Кровавый снег декабря - Евгений Васильевич Шалашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Аббас-Мирза настойчиво двигался к Елисаветполю. Но на его пути встретился небольшой городок Шуша. Полковник Реут, находившийся с частью своего 42-го пехотного полка и ротой егерей в этом городке, сумел дать отпор. В жестоком бою егеря меткой стрельбой расстроили первые атаки сарбазов, а ударившие в штыковую пехотинцы сумели обратить неприятеля в бегство. Однако подключившаяся к делу персидская кавалерия остановила русских и заставила их попятиться. Пехота, создавшая каре, неспешно возвратилась под прикрытие городских стен.
Аббас-Мирза даже не попытался захватить городок, а «обтёк» его и устремился дальше, в направлении Елисаветполя. Его почему-то не взволновало, что в тылу оказался форпост противника.
Весь Кавказский корпус мог выставить против шестидесяти тысяч персов не более тридцати пехотных рот и нескольких казачьих сотен. Ермолов, назначив в командование русского авангарда генерала Мадатова, определил левый фланг под начало Вельяминова. Сам же, взяв на себя сравнительно спокойный (пока!) правый фланг, проходящий по линии Тифлис—Эриван, прилагал максимум усилий для сколачивания войск.
Под ружьё были поставлены все молодые мужчины-христиане. Мужчины постарше вливались в армию как волонтёры. Они, в отличие от молодёжи, хорошо помнили поход основателя династии — Каджаров Ага Мохаммед-хана, вырезавшего добрую четверть христианского населения. И прекрасно знали, что Аббас-Мирза не уступит в жестокости своему дедушке.
Хотя армия собралась внушительная, использовать её в бою с противником было пока нельзя. Её ещё нужно было обучить воинским премудростям. Поэтому главнокомандующий приказал отходить к Александрополю. По замыслу Алексея Петровича, бывший городок Гюмры, получивший имя императора Александра, должен был стать закавказским Смоленском и Тарутиным.
Генерал Вельяминов, командующий левым флангом, уже успел получить второе ранение (к счастью, оба пришлись по касательной). Весь фланг с огромным трудом удерживал одну злосчастную Ленкорань. Сарбазы, многие из которых ещё помнили падение города тринадцать лет назад, жаждали реванша.
В первый день осады персы штурмовали очень рьяно. Фашины заполнили почти весь ров. Со всех сторон волокли штурмовые лестницы. Сарбазы штурмовали по старинке, не обращая внимания на потери. Казалось, они готовы засыпать собственными трупами не только ров вокруг города, но и омывавшее его Каспийское море. Для полной картины не хватало осадных башен, катапульт и тарана.
Однако трупами засыпать не стали. Осадных башен и таранов тоже не наблюдалось. Напротив, уже через день началась довольно правильная осада. Со всех окрестных кишлаков были согнаны крестьяне, которых заставили копать траншеи. Работы велись и днём, и ночью. Для порядка крепостная артиллерия постреливала по копателям. Но толку от этого было мало. Палить картечью — слишком далеко. А ядрами и гранатами — как по воробьям. И, кроме того, глядя на оборванных и запуганных местных мужичков, трудившихся под пристальным надзором солдат, стрелять было даже и неловко. Казаки, правда, сделали в одну из ночей вылазку и даже умудрились перерезать охрану. Но и это было больше от безысходности: сбежавших вернули, а охрану усилили. Из полсотни казаков, ходивших «в ночное», вернулись меньше половины.
За неделю окопы опоясали город со всех сторон, кроме Каспия, а траншеи приблизились к городу едва ли не на сотню сажень. Вот тут уж пришлось садить картечью безо всякой жалости к сарбазам, мирным жителям. А сапёры — те вообще сбились с ног, высматривая, а не ведут ли персы «тихую» сапу? В конце концов нашли подозрительную траншею. Несмотря на умелую маскировку узрели приметное место — где заканчивается траншея и начинается подкоп. Чтобы не мучиться с контрминой и не копать самим, попросили «поработать» артиллерию.
Главный «артиллерийский бог» — подполковник Двиняев, лично навёл пудового «единорога» и… всадил ядро в землю. Пока прислуга банила ствол, все с нетерпением глядели: а что же будет? Сапёры оказались молодцами: земля провалилась, что означало — место «сапы» вычислено правильно! Двиняев, не мешкая ни минуты, засадил в образовавшуюся ямину брандкугель — ядро с зажигательной смесью. Эффект, право слово, был поразительный. Чувствовалось, что пороха на мину не пожалели…
Но радоваться, как выяснилось, было рановато. Через несколько дней к городку была подтащена осадная артиллерия. После установки орудий и пристрелки Двиняев определил: пушки аглицкие, хоть и устаревшие. Англичане оставались верны себе. В 1812 году союзники по борьбе с Наполеоном поставили России пятьдесят тысяч ружей, большая часть которых имела ржавые стволы и разбитые приклады. Правда, это потом не помешало Джону Булю выставить счёт за все ружья…
Всё же устаревшие пушки оставались орудиями, способными хоть и медленно, но верно разрушать стены города и метать ядра в глинобитные крыши домов. В течение дня для осадных орудий были вырыты окопы и насыпаны земляные рвы, прикрывавшие прислугу от залпов оборонявшихся. И очень скверно, что пушек было много. А если персы сумеют правильно организовать ведение огня и сконцентрировать его в одну точку, то участь города будет решена за несколько дней. Чувствовалось, что за всеми приготовлениями стоит опытный в осадном деле человек. Возможно, европеец…
Генерал Вельяминов, полжизни отдавший различным войнам, вынужден был принять единственно правильное решение — начинать эвакуацию. Предполагалось, что уходить придётся морем. И нужно-то выгребать вдоль берега всего пятьдесят вёрст. По прямой. А потом, сушей, вёрст полтораста до Джалилабада. А уже оттуда идти на соединение с главными силами. Но в первую очередь следовало уводить население.
Из сорокатысячной Ленкорани остаться решили не более десятой части. Это те, что имели свои виды на войско шаха. Другие не ждали ничего хорошего. Мужчин убьют. Женщин изнасилуют и продадут в рабство.
Было «реквизировано» всё, что плавает: фелюги контрабандистов, шаланды и плоскодонки рыбаков. Не пожалели даже прогулочной яхты местного князя. Но лодок всё равно не хватало. Солдаты и казаки с большим трудом выискивали дерево: подбирали плавник, разбирали караван-сараи и лафеты разбитых пушек, вырубали абрикосы и яблони. Из этого хлама вязались плоты. Для улучшения плавучести к плотам привязывали глиняные кувшины с крышками или бурдюки из-под воды.
Поручик-артиллерист Клюев, наблюдавший за работами по строительству плотов, высматривал: какой уже годен для плавания? Завидев таковой и проверив на предмет прочности и плавучести, кричал кому-нибудь из местных волонтёров: «Ведите следующих».
