Двадцатое столетие. Электрическая жизнь (старая орфография) - Альбер Робида

— Это совершенно естественно, но, впрочемъ, пожалуйста не тревожьтесь!

He прошло и пяти минутъ, какъ зала, гдѣ произошелъ несчастный случай съ резервуаромъ сгущенныхъ міазмовъ, была уже переполнена людьми, которые, явившись освѣдомиться, въ чемъ дѣло, тотчасъ-же заражались сами и, спустя нѣсколько мгновеній, заболѣвали. Вскорѣ поднялся противъ Лорриса настоящій концертъ ожесточенныхъ жалобъ. Смертельно блѣдные и обезсилѣвшіе гости валялись въ изнеможеніи на диванахъ, стульяхъ и даже на полу. Другіе, охваченные, напротивъ того, лихорадочнымъ возбужденіемъ, мучились сильнѣйшими нервными припадками. Филоксенъ Лоррисъ до такой степени наглотался міазмовъ, что, вслѣдствіе сильнаго головокруженія, не въ состояніи былъ сдѣлать необходимыхъ распоряженій. Очевидно, надо было удалить всѣхъ изъ маленькой залы, пребываніе въ которой было сопряжено съ особенной опасностью, и хорошенько провѣтрить эту комнату. Видя, что туда набирается все большее число гостей, Ла-Героньеръ догадался растворить тамъ по крайней мѣрѣ окна настежъ.

Онъ съ безпокойствомъ считалъ біенія собственнаго своего сердца и щупалъ у себя пульсъ, но не могъ подмѣтить ровно никакихъ болѣзненныхъ симптомовъ. Одинъ изъ всѣхъ присутствовавшихъ онъ не поддавался заразѣ и чувствовалъ себя совершенно здоровымъ. Успокоившись за самого себя, бывшій больной тѣмъ не менѣе испугался при мысли о томъ, что его врачъ захворалъ и, розыскавъ Сюльфатена, предложилъ ему снов услуги.

— Вы говорили, что мое леченіе еще не докончено. Пожалуйста, не устройте такой штуки, чтобы оставить меня, какъ говорится, на бобахъ! Вѣдь если вы теперь умрете, я окажусь совсѣмъ на мели. Я готовъ всячески за вами ухаживать, не требуя за это съ васъ никакой платы, или хотя-бы даже скидки съ вашего гонорара, на что имѣлъ-бы несомнѣнное право!.. Какъ это, однако, могло случиться, что я остаюсь здоровымъ въ то время, какъ всѣ кругомъ захворали?..

— Благодаря сдѣланнымъ вамъ прививкамъ, вы обезпечены отъ зараженія міазмами, — отвѣчалъ Сюльфатенъ прерывающимся голосомъ. — Предложите гостямъ разъѣхаться. Тѣ, кто не входилъ въ эту комнату, отдѣлаются… легкой головной болью.

Ла-Героньеръ продолжалъ такимъ образомъ служить живою рекламой для новаго изобрѣтенія Филоксена Лорриса. Невоспріимчивость его къ заразѣ явилась блестящимъ подтвержденіемъ цѣлесообразности теоріи общеобязательныхъ прививокъ національнаго и патріотическаго лекарства, которую великій ученый развивалъ Арсену Маретту. До сихъ было достовѣрно извѣстно лишь, что это лекарство исцѣляло отъ пагубныхъ посдѣдствій переутомленія. Теперь-же несомнѣнно выяснилось, что примѣненіе его въ формѣ прививокъ дѣлаетъ организмъ невоспріимчивымъ къ милліонамъ микробовъ, распространившихся въ атмосферѣ вслѣдствіе несчастнаго случая съ новоизобрѣтеннымъ аппаратомъ Филоксена Лорриса.

VII

Катастрофа въ домѣ Филоксена Лорриса. — Тридцать три мученика науки. — Возникновеніе новой, несуществовавшей передъ тѣмъ, заразной болѣзни. — Серьезный философскій трудъ г-жи Лоррисъ. — Знаменитый ученый оказывается въ крайне затруднительномъ положеніи.

Домъ Филоксена Лорриса обращенъ въ больницу. Изъ тридцати четырехъ особъ, вошедшихъ въ маленькую залу, гдѣ находился резервуаръ съ сгущенными міазмами, тридцать три заразились. Одинъ только Адріенъ Ла-Героньеръ остался вовсе незатронутымъ. Прочіе гости великаго ученаго, не входившіе въ зараженную залу, отдѣлались легкимъ нездоровьемъ, которое на другой же день быстро разсѣялось.

Больные остались въ домѣ Филоксена. Дамы были размѣщены по особымъ комнатамъ, а мужчины — въ парадныхъ аппартаментахъ, раздѣленныхъ ширмами на небольшія больничныя палаты. Къ счастью, эпидемія дѣйствительно оказалась не изъ тяжелыхъ, хотя и представляла чрезвычайное разнообразіе симптомовъ, одновременно напоминавшихъ множество другихъ уже извѣстныхъ заразныхъ болѣзней.

Благодаря счастливой случайности, Жоржъ Лоррисъ, его мать и Эстелла находились какъ разъ на противуположномъ концѣ дома въ то время, когда въ маленькой залѣ разразилась по неосторожности Сюльфатена эпидемія. Они отдѣлались поэтому легкимъ недомоганіемъ вродѣ мигрени, сопровождавшейся головокруженіемъ, могли тотчасъ-же принять на себя завѣдываніе больницей, которую пришлось устроить тутъ-же въ домѣ и всецѣло посвятить себя уходу за больными. Филоксенъ Лоррисъ, Сюльфатенъ и Арсенъ Мареттъ лежали въ одной и той-же палатѣ. Они больше другихъ надышались ядовитыми міазмами, а потому заразились сильнѣе, чѣмъ всѣ прочіе гости. У всѣхъ трехъ обнаруживалось поэтому сильнѣйшее горячечное состояніе.

Филоксенъ Лоррисъ и Сюльфатенъ все время ссорились и перебранивались другъ съ другомъ. Великій ученый, въ пылу горячности, осыпалъ своего сотрудника ѣдкими насмѣшками и желчными упреками.

— Вы, г-нъ инженеръ-медикъ, съ позволенія сказать, оселъ! — говорилъ онъ. — Настоящій ученый никогда не позволилъ-бы себѣ подобной разсѣянности! Даже такой легкомысленный вертопрахъ, какъ мой молокососъ Жоржъ, не сдѣлалъ-бы ни за что на свѣтѣ такой пакости. Я, призваться, считалъ васъ человѣкомъ совсѣмъ иного пошиба!.. Какое разочарованіе! Какой скандалъ! Вѣдь наше грандіозное предпріятіе провалится теперь изъ-за васъ!.. Вы сдѣлали меня посмѣшищемъ передъ лицомъ всего ученаго міра!.. Это вамъ даромъ не пройдетъ! Я предъявлю къ вамъ искъ судебнымъ порядкомъ и потребую возмѣщенія проторей и убытковъ за неудавшееся предпріятіе!

Что касается до Арсена Маретта, то онъ въ безсознательномъ бреду декламировалъ отрывки рѣчей, произнесенныхъ въ палатѣ депутатовъ, или-же цѣлыя главы изъ своей «Исторіи непріятностей, причиненныхъ мужчинѣ женщиной». Иногда онъ воображалъ себя дома, принималъ Сюльфатена за свою жену, обращался къ нему съ самыми краснорѣчивыми филиппиками и говорилъ:

— Ахъ вы, смѣшная, безсовѣстная старуха! И къ чему вы, спрашивается, вернулись?.. Вамъ хочется опять забрать въ когти прежнюю вашу жертву и снова наслаждаться моими мученіями?..

Дѣвица Бардо, докторъ всѣхъ наукъ и одна изъ самыхъ блестящихъ медицинскихъ свѣтилъ Парижа, черезъ недѣльку совсѣмъ поправилась. Въ первое время она страшно разсердилась и совершенно серьезно намѣревалась возбудить противъ Филоксена Лорриса судебное преслѣдованіе, но ея негодованіе улеглось, когда она принялась изучать новую болѣзнь, сначала на себѣ самой, а потомъ и на другихъ. Болѣзнь оказалась дѣйствительно очень интересной. Ее никоимъ образомъ нельзя было принять за видоизмѣненіе какой либо изъ признанныхъ и классифицированныхъ уже заразныхъ горячекъ. Въ первой своей фазѣ она представляла много общаго одновременно съ ними всѣми, проявляясь самыми разнообразными, сложными и хитросплетенными симптомами, осложнявшимися не менѣе странными аномаліями. Затѣмъ однако ея теченіе внезапно становилось въ высшей степени необычайнымъ и своеобразнымъ.