Проект особого значения. Версия 20.23 - Андрей Леонидович Зорин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Судя по всему, это был сам Котомкин.
– Вы в медпункте, попали сюда из-за кислородного отравления. Друзья ваши тоже надышались, но не так сильно.
«Ну, хоть не умер никто из-за моей дурости».
Котомкин попытался встать. Не вышло. Что-то основательно фиксировало его на койке. Ремни, что ли? Впрочем, он бы и так не смог подняться. Тело будто свинцом налито. Голова казалась ватной.
В палату вошел еще человек. Зрение к Котомкину вернулось. Он увидел двух женщин: одна грузная в сестринском халате, вторая стройная и низкая – во врачебном.
Женщина-доктор подошла к Котомкину. Изящный абрис лица и ясный взгляд сразу привлекли его внимание. Впрочем, сейчас она выглядела недовольной, даже сердитой.
– Высуньте язык, больной, – скомандовала она не терпящим препирательств тоном.
Котомкин повиновался.
– Лежите смирно, дышите… Не дышите… Дышите.
Котомкин не дышал, затем снова дышал.
– Послушайте… – начал он.
– Помолчите! – пресекла та и продолжила экзекуцию.
Котомкин терпел и потихоньку закипал. Он услышал, как женщина тихо бормочет:
– И почему только меня заставляют заниматься такими глупостями. Я вам не врач-терапевт, я ученый!
– Послушайте! Я и не прошу вас ничем заниматься! Отпустите меня! Мне срочно нужно доложить о ситуации администратору!
– Кому вы и что собрались докладывать в таком состоянии! Лучше успокойтесь – предупредила не-врач-терапевт.
Но Котомкин не хотел успокаиваться и привычно гаркнул в ответ:
– Давай развязывай меня, дура!
За несколько доведенных до автоматизма движений не-врач подготовила шприц с беловатой жижей. Опомнившийся Котомкин попытался выбросить ладони в примирительном жесте, но выглядело так, будто буйнопомешанный пытается вырваться из своих оков.
– Сережа уже очнулся! – в палату вошел солидного вида пожилой мужчина. – Спасибо, Верочка, что провела осмотр. Ты знаешь, у здешнего врача на все жалобы один ответ: «Космическая болезнь!»
– Гедимин Гаврилович, как хорошо, что вы зашли! – обрадовался Котомкин. – Быстрее уберите от меня эту…!
На мгновение не-врач блеснула убийственным взглядом, но затем сказала:
– Конечно, Гедимин Гаврилович, но вы уж сильно не злоупотребляйте нашей дружбой, – после чего вышла из палаты.
– Ну-ну, Сережа, не суетись. Давай лучше расскажи, зачем вы туда сунулись?
Главный инженер «Эгиды», Гедимин Гаврилович Графф, всегда одевался с иголочки, был вежлив, обаятелен и в любом министерстве обязательно имел одно-два полезных знакомства. Настоящая инженерная элита – еще с золотых дозаслоновских времен. Котомкин давно уже не был студентом, но все равно каждый раз как-то по-мальчишески робел перед своим старым профессором.
– Да с чего б начать, Гедимин Гаврилович…
И Котомкин рассказал все как было. Профессор слушал молча, никак не реагируя на рассказ. Когда замглавы закончил, тот задумчиво протянул:
– Ну, Котомка-а-а, дела.
Внезапно Котомкин снова стал сопливым студентом Заслоновской Инженерной Академии. Никто его так не звал, кроме профессора.
– Частично с ситуацией я уже был ознакомлен, переговорил с нашим молодым, Поваловым. Что за парень – настоящий инженер! Не чета тебе, конечно, ты-то у нас вообще гением был…
«Был да сплыл».
Вспомнилось сразу, как их инженерка самонадеянно пыталась играть в скачки с развивающейся нейросетью. И ведь «ЗАСЛОН-10» из собственных лабораторий Заслона вышел. Тут Котомкин почувствовал, что речь о «старых добрых деньках» подходит к концу, и вновь прислушался к словам профессора:
– …между прочим, нашу Заслоновку оканчивал. Она, правда, уже не та, что раньше, но большинство инженеров на станции и такого образования не имеют.
Повисло молчание.
– Гедимин Гаврилович, что делать-то будем?
– Ну кое-какие меры я уже принял. Но идти к администратору нам пока точно нельзя. Ты же понимаешь, Котомка, как начальство к нам относится.
– Доложим о поломке и все поручат Заслону.
– Вот именно!
– А учитывая, что Заслон уже и так дал маху, невозможно сказать, как он поведет себя дальше. Но если нельзя идти к администратору, то что тогда делать, Гедимин Гаврилович?
– Соберем рабочую группу. Изучим ситуацию с Заслоном и с инородным объектом, чем бы он ни был, и разработаем план.
Котомкин продолжил:
– Чтобы не поднимать шумиху, команда нужна небольшая. С понимающим инженером, толковыми техниками и ученым-биологом.
– Вот это я понимаю: «почетный заслоновец»!
– Техников и инженера я уже знаю, а вот с поиском нужного ученого будут проблемы.
– А тут уже я тебе подсоблю. Возьми Верочку. Не смотри на возраст. Она первоклассный генетик. Летит Европу колонизировать.
– Да я уже понял, что осаживать она первоклассно умеет.
Профессор усмехнулся.
– Значит, договорились. Ну, давай, пойду я.
Профессор направился к выходу.
– Гедимин Гаврилович.
– Да? – развернулся тот.
– Выходит, не справился «ЗАСЛОН-10». А как же мы тогда? Если даже лучший инженерный нейрокомплекс проблему не решил…
– Котомка, и это мне ТЫ говоришь? С твоими-то заслугами?
– Я давно уже правду принял, Гедимин Гаврилович. Сколько с прогрессом ни бейся, а все без толку.
– Это мы еще посмотрим, – бросил старый профессор и исчез в дверном проходе.
* * *
Темнота казалась абсолютной. Из глубины подсознания в голову Котомкина пришла давно позабытая сцена. Как он во время ночной вахты всматривался в неспокойные воды Тихого океана. С очередной волной жидкая темнота изо всех сил напирала на борт, чтобы достать молодого практиканта и утащить в небытие. Каждый раз он до боли сжимал металлический леер. Вот и теперь хотелось крепко за что-то схватиться.
Внезапно темнота пошла помехами, и наваждение спало.
– Из-за чего мерцание? – спросила Верочка.
– Сложно сказать, Верочка. На станции присутствует множество источников ЭМП, – отозвался Котомкин. – Но на работу дрона это не должно повлиять.
– Я вам не Верочка, а Вера Александровна, – недовольно сказала Вера Александровна.
Котомкин только пожал плечами. Закололо в грудине, но он не подал виду. А то не-врач опять грозиться начнет, что собственноручно его в палату затащит. Спорить с ней не хотелось. Уж слишком быстро эта женщина от угроз переходит к делу.
Наконец, на экране, передающем изображение с дрона, появилась внятная картинка. Впервые Котомкин увидел кольцо-станцию спереди. Пространство внутри «Прометея» – самого большого кольца, к слову, – было заполнено отливающими золотом солнечными парусами. Из-за этого конструкция походила на гигантский круглый щит. Отсюда и название «Эгида» – щит, которым Зевс отбивался от титанов. Котомкин хмыкнул: «Видимо, кто-то решил, что будет символично дать такое название, раз уж цель миссии – водород на Юпитере».
– Мне всегда было интересно, – начала Вера Александровна, – каким образом «ЗАСЛОН-10» создает все эти новые продвинутые технологии. Ведь он, по сути, не делает ничего нового. Только использует старые наработки из дозаслоновского периода.
«Старые он использует, потому что сейчас новых никто не создает», – подумал Котомкин и ответил:
– Считается, что к концу двадцать первого века инженерное мастерство человечества достигло пика. Нейрокомплексу только оставалось комбинировать все под определенные задачи.
– Иными
