Русская история в легендах и мифах - Матвей Гречко

«Цесаревич сам отказался; письмо с курьером Сенату прислал прошлой ночью», – попытался убедить его приятель какого-то старика, стоявшего на углу с молодым парнем и девушкой, – наверное, его родственниками. «Так-то так, милый господин! – ответил тот, – и сам батюшка митрополит им то же самое говорил, и генерал-губернатор наш, граф Милорадович; да поди-тка, не верят!

И высокопреосвященнейшего напугали, едва успел уйти к собору А бедного Милорадовича-то так-таки уложили. Я сам видел, как он с лошади-то упал». «Да баили еще, – вмешался тут молодец, искоса нас оглядывая, – что Государь-то Константин Павлович с аршавской своей-то с гвардией сюда идет расправу творить, что уж он у Пулкова». «И супруга ихняя тоже с ним», – прибавила робко молодая женщина». «Да-с! точно-с и супруга Государева», уже оживленнее сказал молодой парень; «вот, почему солдатики те и кричат, кто Константин, а кто и Конституция!»

К солдатам выезжали и пробовали говорить с ними полковник Стюрлер, великий князь Михаил Павлович и митрополит Новгородский и Петербургский Серафим.

Герой Отечественной войны 1812 года генерал-губернатор Санкт-Петербурга Михаил Милорадович, человек умный и авторитетный, тоже пытался уговорить солдат вернуться в казармы. К тому же он считался сторонником Константина, и была надежда, что войска ему поверят. И действительно, солдаты прислушались к его речам. Тогда декабрист Оболенский, выйдя из рядов восставших, ранил его штыком в бок. В то же время Каховский выстрелил в Милорадовича. Через несколько часов Милорадович скончался.

Рассмотрев извлеченную врачом пулю, генерал произнес: «О, слава богу, эта пуля не солдатская. Теперь я совершенно счастлив…»

После этого были предприняты две атаки конногвардейцев под предводительством Алексея Орлова, но они были отбиты.

Известно, что первоначально Николай Павлович был крайне растерян. Он еще не успел почувствовать себя монархом. Ведь только что сам Милорадович убеждал его отказаться от престола в пользу Константина. И почти убедил.

К тому же войска еще не успели принести ему присягу. Более того, две недели назад они присягнули Константину.

Но со смертью Милорадовича все изменилось. Николай сам выехал к колеблющимся солдатам, остававшимся в казармах.

«Я не совершал ничего необыкновенного; я сказал солдатам: “Встать в строй”, а когда делал смотр полку, крикнул: “На колени!” Все повиновались. Минутою раньше я примирился со смертью, и это придало мне силы. Я преисполнен благодарности за свой успех, но не горжусь им, ибо здесь нет никакой моей заслуги», – вспоминал он впоследствии.

Приняв присягу, Николай повел солдат на площадь. Их было вчетверо больше, чем у восставших.

Первые залпы были холостыми, они должны были разогнать зевак. Толпа кинулась бежать, и в давке погибло очень много народа. Следующие были даны картечью.

«В промежутках выстрелов можно было слышать, как кровь струилась по мостовой, растопляя снег, потом сама, алея, замерзала», – писал позже декабрист Николай Бестужев. К ночи все было кончено.

Эти события совершенно расшатали хрупкое здоровье императрицы. Вернувшись к супруге, Николай увидал, как у нее трясется голова, рассказывал Астольф де Кюстин, от этой нервной болезни ей так и не удалось до конца излечиться. Дрожь эта была еле заметна; она даже проходила совсем, когда императрица была спокойна; но стоило ей разнервничаться, как недуг вновь обострялся. Можно только догадываться, чего стоил бедной женщине целый день ожидания. Увидев Николая, она, ни слова не говоря, обняла его. Император же, в свой черед, ощутил слабость, став на миг просто человеком, он бросился в объятия одного из самых верных своих слуг, что присутствовал при этой сцене, и воскликнул: «Какое ужасное начало царствования!»

На характере Николая эти события тоже сказались не лучшим образом, он разучился улыбаться и стал жестким, даже жестоким. До самой смерти он отказывался помиловать декабристов, несмотря на заступничество жены. «Они хотели убить твоих детей!» – напоминал он ей всякий раз, когда она просила за кого-то из осужденных.

Супруга императора Николая I Александра Федоровна, урожденная Фредерика-Луиза-Шарлотта-Вильгельмина Прусская, была третьим ребенком в семье и происходила из знаменитой династии Гогенцоллернов.

Ее детство пришлось на период наполеоновских войн. Шарлоте было всего лишь восемь лет, когда она вместе с тяжело больной матерью бежала зимой по продуваемой всеми ветрами Куршской косе от приближающегося Бонапарта. В двенадцать лет девочка осталась сиротой.

Александра Федоровна с дочерью Марией у Черного моря. Петр Соколов. 1829 г.

Мать Шарлотты – Прусская королева Луиза была женщиной необычайной красоты и силы воли. Ей были присущи великолепный вкус и обаяние. До сих пор жители Калининградской области вспоминают эту женщину с уважением: она многое сделала для развития этих земель и ввела в моду янтарь. Самый светлый оттенок этого камня так и называют – «королевским».

К несчастью, войны и вызванные ими тяжелейшие лишения подточили ее здоровье, и прекрасная королева умерла в возрасте 34 лет.

После победы над Наполеоном Александр вместе с младшим братом совершил путешествие по Европе. Именно тогда Николай и познакомился с Шарлоттой – и это была любовь с первого взгляда. И это неудивительно, девушка была необыкновенно хороша собой: белокурая, румяная, очень стройная. Год спустя было официально объявлено об их помолвке.

В 1817 году они обвенчались. Принцесса Шарлотта Прусская стала именоваться великой княгиней Александрой Федоровной. От этого брака родилось семеро детей, в том числе – будущий император Александр II.

Большим умом Александра-Шарлотта не отличалась, и знала это. По-русски она говорила с ошибками, хотя могла читать на этом языке, любила русские песни и стихи. Зато простая и безыскусная Шарлотта стала прекрасной матерью и нежной женой. Воспитание своих детей она поручила В. А. Жуковскому, с которым очень дружила.

Я музу юную, бывало,Встречал в подлунной стороне,И Вдохновение леталоС небес, незваное, ко мне…Цветы мечты уединеннойИ жизни лучшие цветы,Кладу на твой алтарь священный,О, Гений чистой красоты! —

– эти стихи посвятил он ей. Да-да! Знаменитая строчка о «гении чистой красоты» была придумана им, а не Александром Сергеевичем.

Даже потеряв с возрастом свою красоту, Александра Федоровна сохранила великолепную грацию и изящество. Она чудесно танцевала и очень любила балы, хоть они и вредили ее слабому здоровью.

Из-за чувствительности жены Николай установил жесткую и довольно нелепую цензуру: газетчикам запрещалось писать о несчастных случаях или других происшествиях, которые могли бы расстроить его августейшую супругу. Даже когда во время шторма на Финском заливе перевернулись две лодки, полные людей, газеты упомянули об этом лишь короткой строчкой, присовокупив: «Жертв нет».

Александра Федоровна жила в тепличной, искусственной атмосфере. При дворе ее называли Лалла-Рук в честь героини романтической поэмы Томаса Мура или Белой розой – по названию ее любимого цветка. Супруг же звал ее «моя птичка» и безумно ревновал: он даже просматривал ее бальные книжки, следя за тем, чтобы она не слишком часто танцевала с одними и теми же кавалерами.

Александра Федоровна много занималась благотворительностью, ее именем был назван Александринский театр в Санкт-Петербурге. Известно, что она хорошо рисовала и даже писала портреты, занималась резьбой по камню.

Увы, в личной жизни не все было так гладко. После седьмых по счету родов врачи категорически запретили императрице иметь детей. Что фактически означало прекращение ее интимных отношений с мужем.

И вот тут-то Николай, ощутив себя свободным, пустился во все тяжкие. Ходили слухи, что он «осчастливил» всех более или менее хорошеньких дам и девиц во дворце. Маркиз де Кюстин привел слова одной придворной дамы, которая призналась, что если б она отказала царю, то первым бы осудил ее за это собственный муж…

До поры до времени Александра не ревновала. Пока Николай вдруг не увлекся всерьез. Его избранницей стала Варвара Нелидова – племянница знаменитой фаворитки Павла I.

«Варенька Нелидова, – записала в своем дневнике дочь императора Ольга Николаевна, – была похожа на итальянку, со своими чудными темными глазами и бровями». Княжна не находила в чертах фрейлины императрицы какой-то особенной внешней красоты, но отметила, что Нелидова «была веселой, она умела во всем видеть смешное, легко болтала и была достаточно умна, чтобы не утомлять». И еще: «Она не отличалась благородством, но была прекрасна душой, услужлива и полна сердечной доброты.»