Евангелие от Ники - Илья Тё

Согласно конституции, обе указанные половины государства получали собственные парламенты, министерства, армии и даже бюджеты. Делегации от Австрии и Венгрии поочерёдно проводили заседания в парламенте, где решались государственные вопросы. Общеимперскими учреждениями были признаны только армия, министерства иностранных дел и финансов, содержавшиеся за счет общеимперского бюджета. Они же считались общими для всех прочих частей Австро-Венгрии.

Его Императорское Величество Карл Франц Иосиф IV, Божьей милостью император австрийский, король венгерский, король богемский, король ломбардский и венецианский, далматский, хорватский, славонский, иллирический, иерусалимский и лодомерский, эрцгерцог австрийский, великий герцог тосканский, краковский, лотарингский, силезский, моденский и пармский, великий князь трансильванский, маркграф моравский, воевода Сербии и прочая, и прочая, и прочая, в данный момент стоял на балконе летнего дворца Шёнбрунн, в пригороде столицы, внимательно изучая открывшийся перед ним чудный вид на луга Каневаль.

Не то чтобы последнего Императора Австрии настолько интересовали луга, просто получая известия с многочисленных австрийских фронтов, он каждый раз пребывал в некоторой прострации, не вполне понимая, что именно следует в дальнейшем предпринимать. Роковое кольцо неумолимо сужалось над его блистательным государством, приближая конец династии и страны.

Последний правитель династии Габсбургов, Карл принадлежал к боковой её ветви: по прямой линии лишь его прапрадед Франц II занимал имперский престол. Отцом Карла являлся всего лишь племянник предыдущего императора Франца Иосифа. В момент рождения Карл считался пятым в очереди на престол, причём рождение новых наследников должно было отдалить его от короны ещё сильнее. Однако предпоследний император последовательно пережил своего единственного сына Рудольфа, своего брата эрцгерцога Карла Людвига, младшего племянника Отто и, наконец, старшего племянника Франца Фердинанда, чьи дети, рождённые от морганатического брака, не имели прав на корону.

После этого, одновременно с убийством Франца Фердинанда, чья смерть ознаменовала собой начало Великой войны, 27-летний эрцгерцог Карл немыслимым вывертом судьбы оказался единственным наследником своего 84-летнего двоюродного деда, держава которого была уже была обречена на крах.

Всего три месяца назад, кончина Франца Иосифа автоматически произвела Карла IV в императоры. К этому времени состояние двуединой монархии можно было сравнить лишь с агонией умирающего. В стране не было хватало хлеба, революция сквозила из всех щелей, промышленность задыхалась от нехватки топлива и ресурсов. Император Карл лично принял на себя командование войсками, и, стремясь заручиться поддержкой венгров, короновался не в Вене, а в Будапеште ровно месяц назад. Держался Карл молодцом, и впечатление о нем складывалось как о необычайно честном, прекраснодушном, решительном и, но искреннем человеке.

Тем не менее, я обязан был исполнить то, что решил. Энциклопедия вещаласообщала, что в прошлой версии Истории, последний Габсбург, осужденный победителями на пожизненную ссылку, умрет на острове Мадейра в возрасте тридцати трех лет, 1 апреля 1922 года, — то есть всего через пять лет от сегодняшнего момента, абсолютно здоровым и полным сил. Католическая церковь причислит его к лику святых.

По диагнозу Карл умрет от воспаления легких, но на деле — от болезни души. Стать последним в бесконечной череде героических предков, бесславно смотреть, как погибает страна, любимая им безмерно и оберегаемая столетиями, окажется для Карла слишком тяжелым бременем. Католическая церковь причислит его к лику святых — впрочем, даже если бы он это знал, вряд ли такое знание стало бы для Карла реальным утешением.

… Сейчас он стоял на балконе, упершись взором на луга Каневаль.

На входе в личные апартаменты последнего австрийского Императора, с прямой как полет свинца спиной, застыл бравый гвардеец с «манлихером» на плече.

Прыгнув гвардейцу в голову, почти не роясь в памяти и не анализируя собственных ощущений, без эмоций и жалости, я заставил его развернулся, пройти к балконной двери, снять винтовку и прицелиться императору в спину.

Сопротивления не было. Спустя пять лет Карл умрет — просто умрет, убьет себя сам, одним усилием мысли, без оружия и патронов — просто расхочет жить. А сейчас …

Приклад к плечу, холодной щекой прижаться к деревянному ложу.

Дрожащим пальцем нащупать стальной курок.

Выстрел грохнул, и что-то щелкнуло в глубине винтовочного механизмаподствольной коробки…

Может быть, повернулось колесо истории?

О нет, всего лишь затвор — требовалось сделать ещё один выстрел. боек.

Петроград. Одиннадцать часов утра.

Десять минут после смерти императора Карла.

Оставив мертвого гвардейца с головой, простреленной из того же «манлихера», я вернулся в Питер, в тело Николая Второго., оОткрыл глаза и медленно сполз с кровати.

Часы на стене показывали, что царь спал четырнадцать долгих часов. Казалось, однако, словно будто во время сна меня били кирками на в каменоломне. Превозмогая усталость, я заставил себя умыться, одеться, затем, достучавшись до Фредерикса, немедля вызвал к себе шефа жандармов Глобачева.

Когда тот прибыл, давя дрожь в пальцах и в голосе, я заявил:

— Вы будете удивлены, милостивый государь, но вчера вечером известные мне агенты охранного отделения по моему заданию совершили покушение на кайзера Вильгельма и австрийского императора Карла IV. Успешно, разумеется. Завтра в полдень в присутствии членов Государственного совета и журналистов, я намерен представить вас к высшей награде за проведение этой уникальной операции. Думаю, Святой Владимир с бантами подойдет к жандармскому мундиру.

Глобачев посмотрел на меня внимательно, однако без тени удивления. Вопросы прыгали в его голове, но он, похоже, сейчас сам себе на них отвечал. Реагировал парень, действительно быстро, выпученных глаз и открытого рта от него было не дождаться.

— Вы понимаете меня, Глобачев?

— Более чем, Государь. Прикажете сделать по этому поводу официальное заявление?

— Да. И если можно дайте интервью журналистам. Я понимаю, что пресс-конференция, на которой глава секретной службы дает пояснения газетчикам по поводу тайной миссии связанной с убийствами глав двух соседних государств это нонсенс, но … ситуации бывают разными.

— Сейчас именно такая, Ваше Величество.

— До свиданья, Глобачев.

Коротко откланявшись, жандарм испарился.

Обнаруженный мной следующим утром на столике для отчетов по прессе телеграфный перевод из «Таймс» гласил:

«Террористический акт, проведенный пятого марта русской охранкой в Берлине и Вене, поражает своим варварством и жестокостью. Русские забыли о благородстве, а царь Николя, по всей видимости, подписывая приказ о кровавом убийстве родственников, каковыми приходятся ему семьи германского и австрийского Императоров, явил неслыханную дерзость, хладнокровие и полное отсутствие человечности. Ответственность за это кощунственное убийство открыто приняла на себя русская секретная служба, о чем заявлено в пресс-конференции, проведенной охранным отделением в Санкт-Петербурге. В то же самое время, в политическом смысле, оба взрыва приходятся как нельзя кстати, учитывая напряжение предстоящих военных кампаний. После терактов пятого марта, династии Гогенцоллернов и австрийских Габсбургов фактически прекратили свое существование, а все заявленные наследники слишком далеки от правивших императорских домов и вряд ли смогут укротить ситуацию, учитывая жестокие условия военного противостояния.

Германию и Австрию в ближайшие дни ожидает ужасающий политический кризис…»

Аминь, сказал я, отшвыривая бумаги.

Господи, да будет, наконец, Мир!

Псалом 15

«Девять лет потребовалось Петру Великому, чтобы Нарвских побежденных сделать Полтавскими победителями. Последний Верховный главнокомандующий императорской армии — император Николай Второй сделал ту же работу за полтора года»

Задолго до взрыва в Потсдамском бункере, уже к концу минувшего 1916-го года, всем сколько-нибудь разумным людям Германии было понятно, что центральные державы неумолимо проигрывают войну. Непосредственные причины военного поражения можно было перечислять бесконечно: численный перевес противника, который к декабрю 1916го достигал уже соотношения пяти к трем, громадное превосходство его вооружения, проявлявшееся в обилии снарядов американского производства, отвратительное питание германского, австрийского и тем более турецкого солдата — все это спустя три года упорной войны, делало Германию практически обреченной. Внутри страны невидимыми, но хваткими щупальцами стремительно расползался голод. Однако острая недостаточность продуктов питания или мыла, свечей или топлива касалась далеко не всех. И в этом крылась еще одна катастрофическая проблема: в! Власть имущие, почитаемые зачинщиками войны, ели больше и лучше, а разница в положении различных слоев населения росла с ужасающей быстротой…