Ордынский период. Лучшие историки: Сергей Соловьев, Василий Ключевский, Сергей Платонов (сборник) - Сергей Платонов

Но здесь нет следов холопства и полусвободных состояний, подобных новгородским половникам. В этом отношении Псковская область была, может быть, единственным исключением в тогдашней России. В псковском законодательстве заметно даже усиленное внимание к интересам изорника, как назывался там крестьянин, работавший на земле частного владельца. Это вольный хлебопашец, снимавший землю по годовому договору из четвертого или второго снопа и пользовавшийся правом перехода от одного владельца к другому. Ссуда – обычное и повсеместное условие найма земли крестьянином у частного владельца в Древней Руси, и везде она ставила первого в большую или меньшую личную зависимость от последнего. И псковский изорник обыкновенно брал у землевладельца ссуду – покруту. Но долговое обязательство не стесняло личной свободы изорника.

По Русской Правде, закуп, бежавший от хозяина без расплаты, становился полным его холопом. По псковскому закону, в случае побега изорника без возврата покруты землевладелец в присутствии властей и сторонних людей брал покинутое беглецом имущество в возмещение ссуды по оценке, а если оно не покрывало долга, господин мог искать доплаты на изорнике, когда тот возвращался из бегов, и только, без дальнейших последствий для беглеца.

Псковская Правда

Таковы постановления об изорнике в псковской Судной грамоте, или Правде. Этот замечательный памятник псковского вечевого законодательства получил окончательный состав во второй половине XV в. Основным источником его были «псковские пошлины» – местные юридические обычаи.

Грамота очень трудна для объяснения: единственный доселе известный полный список ее страдает описками и недописками, местами перепутывает порядок слов; в языке его немало местных идиоматизмов – терминов, не встречающихся в других древнерусских памятниках; предусматриваемые законом случаи нередко излагаются слишком сжато, только намеками, в свое время для всех ясными, но теперь малопонятными. Зато трудность изучения вознаграждается интересом содержания. Вместе с другими подобными законодательными уставами или юридическими сводами Древней Руси Псковская Правда уделяет значительное место судоустройству и судопроизводству, но при этом дает обильный запас норм и материального права, особенно гражданского.

Встречаем обстоятельные постановления о договорах купли-продажи, найма и займа, о торговых и землевладельческих товариществах, о семейных отношениях по имуществу. В заемных записях обыкновенно обозначался размер процента – гостинца. Кредитор, потребовавший досрочной уплаты долга, лишается условленного процента; в досрочной уплате по желанию должника процент взимается по расчету времени. Должник мог не платить долга, отказавшись от заклада, которым заем обеспечен; но он мог искать своего заклада присягой или судебным поединком, если кредитор отказывался от взыскания долга, чтобы овладеть закладом.

Получивший по завещанию недвижимое имущество в пользование, в кормлю, и продавший его обязан его выкупить, а за незаконную продажу теряет право пользования, как за кражу: «а свою кормлю покрал». Правда различает юридические понятия, требовавшие развитого правосознания, предусматривает юридические случаи, какие могли возникну ть в живом и сложном гражданском обороте торгового города. В ее определениях имущественных и обязательственных отношений сказывается чутье Правды, стремившееся установить равновесие борющихся частных интересов и на нем построить порядок, ограждаемый не только законами, но и нравами. Поэтому в ряду судебных доказательств она дает предпочтительное значение присяге, отдавая обыкновенно на волю истца решить тяжбу этим способом: «хочет, сам поцелует или у креста положит», т. е. предоставит целовать крест ответчику, положив у креста спорную вещь или ее цену.

Такое доверие закона к совести тяжущихся должно было иметь опору в характере самого быта. Герберштейн, собиравший свои наблюдения и сведения о России немного лет спустя после падения вольности Пскова, с большой похвалой отзывается о благовоспитанных и человечных нравах псковичей, говоря, что они в торговых сделках отличались честностью и прямотой, не тратя лишних слов, чтобы подвести покупателя, а коротко и ясно показывая настоящее дело.

Псков и Новгород

В псковских нравах и заключалась нравственная сила, смягчавшая действие противоречий, какие мы заметили в политическом быту Новгорода, хотя элементы их были налицо и в Пскове: князь, то призываемый, то изгоняемый, влиятельное и зажиточное боярство, руководившее управлением, торговый капитал, способный угнетать рабочую массу, и народное вече, дававшее рабочей массе возможность угнетать капиталистов.

Но в Пскове эти элементы не разрастались чересчур, сохраняли способность ко взаимному соглашению и дружному действию и тем выработали некоторый политический такт, эту нравственную силу, обнаруживавшуюся в настроении общества и в складном соотношении общественных классов, в гуманных и благовоспитанных нравах, которые замечали в псковичах иноземные наблюдатели. А в Новгороде эта сила сосредоточивалась в одном классе, в духовенстве, и действовала торжественными выходами на Волховской мост, примирительными вторжениями в новгородские побоища.

Различие политических порядков в том и в другом городе всего яснее выражалось в отношении боярства к вечу в обоих городах. По псковской Судной грамоте вече постановляет новые законы по предложению посадников как представителей боярского совета господ, предварительно обсуждавшего проекты законов. В Новгороде «новгородским словом», законом, признавалось постановление, состоявшееся на вече в присутствии и с согласия городских властей, правительственной знати, во главе которой стоял такой же боярский совет господ; иначе решение веча являлось незаконным, мятежным актом, поступком неразумной черни, как выразился совет господ в одном документе.

Но при постоянном антагонизме между вечевой простонародной массой и правительственной знатью не простонародью приходилось добиваться соглашения с правительством, а, наоборот, боярам происками привлекать на свою сторону часть простонародья, чтобы придать решению веча вид народной воли. Так, в Пскове совет господ с боярством позади являлся одним из органов законодательной власти, а в Новгороде боярство с советом господ во главе – политической партией, не более. Потому псковский политический порядок можно назвать смягченной, умеренной аристократией, а новгородский – поддельной, фиктивной демократией.

Политические недостатки Новгорода

Непримиренные противоречия политической жизни Новгорода стали роковой причиной внутреннего разрушения его вольности. Ни в каком другом краю Древней Руси не встретим такого счастливого подбора условий, благоприятных для широкого развития политической жизни. Новгород рано освободился от давления княжеской власти и стал в стороне от княжеских усобиц и половецких разбоев, не испытал непосредственного гнета и страха татарского, в глаза не видал ордынского баскака, был экономическим и политическим центром громадной промышленной области, рано вступил в деятельные торговые сношения и мог вступить в тесные культурные связи с европейским Западом, был несколько веков торговым посредником между этим Западом и азиатским Востоком. Дух свободы и предприимчивости, политическое сознание «мужей вольных», поднимаемое идеей могущественной общины «господина Великого Новгорода», – нигде более в Древней Руси не соединялось столько материальных и духовных средств, чтобы воспитать в обществе эти качества, необходимые для устроения крепкого и справедливого общественного порядка.

Но Великий Новгород так воспользовался доставшимися ему дарами исторической судьбы, что внешние и внутренние условия, в первоначальном своем сочетании создавшие политическую вольность города, с течением времени приведены были в новую комбинацию, подготовлявшую ее разрушение. Мы еще раз бросим беглый взгляд на изученную нами судьбу Новгорода в кратком обзоре недостатков, укоренившихся в его политической жизни.

Социальная рознь

Природа Новгородской земли, рано вызвав оживленный и разносторонний торгово-промышленный оборот, открывала населению обильные источники обогащения. Но богатства распределялись с крайней неравномерностью, которая, закрепившись политическим неравенством, разбила общество на дробные части и создала социальную рознь, глубокий антагонизм между имущими и неимущими, между правящими и работающими классами.

Смуты, какими эта рознь наполняла жизнь Новгорода в продолжение веков, приучали степенную, или равнодушную, часть общества не дорожить столь дорого стоившей вольностью города и скрепя сердце или себе на уме обращаться к князю, от него ждать водворения порядка и управы на своевольную вечевую толпу и своекорыстную знать.