Преступник: Избранники Камигавы - Скотт Макгоу

Он не обнаружил никакой охраны, повернулся на юг и поплелся, словно во сне, сквозь густой лес. Он чувствовал себя опьяненным, словно часть его все еще оставалась в том бескрайнем море черноты.

Скользкий от пота и моросящего дождя, Тоши, шатаясь, прошел между деревьями, и вскарабкался на небольшое возвышение на скалистом выступе. Здесь был просвет в листве, и, когда он взглянул вниз, то увидел открытое пространство с двумя одинаковыми деревьями, растущими на насыпи из грязи в нескольких ярдах друг от друга. Между ними были натянуты крепкие пеньковые веревки, привязанные к конечностям крупной человеческой фигуры в центре конструкции.

Вялое лицо Тоши не сменило своего выражения, но кошмарный ужас осознания прошел сквозь его живот ледяным комом. Медленно, осторожно он сполз в овраг, и влез на насыпь.

Кобо висел между двух деревьев, толстые веревки были многократно опутаны вокруг его запястий и лодыжек. Широкий, синевато-багровый кровоподтек простирался через его грудную клетку и исчезал под рукой. Его голова была запрокинута назад, рот и глаза широко раскрыты. Дождевая вода собралась в рубленых чертах лица лысого юнца, заполнив глазницы и ноздри, непрерывно стекая из уголка его губ. Озерца жидкости сглаживали грубую поверхность лица Кобо, выравнивая его шрамы, порезы, и плохо зажившие переломы.

Знак хёдзан на запястье Тоши продолжал пульсировать. Он протянул руку вперед и положил ладонь на грудь Кобо, в том месте, где кривой контур того же символа был выжжен в плоти громадного юнца.

Гигант был холодным, и его сердце не билось. Тоши опустил руку. Ученик огра был мертв.

Тоши закрыл глаза, чувствуя, как ярость затмевала все остальные мысли в его голове. Его рука заныла снова, но он лишь сжал ее в кулак. Из его глаз ушел вялый блеск, и его зрение стало ясным, холодным, и четким.

Он снова протянул руку, держа ее над клеймом на груди Кобо, не касаясь его. Оба символа хёдзан зажглись алым огнем, который быстро потускнел, обернувшись кипящим черным сиянием.

- Прощай, Кобо, брат по клятве хёдзан, - мягко произнес Тоши. – Покойся. Но для нас не будет покоя, пока мы не завершим работу и не отомстим за тебя.

Тоши осторожно протянул руки и наклонил голову Кобо вперед, спуская небольшой поток воды с его лица. Он положил ладонь на грудь лысого парня и нажал. Из открытого рта Кобо на его грудь выплеснулось еще больше воды. Тоши взглянул на ручьи, текущие по земле и мрачно кивнул.

- Твоего ученика больше нет, Хидецугу, - прошептал он. – Но я все еще здесь. И да свершится месть.

Часть третья

Улыбка полумесяца

Глава 19

Тоши работал быстро. Теперь, когда он полностью пришел в себя, он, наконец, понял, насколько уязвимым он был на открытой местности. Он развязал проволочные узлы, удерживавшие камни, связал небольшие петли на каждом конце проволоки, и обвил тонкий металлический жгут вокруг запястья.

Он заставит страдать каждое живое существо, приложившее руку к смерти Кобо, но только если Тоши сам не останется безоружным и окруженным. Это был один из столпов мстителей хёдзан, которые он создал своими руками – полная месть была более важной, чем быстрая месть, а тотальность требовала тщательного планирования. Он смог бы, возможно, забрать пару орочи-бито с собой, если бы напал на них напролом прямо сейчас, но они бы совершенно точно убили его тоже. Тогда Хидецугу пришлось бы прийти, и цикл бы продолжился по спирали. Хёдзан были созданы с тем, чтобы завершать вендетты, а не продлевать их до бесконечности.

Тоши выжал еще одну каплю крови из своего пальца и начертил на опавшем листе канджи «посланник». Как только он завершил символ, лист рассыпался, словно раздавленный незримой рукой.

Мягкая масса перемешалась и свернулась, медленно преобразовавшись в небольшой крылатый силуэт с глазами из желтого огня.

- Возвращайся к Хидецугу, - сказал Тоши. – Скажи ему, что Кобо мертв, и что я уважу нашу клятву. Скажи ему … скажи, что он будет более чем удовлетворен уготованным мной приговором.

Темная тень птицы кивнула своей тонкой головой и упорхала вверх, сквозь плотные кроны деревьев. Очимуша проводил ее взглядом и сжал зубы, готовясь к следующему шагу. Это потребует больше, чем пару капель крови.

Он отмотал проволоку с запястья и обвязал ее вокруг предплечья. В разрозненном лунном свете Тоши насчитывал целую лестницу из прямых, острых шрамов по всей длине этой руки. Он схватил оба конца проволоки одной рукой, натянул ее вниз, так, что его кожа свернулась под металлическим жгутом, и затем провернул руку, пока проволока не впилась в его кожу.

Кровь брызнула из раны, как только жгут вошел в руку Тоши. Он поймал кровавый поток обеими ладонями, быстро размазывая канджи у себя на лбу, груди, и ладони второй руки.

Мощь вливалась в него, и магический жар опалил его тело, но он все продолжал собирать и размазывать кровь, пока все три знака не были завершены. Затем он приложил мокрый лист к ране и вытянул руку вверх, над головой, дабы замедлить кровоточивость.

Стоя в ожидании, Тоши наблюдал, как воздух вокруг него замерцал. Благодаря канджи маскировки на лбу, его практически невозможно будет увидеть, но он не рассчитывал, что это надолго защитит его от змей. Для этого был символ на его груди.

И, тем не менее, почти полная невидимость предоставит ему свободу передвижения по лагерю орочи-бито. Ему нужно было найти свое снаряжение. Его мечи, джитту и сверток, который он прихватил из своего дома в Нумай.

Он холодно подошел к телу Кобо и снова наклонился к нему, нажимая на грудь мертвого парня. Еще больше жидкости, булькая, вытекло из губ Кобо, и Тоши поймал ее в ладонь. Вода смешалась с кровью, уже находившейся в руке Тоши, и он вытер смесь о деревья рядом с Кобо.

На одном, он начертил треугольный канджи хёдзан. На другом оставил сообщение истинному убийце, тому, кто это сделал.

Скрытый своей пеленой тьмы, Тоши вновь взобрался на каменный уступ и отправился на звуки шипения на востоке.

Он услышал звук шагов, перетаптывавшихся на одном месте. Пробравшись сквозь заросли, он стал за крупное дерево и осторожно выглянул из-за него. Четверо орочи стояли по кругу, возбужденно шипя.

Они говорили о чем-то, чего он не понимал, или что было ему безразлично, пока его ноги