Демоны Хазарии и девушка Деби - Меир Узиэль

Как Песах, мой господин и спаситель, любит меня. Так, что иногда я забываю Олега. Где ты, Олег? Куда ты исчез? Я так бы хотела рассказать тебе о стольких вещах. Почти пришла к тебе. Хотела умереть, вправду хотела умереть. Какое дерьмо – твои товарищи. Вообще не огорчились, когда ты умер. Поняла это, когда они насиловали меня. Только это их интересовало: Олег умрет и можно будет переспать с Титой. Почему бы нет? Товарищи. Всегда я видела, с каким вожделением они смотрели на меня.

Ну, иудеи тоже смотрят. Как, например, Ханан. Не сводит взгляда с моей груди. Он думает, что я этого не вижу, и отводит взгляд, когда смотрю на него. Не понимаю, неужели Песах не чувствует этого. Не понимала, как Олег не чувствовал, чего хотят его добрые друзья, и как поведут себя братья его жены, которые были так льстивы, пока он был жив, и тут же бросят меня в кипяток, лишь он умрет. Ой, как мне повезло, что я еще жива. И отныне буду жить, и никто меня не убьет, ибо Песах меня любит. Есть во мне что-то, что все в меня влюбляются. Песах не Олег, нет у него замка, нет ничего, но я думаю, что не умру, если останусь с ним. Только хотела бы побольше знать, кто они – эти иудеи. Ибо, кажется мне, они мне нравятся. Может, и я буду – иудейкой.

Глава шестьдесят четвертая

Туман еще более сгустился, они шли словно бы дыму. И со всеми размышлениями они почти совсем не продвинулись в пути.

Думал Ханан: предположим, что Тита пришла ко мне ночью, когда я дежурю, и шепчет мне – «Ханан, я никак не могу уснуть. Я хочу с тобой переспать. Подними мне юбку». Я кладу ей под юбку руки, касаюсь гладких ее ног, и говорю – «Ну, а что с Песахом?» А она – «Не беспокойся, он крепко спит и не проснется, только не шуми и быстро делай свое дело» О, какое наслаждение будет – положить тонкое ее тело на траву и лечь на нее. В тумане не видно, как оттопырены у меня штаны. Что это вдруг возникла и смешала всё Элени с ее тяжелой грудью. Господи, это нельзя, она ведь мертва. Хватит, надо прекратить думать об этих вещах. Лучше думать об ешиве. Намного здоровее.

Как прекрасно было в ешиве. Какие ребята. Как это чудесно было учиться вместе. Как они вслушивались в мои слова, и оценивали мои ответы. там я хочу быть. Загляну-ка я сейчас в маленькую книжечку «Псалмов», которую они мне подарили. Я просто жажду прочесть главу… Ой, где книжка? Ой, забыл ее.

«Стоп! – закричал Ханан, обернулся и стал рыться в карманах и сумке. Точно. Книжки нет. Это был маленький бархатный мешок, который он держал в руке, выезжая в путь. Когда сидели рядом с пастухом, он отложил мешок в сторону, помня, что надо его взять.

Разве не говорил отец миллион раз, что «сейчас же это никогда?» Но кто слушает эти нудные указания.

«Я забыл молитвенник, талес, филактерии, книгу «Псалмов», которые получил в ешиве», – сказал Ханан упавшим голосом. Подождите меня, я возвращаюсь за всем этим».

«Куда ты возвращаешься? – спросил вечно мрачный Тувияу. – Что ты найдешь в этом тумане? Как ты вообще узнаешь, где мы были?»

«Поехали со мной, – попросил Ханан, – поищем по следам коровьего помёта».

«По запаху, что ли?» – захохотали эти взрослые детки собственной вульгарной шутке.

Они повернули, не успели пройти четыре шага и замерли в изумлении. Туман исчез.

Все вокруг было ясно и сверкало солнцем, что они, не веря этому, ослепленные, зажмурили глаза. Зеленый пасторальный ландшафт был полон тишины, тепла и света. Горка, на которой сидел пастух, была отчетливо видна, на ней – сумка. Явно было видно, что они отклонились и шли наискось. Это, как бывает, заплываешь в море напротив вышки спасателей, намереваясь обратно плыть прямо к ней, но оказывается, вышка намного ушла вправо.

«Что это?» – гнев слышался в голосе Тувияу.

«Здесь нет тумана», – отметил Ханан, как простак, подтверждающий то, что само собой ясно.

«Бери-ка свою сумку, пока туман не вернулся», – сказал Тувияу, и они быстро дошли до горки. Ханан поднял сумку, и они двинулись к ожидающим их ребятам. Сделал один шаг вперед, в сторону остальных, как туман тут же их окутал.

«Ну, что это? – крикнул Тувияу. – Что здесь происходит?»

Кого ты спрашиваешь, Тувияу? Ханана? Ханан пытался объяснить. Всегда у человека есть склонность разъяснять вещи, которые необъяснимы.

«Туман сдвинулся на восток, и мы стоим на границе облака».

«А?» – Тувияу попытался понять, и они сделали еще десять-двад-цать шагов, и тут Тувияу снова остановился, весь в беспокойстве. Он был человек действия и любил простоту.

«Я пытаюсь снова вернуться назад», – сказал Тувияу, – а ты стой здесь»

Прошел обратно пять шагов и закричал: «Здесь нет тумана. Стой, жди и не двигайся».

«Я не двигаюсь», – сказал Ханан, не понимая, почему нельзя двигаться. Тувияу же хотел застолбить на миг мгновение, неустойчивое, как шарик летящего мыла. Он должен был остановиться и подумать.

«Ну, что происходит?» – закричал Ханан после пяти минут ожидания.

«Не знаю, – медленно произнес Тувияу, – кажется мне, что это так – когда идем вперед по нашему пути, туман застит нам дорогу. Когда мы движемся назад – все вокруг ясно и светло».

Это была слишком неправдоподобная теория без достаточных доказательств. Похоже, именно это имел в виду Ханан, говоря, что туман движется вместе с ними на восток. Так-то, да не все так. Ведь все время, пока Тувияу стоял в десяти шагах от Ханана, туман от последнего не сдвигался.

«Давай, вернемся к ребятам побыстрее, и расскажем обо всем этом, – сказал Тувияу после нескольких минут размышления, – надо проделать несколько опытов – шагать немного вперед, затем назад, и посмотрим – прав ли я».

Но Ханан понял, что нет нужды ни в каких опытах, и Тувияу действительно понял, что происходит. Туман сдерживает их от движения вперед. Ханану стало не по себе. «Нет смысла продвигаться дальше», – прошептал он. Тувияу услышал это.

Они быстро двигались, насвистывая в тумане, который объял их обоих.

Наконец добрались до остальных всадников, и Тувияу объяснил свое естественное исследование о неестественном явлении.

Они пытались снова все это проверить, ходили вперед и назад, разбились на цепочку, отметили на веревке место, где заканчивался туман. Все подтверждало то, что туман двигался с ними вперед, а путь назад был ясен и светел, легок в преодолении и дружествен к путнику.

«Что делать?» – спрашивали они друг друга.

«Если уже мы остановились, – сказала Тита, – давайте сделаем несколько шагов назад, чтобы обдумать положение на свету».

Песах был очень оскорблен этим предложением Титы, ибо в тумане, скрыто от взглядов других он мог прижать ее к себе, ощутить мягкость голубой ее рубахи да и всю ее. Но ведь она вовсе не сделала это, чтобы избавиться от его объятий, она почти не ощущала их, и они были подобны прикосновению ветра. Что-то начало ее беспокоить. Парни эти не знают, что делать. Это казалось ей странным. Впервые она почувствовала, что, быть может, именно она скажет, что делать. И они сделают то, что она скажет. Неожиданно испытала тоску по своей служанке с лицом мыши, которая говорила ей, что делать.