Изгои Интермундуса (СИ) - Дронова Анастасия

Странно, но моя душа жаждет наступления перемен этой весной. Как всегда, эта легкомысленная пора рождает дурацкие и трудновыполнимые мечты. Мне уже надо смириться с тем, что те перемены, на которые так надеется все мое существо, не случаться. Лишь бы не было хуже, чем есть – вот, о чем нужно мечтать.

– Уж лучше бы Алла Николаевна выбрала «Укрощение строптивой», – замечает Дея. – Или дала нам роли Софьи и Чацкого[1].

– Ага, – безучастно отзываюсь я, предстоящая пьеса волнует меня меньше всего.

Хэдин Секстус Игнэус сказал, что Изокрейтс ищет Дею. Изокрейтс... неужели брат короля Велиуса жив? Если это так, у нас с Деей серьезные проблемы. Второй наследник Первой Семьи – Изокрейтс Примус Лунарис – был из тех венефикусов, кто верен традициям до самого конца. Дея же нарушила строжайший запрет, который влечет за собой только одно – смертную казнь. Что очень иронично, ведь она пыталась покончить с собой. Но уже около двух месяцев прошло с тех пор, как на меня напал потомок Аерона в Старом Парке. Если они хотят заполучить ее, то почему бездействуют? Что им мешает снова напасть? Неужели Хэдин еще не пришел в себя после того, как я отрубил его Тени голову, и поэтому Изокрейтсу ничего пока не известно?

Изокрейтс... он единственный остался в живых или нет? Если да, то почему? Столько вопросов, и я не могу найти ответы на них здесь – в мире людей. Но в Интермундус не так-то просто попасть, особенно в нашем случае – без наличия Septimus Sensu. Сейчас, Связь нужна нам как никогда прежде, но, я не думаю, что восстановить сломанную почти 300 лет назад Связь будет легче, чем пробудить в Дее магию. Одна проблема подкрепляет другую, образуя катастрофу...

– Теон? – зовет Дея.

– Что? – спрашиваю я.

– Мы только что пропустили свой автобус. Так должно быть? – интересуется она.

– Нет, – быстро оглядевшись по сторонам и, убедившись, что от ненужных глаз нас скрывает баннер и киоск с другой стороны, одним резким движением хватаю ее за плечи и притягиваю к себе: через секунду мы уже на другом конце города – в Старом Парке. Дея резко отступает, но у нее кружится голова, и я снова прикасаюсь к ней, чтобы не дать упасть.

Что ж, в любом случае, мы с ней можем попытаться сбежать. Правда, не уверен, что у нас получится скакать с континента на континент и оставаться незамеченными. Для них.

– А предупредить нельзя было? – спрашивает она.

– Не будем терять времени, – отрезаю я. – Попробуй блокировать заклинание огня.

– Хорошо, – Дея кивает, но как-то неуверенно.

– Не бойся, – заверяю ее, – я смогу отвести его в случае чего.

Создать огонь для меня несложно, особенно после того, как я сам чуть не сгорел – при одном его упоминании, мои ладони начинают чувствовать жар. Глубоко вдохнув, направляю огненный клубок в сторону Деи, между нами было расстояние, достаточное для того, чтобы она успела воспользоваться барьером для отведения. Конечно, может, еще рано переходить к боевой, ведь она только научилась создавать мелкие предметы и перемещать их с помощью магии, но в нашем случае, ничего не может быть слишком рано, иначе будет поздно. Замечаю, что Дея слишком нервничает, а это понижает вероятность ее успеха.

Переместившись позади нее, я создаю поглощающий барьер, в котором и растворяется созданный мною огонь.

– Ай! – судя по теплу, что пробежало по моей правой руке – Дея опалила себе пальцы.

– Дай взглянуть, – поворачиваю ее к себе лицом, чтобы посмотреть насколько сильно я повредил ей руку своим заклинанием.

Дея щурясь от боли, протягивает мне ладонь: кончики ее пальцев покраснели и покрылись мелкими волдырями. Недолго думая, прикасаюсь губами к тыльной стороне ее ладони.

– Что ты...? – спрашивает пораженная девушка.

– Это поможет, – в голосе ни тени сомнения.

– У тебя целительные губы или что? – Дея удивленно разглядывает свои уже совершенно здоровые пальцы.

– А ты разве не помнишь рассказы о Septimus Sensu? – поднимаю брови, пытаюсь сохранить невинное выражение лица. Не нужно ей знать больше, пусть думает, что я узнал об этом случайно и не так давно. – О том, что Связанные могут излечивать друг друга? Правда, из-за этого во времена междоусобиц появилось много заклинаний, ранения от которых не излечиваются подобным образом.

– Да, но... – начинает она, – я думала, что между нами настолько нарушена Связь, что кроме телепатии, ничего и нет.

Пожимаю плечами, искренне надеясь, что вопросов больше не последует. Пусть думает, как хочет, но я не собираюсь скрывать от нее те аспекты Septimus Sensu, что помогут сохранить ей жизнь. А вот о том, что я могу чувствовать ее и видеть ее глазами – об этом лучше промолчать.

Домой мы возвращаемся полпятого, но я все никак не могу усидеть на месте – вопросы без ответов давят на меня еще сильнее, когда я нахожусь в четырех стенах этой невзрачной квартирки.

– Пойду, проветрюсь, – кидаю Дее, сидевшей на диване и смотревшей какую-то передачу по телевизору.

– Иди, – откликается она, хотя я уверен, что она меня толком не расслышала. Да уж, она не чувствует Связь так, как я, тут уж ничего не попишешь.

И вот спустя 10 минут, я уже бесцельно брожу по городу, стараясь привести мысли в порядок. Чем сильнее греет солнце, тем больше людей появляется на улицах, что мешает сконцентрироваться на том, как уладить ситуацию, если дела примут скверный оборот.

Расстегнув молнию до середины на своей куртке, чтобы избавиться от удушающего чувство, направляюсь в парк Пушкина, где можно спокойно все обдумать, сидя под каким-нибудь тенистым деревом.

Найдя скамейку в глубине парка под большой осиной, я устало опускаюсь на нее.

– Гляжу, ты совершенно измотан, – слышу я голос позади себя.

Я, резко вскочив, поворачиваюсь лицом к говорившему. Им оказывается мужчина лет тридцати с темно-пепельными волосами и глазами цвета морской волны, на выступающем подбородке с правой стороны небольшая бледная полоска – шрам, оставшийся от пореза длинным ножом. Такой же, как и у...

– Эмрис? – не верю своим глазам.

Конечно, это бред, но... раз Изокрейтс жив, возможно, что кому-то из моих родственников тоже удалось выжить.

– А я думал, что не узнаешь, старший братик, – улыбается мой повзрослевший двоюродный брат.

– Теперь уже как посмотреть, – опускаюсь обратно на скамейку. Если бы он пришел драться, то уже напал бы.

– Ну, здравствуй, Теон, – отвечает он, сев рядом.

– Что ты здесь делаешь? И главное – как ты выжил? – последний вопрос мучает больше всего.

– Мне и самому хотелось бы это знать, – вздыхает Эмрис. – Как и то, почему я старею так медленно.

– Повезло, что хоть еще стареешь, – замечаю я. – А меня уже достало быть подростком.

– Тебе же было почти 21, когда это случилось, разве нет? – удивляется он. – Вполне достойный возраст.

– Видишь ли, – начинаю я, потянувшись, – я учусь в школе, потому сейчас мне – 19.

– А ты не изменился, – хмыкает Эмрис.

– А что ты ожидал? Увидеть старика в обличии юноши? – интересуюсь я. – Хотя, знаешь, я иногда чувствую себе стариком, стоит лишь вспомнить, сколько... Но неважно.

Даже если Эмрис пришел поговорить, это не значит, что мне стоит посвящать его во все тонкости моей нынешней жизни, к примеру, о Дее и о том, что между нами все-таки есть Связь – хоть и почти сломанная.

– Полагаю, ты догадываешься, что привело меня сюда? – спрашивает он.

– Да, – выжидательно смотрю на него, – но разве Хэдин не сказал вам, что я не знаю, где Дея?

– Из его нечленораздельного, разъяренного бормотания, я понял только то, что он ничего не узнал, – признается Эмрис Секундус Солярис.

– Тогда повторюсь, – с нажимом членю слова, – Я не знаю, где она. Я не видел ее почти 300 лет. Может, она в Тибете, стала монашкой.

– Странно, – Эмрис проводит по шраму на своем подбородке. – Никогда бы не подумал, что ты оставишь ее одну.

– На планете в этом мире живет более семи миллиардов людей, – притворно возмущаюсь я. – Ей не будет одиноко.