Русская фантастика 2008 - Юрий Нестеренко

Если она тут застрянет, она тоже лишится индивидуальности… Подумав об этом, протестующе поежилась, упрямо вздернула подбородок и направилась к двери, таща увесистый полиэтиленовый пакет с еще тепленькими пирогами, шоколадными конфетами, яблочным соком и минералкой. На розовой этикетке значилось, что минералка заговоренная и расстройство пищеварительной системы снимает в два счета.

За полосой кустарника с мелкой листвой, сверху зеленой, с изнанки темно-красной, виднелся забрызганный грязью бок вездехода, наполовину заслоненного еще более грязным грузовиком. Дождь закончился, зато скандал был в разгаре. Кто-то в кого-то въехал или клиента обсчитали? Взбудораженная толпа, все галдят, кое-кто повытаскивал оружие — здесь, на Долгой, на него никаких запретов, ходи хоть с ножом любой длины, хоть с пистолетом, хоть даже с мечом, как сбрендивший ролевик.

— Что за разборки? — поинтересовалась Ола у невысокого парня в пятнистой от грязи штормовке, зато вооруженного револьвером с золотой насечкой.

Ответить тот не успел.

— Тихо! — перекрыл общий гомон густой мужской голос, такой властный, что все разом смолкли. — Назови свое имя!

В толпе Ола чувствовала себя как рыба в воде: в конце концов, она специализировалась именно на работе с толпой, на митингах, уличных заварушках и живой агитации. Пока обладатель министерского баритона излагал свое требование, она успела пробраться вперед, бесцеремонно протискиваясь между тесно стоявшими людьми, дружески улыбаясь и кивая, если на нее оглядывались. Это столпотворение перекрыло всю дорогу, не лезть же напролом через кустарник! Она не собиралась задерживаться — ее с нетерпением ждут, и пакет тяжеленный — но, увидев, что происходит, так и приросла к месту.

На пятачке, со всех сторон окруженном публикой, друг напротив друга стояли двое: Эва и мужичок средних лет, одетый так же неважнецки, как все остальные, лысоватый, бледновато-смуглый, с претенциозной бородкой.

— Скажи, как тебя зовут! Кто ты такая?

— Я с Хибины, Эва Бариче, — голос звучал глухо, как будто за то время, пока Ола ходила в трактир, девчонка успела подхватить простуду. — У меня на Хибине есть ферма. Что вам нужно?

— Ты врешь. Я знал Эву Бариче, ее год назад съели кесу. Открой лицо!

Ола заметила Марата, стоявшего за спинами у парней из мастерской, вооруженных ломиками и гаечными ключами. Наверное, он в курсе, что случилось и почему этот потрепанный хмырь с бородкой испанского гранда привязался к их союзнице.

Хмырь театрально сверкнул глазами и выбросил вперед руку. Всего-навсего жест, как в пантомиме. К Эве он не прикоснулся, даже дотянуться до нее не смог бы — их разделяло расстояние в несколько шагов — но она упала на колени, словно получила подсечку.

— Скажи свое настоящее имя! — На этот раз от его выкрика у Олы слегка заныло в ушах. — Твое имя!!!

— Эвендри-кьян-Ракевшеди, — с рычанием, как будто борясь с собой и выталкивая слова через силу, выдавила девушка.

По толпе пронесся изумленный вздох. Ола тоже удивилась: какое, оказывается, странное у нее имечко…

— Открой лицо!!!

Механически подняв руку, Эва сдернула платок вместе с вуалью. Толпа снова потрясенно ахнула, и Ола на этот раз заодно со всеми.

С лицом было все в порядке: высокие скулы, тонкий нос, небольшие заостренные ушки, слегка раскосые миндалевидные глаза. Только о коже ничего не скажешь — ее просто-напросто не видно, как будто она сплошь покрыта серым бархатом. Бордовый цвет радужки и обнажившиеся в страдальческом оскале острые клыки не портили общего впечатления. Наверное, она была красивой девушкой — если все это считается красивым по меркам ее расы.

— Пристрелить ее!

— Кесу в городе!

— Убить эту тварь!

— Повесить на воротах!

— Стойте! — «Психолог», как определила его Ола, повысил голос, перекрикивая толпу. — Не мешать! Эвендри-кьян-Ракевшеди, кто ты в своем племени?

— Даго-ракау, — нечеловеческое лицо с мелкими тонкими чертами исказила напряженная гримаса. — Воин-ученик.

— Каков твой возраст?

— Одна весна и одно лето.

Ола перевела ответ в привычные единицы измерения: получается, около шестнадцати. Совсем девчонка… У кесу процветает матриархат, и по меркам своего народа она принадлежит к сильному полу. Хотела самоутвердиться в глазах взрослых, украв у людей вездеход?

— Кто-то научил тебя говорить на нашем языке и водить машину, — задумчиво произнес «психолог». — С этим мы разберемся… Эй, сейчас она потеряет сознание, тогда вы ее свяжете — ты и ты, поняли? Не набрасываться, не пинать, сначала нужно допросить!

Он снова вскинул руку — неторопливым жестом человека, уверенного в том, что никто ему не помешает довести начатое до конца. Но ему помешали.

Зачем она это сделала? Нет, правда, зачем?

На профессиональном сленге это называется «флэш-данс», и до сих пор в активе у Олы был всего один такой смертельный номер. Прошлой осенью, во время предвыборных гонок, когда попал в переплет из-за своей строительной аферы крупный политик, которого непонятно почему прозвали Скельсом, известный также как Скельс-Вонючка. После очередной встречи с электоратом его окружила на улице толпа облапошенных акционеров — те требовали денег и не пускали Скельса к машине, а полиция не лезла, потому что загодя получила от его конкурентов гонорар за невмешательство.

День, как на заказ, выдался зыбкий, сумрачно-слякотный: что ни случись — кровь тут же будет смыта, следы затеряются в месиве грязи, участники происшествия бесследно исчезнут посреди круговерти мокрого снега, в складках тяжелых туч, которые за ближайшим углом провисают до земли.

Пострадавшие не желали слушать никаких обещаний и все больше распалялись. Порвали бы и Вонючку, и его охрану, но кто-то догадался позвонить Аргенту, чтобы тот оперативно прислал своих ребят.

Ола тоже была в той группе. Они попросту оттянули внимание толпы на себя: один начал скандалить из-за якобы случившейся карманной кражи, другой заорал насчет распродажи бытовой техники со скидками, третья изобразила родовые схватки. В общем, импровизировали, кто во что горазд, создавая сумбур и обеспечивая клиенту возможность ретироваться под шумок.

Скельс, хоть он и Вонючка, с Аргентом расплатился сполна. Даже ему было ясно, что случай не тот, чтобы нарушить уговор, иначе в следующий раз никакой тебе скорой помощи.

Тогда Ола рисковала за деньги. За очень хорошее бабло. А сейчас ее словно толкнуло изнутри — и она рванулась вперед, в круг. Мгновенное озарение: надо оказаться на линии между Эвой и «психологом». Этот хмырь крут, сразу видно высококлассного профи, но Ола тоже профессионалка со стажем работы в ДСП три с половиной года! Она знала, что надо делать, но хоть убейте, не знала, зачем она это делает.

— Это как это так?! — пошел флэш-данс, побольше истерики в голосе, и вопить погромче, чтобы у всех в ушах зазвенело. — Это что получается, мы же вместе ехали, я же думала, что она человек!

«Психолог» отшатнулся. Что бы он ни собирался сотворить, из-за неожиданной помехи все пошло насмарку.

Справа мелькнуло лицо Марата — бледное, ошеломленное, раздосадованное.

Пакетом пришлось пожертвовать. Зазвенело бьющееся стекло, продукты высыпались на землю, это на секунду-другую зафиксирует внимание тех, кто стоит в переднем ряду.

За спиной — всплеск возгласов и шум драки. Не оглядываться!

— Почему нас об этом не предупредили?! — вцепившись в «психолога», закричала Ола. — Мы туристы, мы здесь за все деньги платим, в том числе за нашу безопасность! Мы пожалуемся!..

Он все-таки оторвал ее от себя, оттолкнул с такой силой, что она упала. Больно ударилась бедром. Повернулась, морщась. Эвы на прежнем месте уже не было.

Звуки выстрелов. Люди вокруг суетились, вразнобой говорили, ругались. Некоторые зажимали резаные раны, меж пальцев сочилась кровь. Видимо, Эва, избавленная от парализующего воздействия «психолога», сразу выхватила свои ножи и прорвалась через толпу, она же быстрая, верткая… На исход в этом роде Ола и понадеялась, когда решилась на флэш-данс.

Сидя на земле, среди раздавленных пирогов с вылезшей начинкой и растоптанных конфет в розовых и лиловых обертках, она продолжала нести околесицу, истерически всхлипывая — сейчас это самый верный способ самозащиты. Ее ругали, обзывали дурой. Марат тоже подошел, остановился над ней, глядя с нехорошим понимающим прищуром.

Догадался. «Психолог» — его называли Казимиром — бросил на нее тяжелый взгляд, от которого заныли зубы, но потом устремился в ту сторону, где звучала теперь уже отдаленная стрельба.

Ола поднялась на ноги, начала отряхиваться. Ее как только ни обложили, однако до рукоприкладства не дошло. Похоже, все, кроме Марата и Казимира, решили, что она просто идиотка набитая, сумасбродная туристка, что с дуры возьмешь… На ближайшее время лучше не выходить из образа.