нас и не любят. Ну те, кто знает, а ведь большинство уже и не помнит, что рядом с ними живёт и даже обучает их обожаемых детей вампир. Под капюшоном ничего не видно, да и откинь он капюшон, при желании он всё равно может изменить внешность.

— А почему высылка из города опасна для Кельнмиира?

— Так ведь на нём же и кончилось великое Царство. Если быть точным, то, как он сам объясняет, оно ему надоело, и пришлось Царству разделиться на множество провинций. Уж не знаю, каким образом ему это удалось…

Это он хорошо сказал. «Мне моё царство надоело». Хорошо хоть ему мир этот ещё не надоел, а то, кто знает, что ему ещё в голову придёт.

— Поэтому я и говорю, — продолжил Ромиус, — что он весьма опасен, прежде всего потому, что непредсказуем. А всё вампирское содружество не может ему этого простить. Лишь потеряв что-то, мы начинаем это ценить. Вампиры не исключение — в то время они с радостью восприняли низвержение монархии, а сейчас плюются и искренне считают, что раньше всё было лучше. И кровь для них была краснее, и ночи темнее. Чего там у них ещё за радости в жизни-то? Ах да, и женщины были куда обходительнее.

— А почему же ваш Император его в живых-то оставил, да ещё и рядом с собой поселил?

— По доброте душевной, — серьёзно ответил Ромиус.

— Да ну? — скептически прищурился я.

Ну вот не верится мне, что этот их Император является таким примером мировой добродетели. Если бы он был таковым, то меня не стали бы усыплять, как собаку… бешеную.

— Подумай сам, — Ромиус не выдержал и усмехнулся. — Неужели Император стал бы просто так убивать вампира, который прожил три с лишним тысячи лет? Знания, которыми обладает Кельнмиир, бесценны. Император был бы дураком, если бы стал убивать потенциальный кладезь знаний. Наоборот, он вот уже две сотни лет старательно изображает из себя лучшего друга в надежде заполучить хотя бы кроху этих самых знаний, что-то вроде эликсира бессмертия, или, во всяком случае, продления жизни. Староват уже наш Император. Не те годы, не те.

— А такой эликсир вообще-то существует? — заинтересовался я.

А что такого? Здоровый интерес. Кто бы не захотел стать бессмертным?

— А я-то откуда знаю? — ответил вопросом на вопрос Ромиус. — У Кельнмиира и спросил бы. Может быть, он тебе и скажет, раз ты его учеником стал.

Я почесал затылок.

— Не забыть бы. Буду жив, обязательно спрошу.

Ромиус опустил глаза, уловив в моём голосе лёгкую горечь.

Горечь была лёгкой только потому, что из меня не до конца выветрилась «Сладкая жизнь», которой меня опоил тот самый Кельнмиир. Да и не верилось мне в реальность далёкого суда и последующего за ним усыпления.

Я замолчал.

— Не волнуйся ты, — попытался успокоить меня Ромиус.

Я неожиданно для себя прерывисто вздохнул. От этого своего вздоха мне почему-то стало ещё грустнее.

— Я, конечно, Ремесленник и не имею права тебе помогать. Просто потому, что своим поведением могу подставить под удар всю Академию. Но я могу с некоторой уверенностью сказать, что у Кельнмиира таких проблем нет. Да и честь его затронута, а в вопросах чести вампиры весьма щепетильны. Так что возможно, — Ромиус подмигнул, — весьма возможно, что Кельнмиир попытается вытащить тебя отсюда. Хотя я совершенно не представляю, как он это сделает.

— Значит, шанс есть? — обрадовался я.

Ромиус фыркнул.

— Шанс есть всегда. Другое дело мы его редко замечаем.

— А где Кельнмиир почему он не пришёл?

— Прийти-то он пришёл, — пожал плечами Ромиус, — да вот только не пустили его во дворец. Не того он ранга, чтобы его сюда пускали. Вот ежели по родственным связям, как у Зикера или у меня, — это пожалуйста. А без связей у нас в последнее время никуда не попадёшь.

Ромиус вновь демонстративно ударил кулаком по многострадальным перилам. Я его в общем-то понимал, ведь у нас, по сути дела, та же самая обстановка.

— Значит, остаётся только ждать ночи? — спросил я, взглянув на небо, в котором одиноко светило солнце.

Дома я ещё мог бы предположить, какое сейчас время суток, а здесь даже ни малейшего представления не имел. Кстати, часы-то я вроде бы у кого-то видел. Не часы, конечно, в привычном мне виде, но что-то похожее.

— Точно, ты поспи пока, ночью, возможно, — Ромиус подчеркнул слово «возможно» и ещё раз подмигнул, — будет не до сна.

— Спать? — переспросил я. — Судя по уготованной мне участи, я ещё успею выспаться. Я бы даже сказал, не только выспаться, но и успаться вусмерть.

— Как хочешь, — пожал плечами Ромиус. — Я почему-то так и знал, что ты так скажешь, поэтому принёс тебе почитать одну интересную книжицу — сборник фантастических рассказов, чтобы ты не скучал. Кстати, в одной из историй тоже упоминается зеркало… давай-ка я тебе помечу эту историю.

Он достал откуда-то из-за пазухи приличных размеров книгу и провёл над ней рукой:

— Прочитай ту историю, которая помечена зелёным цветом.

Я взял из его рук довольно увесистую книгу и покачал головой:

— А успею?

— Тут не так уж много, — успокоил Ромиус. — За пару часов управишься. А я, с твоего позволения, пойду попробую кое с кем посоветоваться, может быть, мы всё же найдём способ вернуть тебя домой до завтра.

Ромиус поспешил к выходу слегка сгорбившись. Выражение лица у него было виноватым. Из чего я заключил, что вероятность найти такой способ, если и существует, очень мала. Но винить Ромиуса мне было не в чем.

— Кею привет передайте, — сказал я, пожимая ему руку на прощанье.

— Обязательно.

Ромиус скрылся за дверью, и в моей временной квартирке воцарилась тишина… на время.

— Неужели этот рыжий зануда наконец-то ушёл? — послышался противный голос из спальни.

Глава 16

Я опасливо заглянул в спальню и увидел, как и подозревал, всего лишь своё отражение в огромном позолоченном зеркале. Отражение стояло на голове, корчило гадкую рожу и ещё умудрялось декламировать противным голосом:

— Скоро кого-то усыпят, скоро кого-то усыпят!

Голос был жутко противным, но самое гадкое то, что когда я подольше послушал его, то узнал в нём слегка искажённый, но всё же мой собственный голос. Неужели я могу так противно говорить? Понятно, почему у меня по пению было всегда в школе «три», с таким голосом лучше и не пытаться петь — столько людей погубить можно.

— Скоро кого-то усыпят, — продолжало отражение, уже стоя на одной ноге и старательно махая другой.

Я подошёл к зеркалу вплотную и щёлкнул пальцем по носу отражения. Оно на это никак не отреагировало и продолжило свои акробатические упражнения. Да и с чего бы оно реагировало-то? Ведь ударил я по поверхности стекла, которое ответило мне характерным звоном.

— Никак? — посочувствовало отражение.

— Да иди ты! — рассердился я.

Пусть это отражение и было моей копией, оно мне совершенно не нравилось. А особенно то, что у меня появлялись подозрительные мысли… вернее даже не мысли, а сомнения в своей вменяемости. Судите сами: кроме меня, бесчинства этого отражения никто не видит, во всяком случае, Ромиус не увидел.

— Сам иди, сам иди! — радостно завопило отражение и завертелось на месте.

— Ты вообще кто? — Я попробовал ещё раз завести знакомство.

— Я — это ты, а ты — это я! — Отражение быстро начало показывать пальцем то на меня, то на себя.